А то я тут как-то запуталась последнее время без «нравственных ориентиров».
— Только не надо ехидства этого вашего, пожалуйста! — вздохнул капитан.
— Продолжайте излагать суть.
* * *
Дня через три старый знакомый капитан Дубовиков вернул Анне пакетик с кусочком древесины от Алисиного паркета:
— Забирай свою улику.
— И что?
— Светлова, это клюква.
— В каком смысле?
— В натуральном. Ягода такая. И сок у нее красный, понимаешь?
— Кажется, да…
— Вот и хорошо, что понимаешь! Клюква, Аня, клюква…
— А что насчет лезвия ножа, которым было перерезано горло Селиверстова?
— Ну… Эксперты утверждают, что характер разреза вовсе не свидетельствует о том, что это был армейский нож. Скорее всего, кинжал. Узкий обоюдоострый клинок с ромбовидным сечением.
— Вот как?
— Ага… Возможно, старинный. Возможно, немецкой работы. Такие кинжалы делали в прошлом веке.
— В прошлом веке?
— Да, например, их изготавливали в Курляндии.
* * *
«Что же получается? — рассуждала Светлова. — Получается, писательница Мария Погребижская соврала, когда сказала, что журналист торопился к Федуеву?»
Зачем? Зачем ей врать?
Снова что-то из серии «Я вас, девушка, накажу»? Жестоко пошутила над незадачливым детективом?
Но ведь откуда-то она знала про Федуева?
Стоп… Следует прокрутить весь тот разговор с Погребижской в Дубровнике от начала до Конца. По крайней мере, в голове прокрутить, если уж он не записан, увы, на пленку.
Итак, факт своей встречи с журналистом Погребижская тогда уже не отрицала. Более не отрицала.
А Максим Селиверстов действительно мог в разговоре с писательницей, как это бывает, когда диктофон уже выключен, — за чашкой чая — рассказать немного о себе. О том, например, что получил интересное новое задание в редакции. И мог действительно назвать Погребижской эту фамилию — Федуев.
Правда, теперь, по итогам Аниного путешествия в Федуевку, выходило, что ни о какой якобы назначенной встрече с Федуевым Селиверстов сказать ей не мог.
Но если быть точной, то Погребижская этого и не утверждала. Она сказала только Светловой: «Он торопился!» Вовсе не утверждая, что торопился журналист именно к Федуеву. Это уже Светлова сама так решила.
Правда также и то, что остается еще не закрытой до конца версия убийства Максима Селиверстова, связанная с Федуевкой. Ибо пока Светлова не увидит этого Алисиного мужа из Твери, ставить крест на Федуевке, как на версии, рано.
Алиса утверждает, что стреляет поверх головы… Но все-таки надо повидать ее мужа. Тогда станет ясно, чего стоит ее клятва, что она в глаза не видела Селиверстова.
Однако, как бы там ни было, теперь Светловой хотелось поговорить с писательницей Марией Иннокентьевной еще раз. И выяснить поподробнее, желательно, дословно! — что же именно говорил ей журналист о Феликсе Федуеве.
Хорошо бы с Погребижской встретиться… Да вот незадача: вернувшись в Москву, та просто обрезала все концы. Никакую «Аню, с которой отдыхала вместе в Дубровнике…», видеть не хотела. Так, во всяком случае, она якобы передавала через своего секретаря. А сама Лидия Евгеньевна вообще отказывалась Светлову узнавать. «Какая Аня Светлова? — изумленно вопрошал ее голос в телефонной трубке. — Извините, голубушка, не припоминаю». И посылала Светлову далеко-далеко… Правда в вежливой, принятой между интеллигентными людьми форме. Мол, с почитателями своего таланта писательница Погребижская, увы, не встречается из-за своей исключительной занятости на ниве литературы. А для журналистов есть особый порядок: нужно письмо от газеты с просьбой об интервью на официальном бланке за подписью главного редактора и печатью… И так далее — смотри выше.
Возможно, поговори Светлова с Марией Иннокентьевной лично, реакция была бы иной. Но как обойти вставшую «каменной стеной» Лидию Евгеньевну? Как выйти лично на Погребижскую? Через кого?
Без особой надежды на успех Светлова в очередной раз набрала номер золовки Елизаветы Львовны…
Увы… Никто трубку так и не снял.
— Послушай-ка, Анюта! Но ведь, кроме друзей, родных и прочих, близких к Погребижской людей, существует, например, издательство, в котором она печатает свои книги, — подсказал Светловой Кронрод.
— Точно! — обрадовалась Анна.
— Мелочь, это правда, а не издательство, — заметил тот. «Туманность Андромеды» называется. По сути, они на одной этой Погребижской и держатся.
— А почему так называется «Туманность Андромеды»?
— Вот у них и спросишь.
Мелочь не мелочь… Но и в «Туманность Андромеды» Светловой удалось проникнуть лишь с помощью Андрюши Кронрода и отдела культуры его родимой газеты.
* * *
— А почему все-таки «Туманность Андромеды»? — не устояла перед собственным любопытством Светлова, очутившись наконец в этом издательстве.
— А почему бы и не «Туманность Андромеды»? — пожал плечами владелец «Андромеды». — Зачем нам ясность? Вас-то что не устраивает?
— Да, в общем, меня-то все устраивает, — успокоила издателя Светлова.
Насчет «мелочи» Кронрод оказался прав: весь издательский процесс чуть ли не в двух комнатах. На столе лежали книжки-раскраски, «Колобок», «Курочка Ряба»…
— Знаете, в чем прелесть детской литературы? — Издатель поймал Анин взгляд. — В том, что каждый год на свет появляются те, кто эти книжки еще не читал. Лудишь «Колобка» из года в год и никаких забот — непрерывный процесс.
— Значит, в книжках Погребижской та же прелесть? — поинтересовалась Аня.
— Угадали. Она ведь, ну, если и не классик, то вхожа в устоявшийся круг «детского чтения». Нынешние молодые родители в детстве сами читали ее книги, а теперь, увидев на прилавке, купят, чтобы прочитать своим детям.
— Понятно, понятно…
— Ну, а мы уж давно это поняли.
— Скажите, а вы не могли бы устроить что-то вроде встречи: «Читатель и писатель?» — с некоторой уже обреченностью в голосе попросила Светлова. Ей позарез нужно было увидеть Погребижскую.
— С Марией Иннокентьевной? — издатель хмыкнул. — Хотел бы я тоже ее повидать!
— И вы? — удивилась Светлова. — Вы тоже не можете ее увидеть?
— Уж года два как не встречались.
— Неужели поссорились?
— Да нет. — Издатель пожал плечами. — Просто она не слишком общительна и очень занята, а делового повода для встреч вроде бы как и нет.
— А как же?
— Ну, как же, как же… Обычно! Все общение у нас через Лидию Евгеньевну, ее секретаря. Она занимается всем. И договорами, и переговорами, и гонорарами.
— Ах, вот что!
— Да. А с самой Погребижской я уж давно не виделся. Сама-то что ж…
Сама сидит и пишет. Чего ей по городу бегать? А вот Лидия Евгеньевна — другое дело. Да кстати, она и сейчас тут — у юриста в комнате.
— Вы хотите сказать, что секретарь Погребижской сейчас здесь?
— Почему «хочу сказать»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Только не надо ехидства этого вашего, пожалуйста! — вздохнул капитан.
— Продолжайте излагать суть.
* * *
Дня через три старый знакомый капитан Дубовиков вернул Анне пакетик с кусочком древесины от Алисиного паркета:
— Забирай свою улику.
— И что?
— Светлова, это клюква.
— В каком смысле?
— В натуральном. Ягода такая. И сок у нее красный, понимаешь?
— Кажется, да…
— Вот и хорошо, что понимаешь! Клюква, Аня, клюква…
— А что насчет лезвия ножа, которым было перерезано горло Селиверстова?
— Ну… Эксперты утверждают, что характер разреза вовсе не свидетельствует о том, что это был армейский нож. Скорее всего, кинжал. Узкий обоюдоострый клинок с ромбовидным сечением.
— Вот как?
— Ага… Возможно, старинный. Возможно, немецкой работы. Такие кинжалы делали в прошлом веке.
— В прошлом веке?
— Да, например, их изготавливали в Курляндии.
* * *
«Что же получается? — рассуждала Светлова. — Получается, писательница Мария Погребижская соврала, когда сказала, что журналист торопился к Федуеву?»
Зачем? Зачем ей врать?
Снова что-то из серии «Я вас, девушка, накажу»? Жестоко пошутила над незадачливым детективом?
Но ведь откуда-то она знала про Федуева?
Стоп… Следует прокрутить весь тот разговор с Погребижской в Дубровнике от начала до Конца. По крайней мере, в голове прокрутить, если уж он не записан, увы, на пленку.
Итак, факт своей встречи с журналистом Погребижская тогда уже не отрицала. Более не отрицала.
А Максим Селиверстов действительно мог в разговоре с писательницей, как это бывает, когда диктофон уже выключен, — за чашкой чая — рассказать немного о себе. О том, например, что получил интересное новое задание в редакции. И мог действительно назвать Погребижской эту фамилию — Федуев.
Правда, теперь, по итогам Аниного путешествия в Федуевку, выходило, что ни о какой якобы назначенной встрече с Федуевым Селиверстов сказать ей не мог.
Но если быть точной, то Погребижская этого и не утверждала. Она сказала только Светловой: «Он торопился!» Вовсе не утверждая, что торопился журналист именно к Федуеву. Это уже Светлова сама так решила.
Правда также и то, что остается еще не закрытой до конца версия убийства Максима Селиверстова, связанная с Федуевкой. Ибо пока Светлова не увидит этого Алисиного мужа из Твери, ставить крест на Федуевке, как на версии, рано.
Алиса утверждает, что стреляет поверх головы… Но все-таки надо повидать ее мужа. Тогда станет ясно, чего стоит ее клятва, что она в глаза не видела Селиверстова.
Однако, как бы там ни было, теперь Светловой хотелось поговорить с писательницей Марией Иннокентьевной еще раз. И выяснить поподробнее, желательно, дословно! — что же именно говорил ей журналист о Феликсе Федуеве.
Хорошо бы с Погребижской встретиться… Да вот незадача: вернувшись в Москву, та просто обрезала все концы. Никакую «Аню, с которой отдыхала вместе в Дубровнике…», видеть не хотела. Так, во всяком случае, она якобы передавала через своего секретаря. А сама Лидия Евгеньевна вообще отказывалась Светлову узнавать. «Какая Аня Светлова? — изумленно вопрошал ее голос в телефонной трубке. — Извините, голубушка, не припоминаю». И посылала Светлову далеко-далеко… Правда в вежливой, принятой между интеллигентными людьми форме. Мол, с почитателями своего таланта писательница Погребижская, увы, не встречается из-за своей исключительной занятости на ниве литературы. А для журналистов есть особый порядок: нужно письмо от газеты с просьбой об интервью на официальном бланке за подписью главного редактора и печатью… И так далее — смотри выше.
Возможно, поговори Светлова с Марией Иннокентьевной лично, реакция была бы иной. Но как обойти вставшую «каменной стеной» Лидию Евгеньевну? Как выйти лично на Погребижскую? Через кого?
Без особой надежды на успех Светлова в очередной раз набрала номер золовки Елизаветы Львовны…
Увы… Никто трубку так и не снял.
— Послушай-ка, Анюта! Но ведь, кроме друзей, родных и прочих, близких к Погребижской людей, существует, например, издательство, в котором она печатает свои книги, — подсказал Светловой Кронрод.
— Точно! — обрадовалась Анна.
— Мелочь, это правда, а не издательство, — заметил тот. «Туманность Андромеды» называется. По сути, они на одной этой Погребижской и держатся.
— А почему так называется «Туманность Андромеды»?
— Вот у них и спросишь.
Мелочь не мелочь… Но и в «Туманность Андромеды» Светловой удалось проникнуть лишь с помощью Андрюши Кронрода и отдела культуры его родимой газеты.
* * *
— А почему все-таки «Туманность Андромеды»? — не устояла перед собственным любопытством Светлова, очутившись наконец в этом издательстве.
— А почему бы и не «Туманность Андромеды»? — пожал плечами владелец «Андромеды». — Зачем нам ясность? Вас-то что не устраивает?
— Да, в общем, меня-то все устраивает, — успокоила издателя Светлова.
Насчет «мелочи» Кронрод оказался прав: весь издательский процесс чуть ли не в двух комнатах. На столе лежали книжки-раскраски, «Колобок», «Курочка Ряба»…
— Знаете, в чем прелесть детской литературы? — Издатель поймал Анин взгляд. — В том, что каждый год на свет появляются те, кто эти книжки еще не читал. Лудишь «Колобка» из года в год и никаких забот — непрерывный процесс.
— Значит, в книжках Погребижской та же прелесть? — поинтересовалась Аня.
— Угадали. Она ведь, ну, если и не классик, то вхожа в устоявшийся круг «детского чтения». Нынешние молодые родители в детстве сами читали ее книги, а теперь, увидев на прилавке, купят, чтобы прочитать своим детям.
— Понятно, понятно…
— Ну, а мы уж давно это поняли.
— Скажите, а вы не могли бы устроить что-то вроде встречи: «Читатель и писатель?» — с некоторой уже обреченностью в голосе попросила Светлова. Ей позарез нужно было увидеть Погребижскую.
— С Марией Иннокентьевной? — издатель хмыкнул. — Хотел бы я тоже ее повидать!
— И вы? — удивилась Светлова. — Вы тоже не можете ее увидеть?
— Уж года два как не встречались.
— Неужели поссорились?
— Да нет. — Издатель пожал плечами. — Просто она не слишком общительна и очень занята, а делового повода для встреч вроде бы как и нет.
— А как же?
— Ну, как же, как же… Обычно! Все общение у нас через Лидию Евгеньевну, ее секретаря. Она занимается всем. И договорами, и переговорами, и гонорарами.
— Ах, вот что!
— Да. А с самой Погребижской я уж давно не виделся. Сама-то что ж…
Сама сидит и пишет. Чего ей по городу бегать? А вот Лидия Евгеньевна — другое дело. Да кстати, она и сейчас тут — у юриста в комнате.
— Вы хотите сказать, что секретарь Погребижской сейчас здесь?
— Почему «хочу сказать»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70