Их мушкеты тускло блестели. Они целились не куда-нибудь, а именно в него, коменданта Старого Города. Не желая изображать из себя мишень, Рене повернул лошадь и, разбрызгивая воду, поскакал прочь от пуль. Он повернул в порт, чтобы добраться до корабля; к сожалению, и тут везде шныряли молодчики Одиго, веселые-развеселые, горластые, как петухи, и нельзя сказать, чтоб совсем трезвые. И как только он показывался в пределах выстрела, несколько дул поворачивалось в его сторону. Ему ничего не оставалось, как попытаться где-то по краю объехать злосчастную долину. Тут стали ему попадаться в одиночку и группами выбирающиеся из города на свой риск и страх солдаты; мокрые, злющие, они издали грозили ему кулаками и кричали: — Ты это нарочно подстроил, сын потаскухи? Сколько экю заплатили тебе бунтовщики? Нет, большего позора и унижения никогда не испытывал Рене Норманн, никогда за свою богатую неудачами жизнь! К его счастью, он, при всей суровости своего характера, был все-таки наделен известной долей южной беспечности и юмором. И это его спасало от мыслей о самоубийстве. Наконец он заметил, что едет вдоль края затопленной долины по сухой дороге, которая ведет к дамбе. Странное любопытство толкнуло его продолжить этот путь. Скоро копыта его коня застучали по каменным плитам дамбы. Доехав до пролома, он остановился. Вода уже не ниспадала в долину водопадом, а беззлобно журча, как обыкновенный сельский ручей, струилась в разломе, похожем формой на букву У. Рене, заслонив глаза щитком ладони, посмотрел на залив. Теперь это было просто болото, огромное болото, где там и сям торчали облепленные зеленым илом камни, обломки судов, старые лодки, бочонки, сваи, еще какие-то погрязшие в тине трофеи моря, покрытые ракушками и водорослями, ржавые и никчемные. Дно залива было вывернуто, словно карман какого-нибудь старого скряги, и, неприлично голое, оскверненное, уныло демонстрировало свои наворованные сокровища. Внимание Рене привлек какой-то странный предмет, возвышавшийся шагах в ста от дамбы на скале, как уродливый черный паук. Рене вглядывался все пристальней. Что это может быть? На мачту не похоже… Он протер рукой глаза. Видение не исчезало. — Клянусь всеми чудовищами ада, это он, — сказал Рене. — Я не ошибаюсь Какая чепуха! Нет, вы только посмотрите: ведь проклятый мальчишка в самом деле поднял его со дна морского! Взошло, наконец, солнце. В его жидких лучах странный предмет стал виден весь, со всеми диковинными подробностями своей формы. На выступившем из воды каменном хребте, косо устремляясь в небо длинным черным стволом, победно растопырив все три свои могучие лапы, весь облепленный мокрой гущей водорослей, стоял против Старого Города легендарный якорь — Якорь Надежды! Теперь его можно было видеть в часы отлива отовсюду, не только с дамбы. Теперь он возвышался над заливом, согласно предсказанию, и будет возвышаться, пока стоит скала, победно, устойчиво, гордо. Он останется тут на вечные времена памятником великому человеческому свойству Ждать, Верить, Надеяться… * * * А сам Возвращающий Надежду? Десять лет, начиная с описанного времени, скитался Одиго по французской земле. Десять лет искали и ловили его, и десять лет он появлялся то там, то здесь, то в бургах, то в селах, то в горах, то в лесах. Несколько раз он переходил испанскую границу, но всегда приходил назад. Неуловимый, бесстрашный, вездесущий, Возвращающий Надежду заставлял одним своим именем бледнеть слуг короля и поднимал бурги и целые округи против габелеров. Его окружали в домах, ловили в церквях, на улицах, на площадях — он снова исчезал, везде находя приют и сторонников, скользкий, как угорь, и страшный правительству, как пожар. Наконец волна восстаний стала затухать. Одиго уже не мог действовать, как раньше. Но сдалось и правительство. Бернару присвоили чин полковника и разрешили создать драгунский полк из его же Бесшумных. Офицерами в нем служили Жаки. И как дрался этот полк! Одиго пал вместе со своими людьми где-то в Испании. Пал, сражаясь за честь милой его сердцу крестьянской Франции… Говорят, рядом с ним была похоронена и его подруга, простая крестьянская девушка. Крестьяне упорно не верили, что его нет. Они лишь качали головами и усмехались. И в народе еще долгое время ходила пословица: «Пока жив Одиго, жива надежда“. 1969 г. МАЛЕНЬКИЙ СЛОВАРИК Анри (Генрих) Четвертый — король Франции (1553 -1610). Батман, фруассе и др. — термины, обозначающие фехтовальные приемы. Битвы при Креси (1346) и Пуатье (1356) — эпизоды Столетней войны Англии с Францией. Виллан — средневековый крепостной. Габелёры — сборщики габели (налога на соль). Галеон, неф — старинные парусные суда разного типа. Гарда — часть рукояти, защищающая кисть руки. Держатели цензивы — лица, выплачивающие за пользование землей ее владельцу ценз (оброк). Догмы — церковные правила, обязательные для верующих. Испольщики — арендаторы, выплачивающие владельцу земли половину дохода. Кальвин — швейцарец, глава реформаторской церкви. Картье — мера площади. Кларет — вино, изготовленное в области Средней Гароны. Консулы — здесь: члены городского совета в южных городах Франции. Ливр — основная денежная единица в средневековой Франции. Откупщики — лица, откупающие у правительства право сбора налогов. Патент — во Франции XVI-XVII века документ на право набора войск и командование ими. Прево, сенешал — судейские чины в абсолютистской «Франции. Провинциальные штаты — провинциальный орган сословного представительства во Франции. Приор — настоятель монастыря. Регламенты — здесь: средневековые ремесленные уставы. Синдик — выборное должностное лицо общины. Счетная палата — в абсолютистской Франции — высший финансовый орган. Сюринтендант — высший финансовый чин в абсолютистской Франции. Таль я, тальона — прямые налоги средневековой Франции. Туаза — мера длины. Элю — чиновники, ведающие сбором налогов, Library Г.Любавина: gurongl@rambler.ru

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54