– И вы воздвигли эту стену? Чтобы отгородиться…
– Стену? Неужели я назвал это стеной? Я ошибся. В Маунт-Олимпусе нельзя ставить заборы выше шести футов. Это Искусство. И оно не проходит по границе между владениями, а отстоит от нее на тридцать два дюйма. «Наварре, – спросил я, – каким станет это произведение искусства? Пусть здесь будут изображены боги. Давай наполним наш сад сверхъестественными созданиями».
– А в чем заключается проблема с соседями? – поинтересовалась я, понизив голос.
– Не спрашивайте.
Какое-то время он молчал, прислушиваясь к щебету птиц и слабым, угадываемым на уровне подсознания голосам, доносившимся из-за стены. Радиопомехи? Появился Наварре с напитками – чай со льдом был подан в матовом стакане и имел привкус мяты. Загорелое лицо старика по-прежнему ничего не выражало, он никак не прореагировал на мое «спасибо», а когда Шеффо попросил принести флорентийское печенье с белым шоколадом, купленное ими в кондитерской в Гелсоне, просто повернулся и ушел.
– Так вот, – начал Шеффо. – Вы читали «Илиаду»?
– Нет, разве вы не помните? Я Уолли, полная невежда.
– Разумеется, это придется сделать. Наварре даст вам ключи, и вы сможете приходить и уходить когда вздумается. Если вы не будете шуметь, то можете работать по ночам. К вашим услугам прожекторы и все, что пожелаете. Нас это не побеспокоит, мы спим с закрытыми ставнями.
– Когда я должна закончить?
Шеффо поднял похожий на сучок палец.
– Неужели я буду диктовать богам свои условия? Когда история будет рассказана, вы закончите и роспись. Но как бы то ни было, мы должны появиться в суде в первых числах марта и ваше творение станет доказательством. Приносите свои эскизы на съемочную площадку, если это позволит сэкономить время.
– У вас есть персональная комната, где вы переодеваетесь? – спросила я. – Мы можем там работать?
– О, конечно! И это самая большая гримерная, несмотря на все усилия некой дивы, имени которой мы не будем называть. – Он откашлялся. – Только теперь, со смертью Дэвида, мне придется активизироваться, чтобы угодить новому начальству. Плохо, очень плохо. Вы знали Дэвида, нашего продюсера?
– Да, я виделась с ним несколько лет назад. Нас познакомила Джо Рафферти.
– Джо и Дэвид. – Взгляд Шеффо загорелся. – Наши Симона де Бовуар и Жан Поль Сартр. Выдающаяся пара. Страсть, драма, menages a trois. Наварре должен помнить. Все по-декадентски, никакой грязи.
– М… menages a trois? В троем? – Я первый раз слышала об этом, а Джо не стала бы утаивать от меня подобные вещи.
Шеффо замахал руками.
– Это так печально. Нельзя быть ни в чем уверенным. Дэвид имел вкус к авантюрам, но ему приходилось быть центром внимания. Потеря контроля над людьми свела его с ума. Начнем с того, что он был наполовину сумасшедшим. Если боги хотят кого-нибудь уничтожить, то сначала лишают разума.
– С помощью власти, – раздался голос Наварре. Я обернулась и увидела, что он несет серебряный поднос с кружевными салфеточками, на которых лежит воздушное белое печенье. – Если они хотят уничтожить кого-нибудь, то сначала сводят с ума, наделяя властью.
– Власть здесь ни при чем, – возразил Шеффо. – Просто сумасшествие.
– Сумасшествие и власть. – Лицо Наварре оставалось неподвижным, но голос сделался более выразительным.
– Я знаю Еврипида! – крикнул Шеффо. Последовала тишина, можно было различить лишь еле слышные радиопомехи. – В любом случае, – он взял с подноса печенье, – Дэвид страдал от необходимости управлять. Вот что сгубило его.
– А я думала, это был пистолет, – встряла я.
– Ну да. – Он захрустел печеньем. – Но корень всего – необходимость господствовать. Его ахиллесова пята. Он перестал играть, когда понял, что режиссер наделен большей властью, чем актер. Но разумеется, на телевидении считаются не с режиссером, а с продюсером. И он стал им. Если Дэвид не мог оказаться на вершине, то не вступал в игру. Он все окутывал талантом и гениальностью, но ему было необходимо дергать за веревочки. Это было его проклятьем.
Казалось, Шеффо полностью погрузился в свои мысли, но Наварре вернул его к действительности с помощью одного слова: «стена». Я подняла вопрос об оплате, который обдумала, пока стояла в пробке. Шеффо дал мне размеры стены заранее, так что я прикинула время, которое понадобится на грунтовку, изучение темы, учла такие обстоятельства, как погода, освещение и личность самого Шеффо, и в результате в моей голове сложилась абсолютно произвольная сумма в четыре тысячи долларов. Обсуждение гонорара – не самый приятный аспект моей работы. И потому, когда Шеффо, не успела я назвать свои условия, предложил мне десять штук, я в поисках поддержки ухватилась за статую – какую-то женщину со змеями в волосах – и сказала:
– Прекрасно!
Мы пошли обратно через сад и дом к моей машине, и тут я вспомнила о другой своей работе.
– У нас с вами должно состояться свидание? – спросила я.
Шеффо не сразу сообразил, что к чему, и остановился.
– Свидание?
– Макс, помощник режиссера, сказал, что у нас сегодня вечером свидание. Рекламный… – Мне не хотелось произносить слово «трюк», но как еще выразить это словами? – Ход.
На лице Шеффо не отразилось ни капли понимания.
– Для шоу «Мыло и грязь», – объяснила я. – Это придумала Джен. Джен Ким. Ваш продюсер.
– Эта филистимлянка! – фыркнул он. – Моя дорогая, я не занимаюсь рекламой в нерабочее время. Уже очень давно. Если они неспособны снять ее между эпизодами, то им придется без нее обойтись. – Шеффо пошел дальше.
– О'кей, но…
– Надо уметь говорить «нет». Иначе мир выпьет всю вашу кровь, просто выпьет кровь. У вас есть хороший агент?
– У меня его вообще нет.
– О, моя дорогая, это необходимо. Каждому художнику нужен агент. Они тоже филистимляне, разумеется, но они ваши собственные филистимляне. Никто не уважает то, что мы делаем, сами понимаете. – Он взял меня за руку и провел мимо скульптуры мужчины и женщины, которые слились в объятиях, – такие уместны на порноканале.
– А что мы делаем? – спросила я.
– Мы рассказываем истории, – ответил он, подходя к моей машине и открывая дверцу. – Это самая благородная из профессий, только на нее есть смысл тратить свою жизнь. Мы выдумщики.
Саймон сидел в гостиной пентхауса и смотрел хоккей с выключенным звуком, к его уху был прижат сотовый телефон. Я подошла к нему сзади и запечатлела на макушке поцелуй. Он поднял свободную руку, поймал меня за шею и потянул вниз, поближе к губам.
Я думала, Саймон поцелует меня в ответ, но он уронил телефон на грудь и сказал:
– Я хочу с тобой поговорить. – Затем снова приложил к уху телефон: – Больше людей. Сними Мэннинга и Жарка с дела Дарвиса, если понадобится.
Я была в спальне и переодевалась, когда Саймон вошел и положил что-то на кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94