— Что? Ты хочешь оспаривать у меня пленницу? — взвизгнул первый.
Второй, быстрый как молния, выхватил свой ятаган и угрожающе взмахнул им.
— А! Так ты вот как! — задыхаясь, кричал Ахмед. — Но и я умею владеть оружием, шакал!
И он с ятаганом в руках ринулся на Хассана. Клинки скрестились со звоном.
Оба были отличными фехтовальщиками, и в борьбе, даже подвергшись пароксизму слепой ярости, не забывали ни на мгновение своего искусства нападать и защищаться, наносить удары и парировать их.
Первая схватка кончилась ничем. Только по атласной коже одного из коней заструилась алая кровь оцарапанного животного.
Разъехавшись, рифы готовились вновь ринуться друг на друга. Заморра, пришедшая в себя, мрачно следила горящим взором за всеми перипетиями внезапно разгоревшегося поединка и побелевшими устами шептала проклятия, от души желая, чтобы в свирепой схватке пали оба рифа.
И опять сшиблись враги.
На этот раз схватка была короче первой, а результаты значительней: ятаган Ахмеда нанес глубокую рану в левое плечо Хассана, клинок ятагана Хассана вонзился в грудь молодого разбойника и вышел со спины меж лопаток.
Ахмед склонился набок, соскользнул с седла, упал головой наземь. Его конь испуганно метнулся в сторону. Нога умиравшего запуталась в стремени. Конь помчался стрелой, волоча за собой тело Ахмеда. Голова его с глухим стуком ударялась о землю. Потом стремя распуталось, и Ахмед растянулся во весь рост. Его конь, дрожа всем телом, остановился в двух шагах и налитыми кровью глазами глядел на своего поверженного в прах господина.
Хассан медленно, не спеша приближался к побежденному врагу. Увидев его, Ахмед пытался приподняться, и его холодеющие руки искали дрожащими пальцами рукоятку кинжала.
С кривой улыбкой, скаля белые зубы, Хассан наклонился над молодым рифом и медленно, не спеша, методично принялся водить по его шее лезвием короткого и тупого ножа.
— Доволен ли ты, Ахмед, сын Махмуда? — спросил он, проводя по горлу юноши кровавую борозду. — Ты мечтал об обладании гурией рая Магомета? Отправляйся же туда, где найдешь многое множество настоящих пери!
Тело Ахмеда содрогнулось от головы до пяток, голова, почти отделенная от туловища, откинулась назад. Глаза закатились.
Налюбовавшись видом агонии врага, Хассан, опьяневший от запаха крови, направился к Заморре, глядевшей на него с ужасом и отвращением.
— Ха-ха-ха! — засмеялся риф. — Ты испугалась, смуглая красавица? Ты дрожишь всем телом? Не бойся меня, моя голубка! Ты слишком хороша, чтобы погибнуть под ножом!
Чего тебе бояться?
Ты должна гордиться!
Из-за тебя уже погиб один из лучших воинов нашего племени. Ты околдовала его своими взорами. Ты свела его с ума своей красотой. Ты — опасное существо!
Но когда ты станешь моей рабой, моей игрушкой, моей принадлежностью, — ты перестанешь губить людей своими чарами, голубка из страны наших врагов!
Отдать тебя старухе-колдунье?
Как бы не так!
Для тебя найдется лучшее место! Ты не станешь царицей моего гарема, как сделал бы молодой ястреб Ахмед. Я слишком умен для этого. Но местечко для тебя в гареме найдется, голубка!
Не сверкай на меня гневно глазами! Огонь взоров не жжется.
Не скрипи зубами, голубка! Меня этим не испугаешь!
О, да ты не прочь, как змея, ужалить ту руку, которая тебя ласкает?
Подожди, подожди! Я отучу тебя кусаться!
Хассан взмахнул страшным напи, бичом, употребляемым рифами. Бич со свистом рассек воздух и готовился опуститься на нежные плечи Заморры. Как вдруг чья-то сухая рука легла сзади на плечо дикаря, и скрипучий насмешливый голос произнес:
— Так вот как воины рифов исполняют поручения своих вождей? Хассан испуганно отшатнулся. Бич выпал из его рук. Перед ним
стояла «Госпожа Ветров», колдунья Сабба.
— Или ты забыл, воин, что мои глаза видят сквозь землю, видят на дне морском? — продолжала Сабба.
Ее взор жег душу суеверного рифа. Лицо Хассана бледнело. Руки дрожали.
Он, так хладнокровно убивавший людей, не смел смотреть в глаза старухе, которую мог бы раздавить, как муху.
И дрожа всем телом, он отступал, отступал перед взорами «Госпожи Ветров», позабыв, что сзади — довольно глубокая яма.
— Или ты хочешь, — кричала старуха, — чтобы по моему слову земля расступилась под тобой и поглотила тебя? Да?
Допятившийся до края ямы риф инстинктивно прыгнул назад, когда старуха, словно творя заклинание, подняла иссохшую руку над ним.
И ему показалось, что действительно по знаку старухи земля разверзлась под его ногами. Он рухнул на дно ямы, жестоко ударившись головой и боком, и замер там.
Он не был мертв, лишь слегка оглушен. Но он лежал, притворяясь мертвым, потому что боялся чар старухи.
Зизи-Сабба оставила его в покое.
Она подошла к лошади, на спине которой лежала связанная Заморра, и, не говоря ни слова, повела лошадь пленницы по горной тропе.
Только спустя полчаса после ухода старухи риф решился выбраться из ямы. Его лошадь мирно и спокойно щипала травку тут же. Хассан вскочил в седло и, не оглядываясь, ринулся по направлению к дуару. Конь погибшего Ахмеда поскакал следом…
«Госпожа Ветров» недолго вела коня с Заморрой по горной тропе: не более чем в четверти часа пути от полянки, где погиб Ахмед, находилась полуразвалившаяся хижина. В этой хижине нашла себе приют Сабба после разгрома куббы гранатами испанской канонерки.
— Вот мы и дома, красавица! — гримасничая, бормотала старуха. — Добро пожаловать, сеньорита! Вам, должно быть, надоело кататься? Еще бы, еще бы! Так неприятно, когда тебя скрутят веревками и привяжут к спине коня! — Болтая, старуха ловкими ударами ножа рассекла узы, опутывавшие тело девушки, но оставила связанными руки.
Потом Сабба помогла Заморре сойти с лошади и повела ее внутрь хижины.
— Садись здесь, красавица! — сказала хозяйка. — Тут тебе будет удобно, как… Как во дворце!
— Развяжи мне руки! — гневно сказала девушка. — Что я тебе сделала, что ты преследуешь меня, женщина?
— Хи-хи-хи! — засмеялась Сабба. — Что ты мне сделала, красотка? Хи-хи-хи! Скажи, это тебя люди называют «Прекрасная Хитана»?
Да? Ну, вот видишь! А ты еще спрашиваешь, что ты мне сделала?!
Может быть, ты не слышала, что лет двадцать назад по всей Испании гремела слава другой красавицы. Она была хитаной, как и ты, и своими танцами сводила с ума людей, и царила над толпой. И ее звали…
— Ее звали «Прекрасная Сонора»! — вымолвила девушка.
— Да, меня звали так! — всхлипнула старуха. — Это я, это я была некоронованной царицей Испании!
Это меня люди осыпали бриллиантами, это в мою честь поэты слагали целые поэмы, а молодежь… Молодежь выпрягала лошадей из моей кареты и устраивала кровавые поединки!
— Господи Боже! — испуганно пробормотала Заморра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26