— Что?
— Видеть его.
Надо же, понятия не имела, что у Сережки такая популярность среди наркоманок и проституток.
— Он тебе нужен был как мужчина? — не удержалась я.
— Наверное, и это тоже.
— Тебе же не нужны мужчины.
— Это совсем другое. Ты что, не понимаешь? Это не просто секс, это совсем другое. А потом, если бы я была с ним, тогда я, может быть, смогла бы бросить колоться, хотя бы попробовала.
— А он это знал?
— Нет, я ему этого не говорила. Он вообще не знал, что нравится мне.
— Значит, ты его любила, — сказала я.
— Да.
— А что у него было с Лилит?
— Ничего. Она из-за этого сильно злилась.
Ну еще бы, я бы тоже из-за этого сильно злилась. Но все-таки я спросила:
— А откуда ты это знаешь?
— Я приехала к нему, это был второй раз, когда я к нему приезжала. Он чем-то занимался, рисовал. Он только сказал мне, чтобы я сидела тихо и не мешала ему. Я и сидела, и не мешала. Кто-то ему позвонил. Он стал разговаривать по телефону, я слышала, что он говорит, было понятно, что это женщина. Он говорил ей, что не надо к нему приезжать, что он занят. Но кажется, она не обращала внимания на это, а все равно хотела приехать. Тогда он мне сказал, что скоро придет, и ушел. Я думала, что он придет один, и спряталась, там у него есть комнатка такая маленькая, просто хотела пошутить — он придет, а меня нет. Но он пришел, и она была с ним — Лилит. Я не стала сразу выходить, она мне не нравится, я думала, она скоро уйдет. А она стала к нему приставать. Потом даже начала плакать. Он сначала не обращал внимания, потом стал успокаивать ее. А я тогда взяла и вышла. Она плакать перестала и стала ругаться. Потом сказала, что он пожалеет, и ушла.
— А на тебя она не ругалась, только на него?
— На меня нет. А я вообще всегда делаю вид, что не знаю ее, всегда веду себя так, как будто вижу ее в первый раз.
— Почему?
— Потому что я не люблю ее.
— Ладно, это мы проехали. Скажи, Оля, — я знала, что задаю идиотский вопрос, но что-то меня дергало за язык. — Оля, Мишель умерла. Это ты ее убила?
— Нет, ты что?!
— Но только ты была дома. Я заходила, ты не помнишь?
— Помню, только плохо. Тогда я тебя и видела. Да?
— И точно помнишь, что не ты?
— Это она.
— Кто?
— Лилит.
— Ты же едва держалась на ногах, ты все время говорила, что по квартире ходят мертвецы.
— Тебе говорила?
— И мне тоже. Может, ты, конечно, и с ними общалась, не знаю.
— Это Лилит.
— И как она это сделала?
— Она была вместе с Владиславом. Они пришли и стали угрожать Мишель, они не хотели, чтобы она что-то кому-то сказала. А Мишель только смеялась, чтобы еще больше позлить Лилит. Лилит и стала совсем злая, и стала еще сильнее ругаться, а потом побежала на кухню и вернулась с ножом.
А Мишель еще больше начала над ней смеяться. Тогда Лилит стала ножом бить Мишель. А Владислав сел на стул, наклонился и закрыл лицо руками. Потом они вспомнили обо мне. Лилит сначала пошла ко мне с ножом, а потом бросила его и спросила меня, хочу ли я уколоться. У нее было с собой. Она сначала сама хотела сделать мне укол, но не смогла, только кровью всю измазала, у нее все руки были в крови, тогда Владислав сделал, только у него сильно дрожали руки, и он тоже не сразу смог сделать укол. А потом они ушли.
— А куда ты делась, когда я тебя вытащила из квартиры?
— Может быть, спряталась под лавочку. Я там проснулась.
— Под лавочкой? — Как же я не догадалась заглянуть туда? — И сразу поехала к Галине?
— Да.
— Значит, ты не знаешь, где сейчас Сережка?
— Мишель знала. Они за это ее и убили. Мишель говорила, что Лилит ненормальная. И еще говорила, что она Сережину девушку ненавидит и хочет ей как-то отомстить.
— Она тебе это говорила?
— Нет, Мишель говорила это ей, Лилит, когда они ругались.
— А за что Лилит хотела ей отомстить? — Мне это было очень интересно, потому что я не знаю человека, который бы был настолько зол на меня, что убил бы из-за этого столько других людей.
— Не знаю. Наверное, за то, что Сережа отказался от нее, а от той нет.
Действительно, подумала я, а то из-за чего еще?
Но Оля исправила эту мою убежденность.
— А еще из-за того, что она всех любила.
— Что значит всех? — и не поняла я, и очень удивилась такой всеобщей любви.
— Я один раз видела, — стала объяснять Оля, — как она плакала. И она тогда разговаривала сама с собой.
— И что она сама себе говорила? — стало интересно мне.
— Ну, я же говорю, что она всех любит. Она говорила — за что ей это? Почему ей так больно, почему она всех любит: и Сережу, и его девушку, и мужа? И так мучается из-за этого. А еще ненавидит их всех из-за этого, потому что мучается из-за них.
Да здесь целая компания сумасшедших, поняла я. В этой квартире можно больницу открывать, уже полностью укомплектованную пациентами.
И тут вдруг у меня появилась жуткая мысль: почему бы у сумасшедшей матери не быть и дочери сумасшедшей, да если она еще в придачу и наркоманка? А не может такого быть, что Оля-то считает себя Олей, а то превращается в Лилит?
— Значит, ты хорошо знаешь Лилит? — спросила я.
— Нет, — ответила Оля.
— Но может быть, ты все-таки знаешь, где ее можно найти?
— Нет. Я уже говорила тебе, что не знаю, — сказала она.
— Но хоть что-то ты о ней знаешь?
— Совсем ничего.
Все понятно.
— Твоя мама говорила, что Сережку могут прятать в каком-то доме, где-то недалеко от Москвы.
— Это Галина говорила? — уточнила Оля, какая именно из ее матерей говорила мне это.
— Да. Ты не знаешь ничего об этом?
— Нет, а ты спроси у нее.
— Уже спрашивала, она не знает, где этот дом. А Мишель не могла знать?
— Может, знала.
— Оль, ты говоришь, у тебя есть ключи от квартиры Мишель. Мы не могли бы с тобой туда съездить?
— Зачем? Мишель ведь уже нет.
— У нее это может быть где-то записано.
— Если хочешь, давай съездим.
* * *
…Мы поднялись на лифте на седьмой этаж, я подошла к двери квартиры, где раньше жила Мишель. Оля захлопнула дверь лифта и подошла ко мне.
Мы некоторое время стояли, смотрели на бумажки с какими-то печатями, они были приклеены к двери и к боковой стойке рамы двери, соединяли их. Это называется, что дверь опломбирована, или опечатана, что правильнее, не знаю, и входить в квартиру нельзя.
Я вставила ключ в замок, открыла его, толкнула двери?
Бумажки порвались. Теперь дверь не была опломбирована, и входить теперь было можно.
Мне нужно было то же самое, что я искала и у Феликса, но сейчас проще, сейчас со мной Оля, которая все здесь, в этой квартире, знает.
— Вот, — сказала Оля, входя в одну из комнат и выдвигая ящик столика с зеркалом, на котором была разложена и расставлена косметика и парфюмерия.
Записных книжек было две, одна совсем маленькая, такая, что умещалась на ладони, вторая побольше.
Я взяла их и стала перелистывать. А Оля продолжала рыться в столе.
— Еще одна была, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79