Оптимальным временным решением был бы отель где-нибудь в Земном секторе.
Такси пронеслось мимо белой стены Приюта Астронавта.
— А вот тут я жил до двенадцати лет, — махнул рукой Кервин, и в который раз уже безмолвно подивился: жил ли? Если действительно земляне подстроили всю цепочку событий, что вывели комъинов на его след…
— Элори, — поинтересовался Джефф, когда они снова остались одни, — комъины когда-нибудь уничтожали записи в приютском архиве? — Матрица, предполагал он, в принципе, могла бы стереть данные в памяти компьютера. И если бы кто-то задался такой целью…
— Не знаю, — ответила Элори, — если и уничтожали, то еще до того, как я стала Хранительницей. Я знаю только, что Остера удалось забрать из приюта в пять лет.
Кеннард, помнится, называл это «странной историей». Но Кервину так и не удалось ее услышать.
А сейчас не время для расспросов.
Но долго еще после того, как Элори заснула, Джефф лежал и размышлял. Он метался в лабиринте, пытаясь поймать за хвост собственное неуловимое прошлое, но доступных дорожек становилось все меньше и меньше, да и те вели в никуда или оканчивались тупиками. Когда на него вышли комъины, он прекратил поиски — в конце концов, самое-то главное, тайну своего происхождения, он раскрыл. Но некоторые загадки так и остались неразрешенными; и прежде чем навсегда улететь с Даркоувера, он обязательно сделает последнюю попытку разрешить их.
На следующее утро он вкратце рассказал Элори, в чем дело.
— Там не было обо мне никаких записей. Я видел, что выдала машина. Если б только я мог забраться туда и проверить…
— А это опасно — забираться туда?
— Ну, для жизни не опасно и увечьем не грозит. Разве что могут сунуть в каталажку за взлом и незаконное проникновение.
— Ты столько всего не успел узнать… — произнесла она. — Будь я все еще… — Она закусила губу, — я могла бы тебя… как бы забаррикадировать — у нас это называется «наложить чары» — чтобы никто тебя не увидел.
Она сильно побледнела и выглядела очень несчастной; все внутри у Кервина перевернулось при мысли о том, чем она пожертвовала ради него. Но в чем дело? В чем, собственно, разница?
— Это правда? — спросил он. — Элори, ты действительно потеряла все способности Хранительницы?
— С самого раннего детства мне говорили, — не слишком твердым голосом произнесла она, — что Хранительница… должна обязательно быть девственницей.
Такая доверчивость удивила и даже поразила Кервина. Он вспомнил; как демонстративно Элори игнорировала всевозможные распространенные среди комъинов суеверия, как отказывалась пользоваться своей положенной по статусу властью — но в одном она, оказывается, никогда не сомневалась.
Кеннард называл это «идиотскими суевериями». Но Джефф на себе испытал, как чудовищно истощает нервную энергию и выматывает работа с матрицами; определенный смысл в этом был — оберегать Хранительниц от контактов такого рода в момент, когда им надлежит быть в наилучшей возможной, форме. Он склонился к Элори и крепко обнял, думая: «По крайней мере, это ей уже не грозит». Ему вспомнился день, когда девушка упала в обморок при надстраивании матричного экрана, а он поделился с ней силой.
И это погубило в ней Хранительницу?
— Нет, — тихо отозвалась она, уловив его мысль, как это часто бывало. — Я с самого начала… чувствовала к тебе что-то особенное. Но была уверена, что сумею сдержаться. К тому же там была Таниквель, и тебе не было так одиноко. — Внезапно глаза ее наполнились слезами. — Мне будет не хватать Тани, — еле слышно произнесла она. — Жаль, что так все вышло.
— А ты не ревнуешь к ней? Из-за того, что она и я…
— Ох уж эти земляне! — негромко рассмеялась Элори. — Нет, не ревную; если… — Она судорожно сглотнула; из уголка глаза скатилась слеза. — Если бы все сложилось иначе, когда бы мы могли быть все вместе — кого еще, как не Тани, я послала бы к тебе в постель — ну, если бы вдруг занемогла или вынашивала от тебя ребенка — и со всей моей любовью? Тебя это так шокирует?
В ответ Кервин только поцеловал ее. Может, конечно, даркованские обычаи чересчур идеалистичны… по крайней мере, нужно время, чтобы с ними освоиться; и, не деля Элори ни с кем, он рад ничуть не меньше. Однако Джефф вернулся к прежней теме:
— Но Таниквель же участвовала в сеансах, не будучи девственницей…
— Она ведь не Хранительница, — серьезно заметила Элори, — и ни в каких сложных операциях не участвует. У нее очень узкая специализация. Так что никакой опасности для нее и не было.
Увидев, какой озабоченной сразу стала Элори, Кервин решил в этот вопрос не углубляться.
— Может, что-то я еще и могу… — произнес он, достав из кармана матрицу.
— Что-то, — отозвалась Элори, — я точно еще могу. Просто я так странно себя чувствую… Словно я — это больше не я. Как будто я больше себе не принадлежу.
— Теперь ты принадлежишь мне, — твердо заявил Кервин, и она улыбнулась.
— Попробую.
Кервин хотел сказать: «Да какая, к черту, разница? Я тебе и пальцем не дам притронуться к кристаллу, ты для меня слишком драгоценна!» — и тут он поймал ее взгляд, Элори любила его; ради него она отказалась от своего мира, ото всего, чем была и чем могла стать. Если ей это необходимо, чтобы обрести уверенность в себе — даже если это смертельно опасно — он должен дать ей такую возможность.
— Только обещай мне, Элори, — произнес он, привлекая девушку к себе и заглядывая в серые глаза, — ни в коем случае не рисковать.
Джефф почувствовал, что она практически не слышит его. В пальцах у нее уже была матрица.
— Здесь совершенно другой воздух, — произнесла Элори, обращаясь не столько к мужу, сколько к самой себе. — Мы в горах. Главное, чтобы он не задохнулся. — Затем она подняла глаза, давая знак, и Кервин ощутил, как установился раппорт; прикосновение ее сознания было невесомым, ласкающим.
«Не знаю, как долго я сумею продержаться — тут вокруг столько землян… Ладно, попробую. Взгляни в зеркало» .
Кервин поднялся с места и посмотрел в висящее на двери зеркало; потом заморгал и вгляделся пристальней.
— Куда это я делся? — требовательно поинтересовался он.
Сам себя, он мог видеть превосходно, стоило только опустить взгляд — но в зеркале не отражался!
— Именно так, — улыбнулась Элори. — И если кто-нибудь случайно натолкнется на тебя, это будет весьма ощутимо. Так что не думай, будто превратился в призрака, любимый мой варвар. Я просто изменила вид воздуха вокруг тебя — словами мне понятней не объяснить. Если хочешь незаметно пробраться в свой приют — давай; надеюсь, на какое-то время меня хватит.
Он оставил ее в номере отеля и устремился по коридорам, бесшумный и незримый. Ощущение было престранное, почти как во сне — когда в вестибюле люди проходили буквально в двух шагах и не замечали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Такси пронеслось мимо белой стены Приюта Астронавта.
— А вот тут я жил до двенадцати лет, — махнул рукой Кервин, и в который раз уже безмолвно подивился: жил ли? Если действительно земляне подстроили всю цепочку событий, что вывели комъинов на его след…
— Элори, — поинтересовался Джефф, когда они снова остались одни, — комъины когда-нибудь уничтожали записи в приютском архиве? — Матрица, предполагал он, в принципе, могла бы стереть данные в памяти компьютера. И если бы кто-то задался такой целью…
— Не знаю, — ответила Элори, — если и уничтожали, то еще до того, как я стала Хранительницей. Я знаю только, что Остера удалось забрать из приюта в пять лет.
Кеннард, помнится, называл это «странной историей». Но Кервину так и не удалось ее услышать.
А сейчас не время для расспросов.
Но долго еще после того, как Элори заснула, Джефф лежал и размышлял. Он метался в лабиринте, пытаясь поймать за хвост собственное неуловимое прошлое, но доступных дорожек становилось все меньше и меньше, да и те вели в никуда или оканчивались тупиками. Когда на него вышли комъины, он прекратил поиски — в конце концов, самое-то главное, тайну своего происхождения, он раскрыл. Но некоторые загадки так и остались неразрешенными; и прежде чем навсегда улететь с Даркоувера, он обязательно сделает последнюю попытку разрешить их.
На следующее утро он вкратце рассказал Элори, в чем дело.
— Там не было обо мне никаких записей. Я видел, что выдала машина. Если б только я мог забраться туда и проверить…
— А это опасно — забираться туда?
— Ну, для жизни не опасно и увечьем не грозит. Разве что могут сунуть в каталажку за взлом и незаконное проникновение.
— Ты столько всего не успел узнать… — произнесла она. — Будь я все еще… — Она закусила губу, — я могла бы тебя… как бы забаррикадировать — у нас это называется «наложить чары» — чтобы никто тебя не увидел.
Она сильно побледнела и выглядела очень несчастной; все внутри у Кервина перевернулось при мысли о том, чем она пожертвовала ради него. Но в чем дело? В чем, собственно, разница?
— Это правда? — спросил он. — Элори, ты действительно потеряла все способности Хранительницы?
— С самого раннего детства мне говорили, — не слишком твердым голосом произнесла она, — что Хранительница… должна обязательно быть девственницей.
Такая доверчивость удивила и даже поразила Кервина. Он вспомнил; как демонстративно Элори игнорировала всевозможные распространенные среди комъинов суеверия, как отказывалась пользоваться своей положенной по статусу властью — но в одном она, оказывается, никогда не сомневалась.
Кеннард называл это «идиотскими суевериями». Но Джефф на себе испытал, как чудовищно истощает нервную энергию и выматывает работа с матрицами; определенный смысл в этом был — оберегать Хранительниц от контактов такого рода в момент, когда им надлежит быть в наилучшей возможной, форме. Он склонился к Элори и крепко обнял, думая: «По крайней мере, это ей уже не грозит». Ему вспомнился день, когда девушка упала в обморок при надстраивании матричного экрана, а он поделился с ней силой.
И это погубило в ней Хранительницу?
— Нет, — тихо отозвалась она, уловив его мысль, как это часто бывало. — Я с самого начала… чувствовала к тебе что-то особенное. Но была уверена, что сумею сдержаться. К тому же там была Таниквель, и тебе не было так одиноко. — Внезапно глаза ее наполнились слезами. — Мне будет не хватать Тани, — еле слышно произнесла она. — Жаль, что так все вышло.
— А ты не ревнуешь к ней? Из-за того, что она и я…
— Ох уж эти земляне! — негромко рассмеялась Элори. — Нет, не ревную; если… — Она судорожно сглотнула; из уголка глаза скатилась слеза. — Если бы все сложилось иначе, когда бы мы могли быть все вместе — кого еще, как не Тани, я послала бы к тебе в постель — ну, если бы вдруг занемогла или вынашивала от тебя ребенка — и со всей моей любовью? Тебя это так шокирует?
В ответ Кервин только поцеловал ее. Может, конечно, даркованские обычаи чересчур идеалистичны… по крайней мере, нужно время, чтобы с ними освоиться; и, не деля Элори ни с кем, он рад ничуть не меньше. Однако Джефф вернулся к прежней теме:
— Но Таниквель же участвовала в сеансах, не будучи девственницей…
— Она ведь не Хранительница, — серьезно заметила Элори, — и ни в каких сложных операциях не участвует. У нее очень узкая специализация. Так что никакой опасности для нее и не было.
Увидев, какой озабоченной сразу стала Элори, Кервин решил в этот вопрос не углубляться.
— Может, что-то я еще и могу… — произнес он, достав из кармана матрицу.
— Что-то, — отозвалась Элори, — я точно еще могу. Просто я так странно себя чувствую… Словно я — это больше не я. Как будто я больше себе не принадлежу.
— Теперь ты принадлежишь мне, — твердо заявил Кервин, и она улыбнулась.
— Попробую.
Кервин хотел сказать: «Да какая, к черту, разница? Я тебе и пальцем не дам притронуться к кристаллу, ты для меня слишком драгоценна!» — и тут он поймал ее взгляд, Элори любила его; ради него она отказалась от своего мира, ото всего, чем была и чем могла стать. Если ей это необходимо, чтобы обрести уверенность в себе — даже если это смертельно опасно — он должен дать ей такую возможность.
— Только обещай мне, Элори, — произнес он, привлекая девушку к себе и заглядывая в серые глаза, — ни в коем случае не рисковать.
Джефф почувствовал, что она практически не слышит его. В пальцах у нее уже была матрица.
— Здесь совершенно другой воздух, — произнесла Элори, обращаясь не столько к мужу, сколько к самой себе. — Мы в горах. Главное, чтобы он не задохнулся. — Затем она подняла глаза, давая знак, и Кервин ощутил, как установился раппорт; прикосновение ее сознания было невесомым, ласкающим.
«Не знаю, как долго я сумею продержаться — тут вокруг столько землян… Ладно, попробую. Взгляни в зеркало» .
Кервин поднялся с места и посмотрел в висящее на двери зеркало; потом заморгал и вгляделся пристальней.
— Куда это я делся? — требовательно поинтересовался он.
Сам себя, он мог видеть превосходно, стоило только опустить взгляд — но в зеркале не отражался!
— Именно так, — улыбнулась Элори. — И если кто-нибудь случайно натолкнется на тебя, это будет весьма ощутимо. Так что не думай, будто превратился в призрака, любимый мой варвар. Я просто изменила вид воздуха вокруг тебя — словами мне понятней не объяснить. Если хочешь незаметно пробраться в свой приют — давай; надеюсь, на какое-то время меня хватит.
Он оставил ее в номере отеля и устремился по коридорам, бесшумный и незримый. Ощущение было престранное, почти как во сне — когда в вестибюле люди проходили буквально в двух шагах и не замечали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61