А рядом с костром товарищи заметили тень, похожую на призрак.
— Это Амброзин творит свое волшебство, — сказал Аврелий. — А мы-то думали, что он стоит в карауле. Впрочем… я пошел спать. Ватрен, побудь здесь, пока он не вернется.
В домиках, разбросанных по окрестностям, одна за другой возникали вспышки света… пастухи и крестьяне, кузнецы и судовые плотники тоже начали зажигать огонь под изумленными взглядами жен и детей, пока вся страна не загорелась кострами — от склонов гор до меловых холмов, от морского побережья до Великой стены.
Рокот барабана достиг и ушей Кустенина. Он выскочил из постели и схватил меч. Из окна спальни он увидел огни — и понял, почему они горят, и что этим утром в порт не выйдет ни единый человек.
Он посмотрел на пустые постели Эгерии и Игрейны и подумал, что они теперь уже плывут в далеких и спокойных водах, устремляясь к надежному укрытию. Открыв шкаф, Кустенин достал из него знамя, серебряного дракона с пурпурным хвостом.
Потом разбудил одного из своих слуг и приказал ему приготовить оружие и оседлать коня.
— Но куда вы собрались в такой час, господин? — спросил удивленный слуга.
— Навестить одних моих друзей.
— Тогда зачем брать с собой меч?
Новый порыв ветра донес издали рокот барабана. Он становился все громче.
Кустенин вздохнул.
— Время пришло, — сказал он. — Время, когда человек должен сделать выбор между мечом и плугом.
Он прикрепил ножны с мечом к поясу и бегом спустился по лестнице к конюшням.
На рассвете Аврелий, Ватрен и все остальные, вооруженные до зубов, уже стояли на бастионах и молча смотрели на горизонт. Ромул ходил от одного воина к другому с большим котелком горячего супа. К Аврелию он подошел в последнюю очередь.
— Ну, и как? — спросил мальчик. Аврелий попробовал суп.
— Вкусно, — одобрил он. — Пожалуй, ни в одном из военных лагерей я такого не пробовал.
Ромул улыбнулся.
— Может, мы зря так старались. Может, они и не придут.
— Может…
— Знаешь, о чем я тут думал? — сказал мальчик. — Здесь очень хорошее место для всех нас. Этот лагерь однажды может превратиться в деревню, а я, пожалуй, даже найду тут девушку по душе. Я вообще-то встретил одну в городе, у нее рыжие волосы… ты ее знаешь?
Аврелий улыбнулся.
— Мне это нравится… Ты начал думать о девушках, вот ведь как. Это значит, ты становишься взрослым, но это также значит и то, что твои раны понемногу заживают. И однажды воспоминания о родителях перестанут причинять тебе такую острую боль, и ты сможешь начать лелеять мечты о любви, которая останется с тобой на всю жизнь.
Ромул вздохнул.
— Ну, возможно, ты и прав. Но мне еще и четырнадцати не исполнилось. В моем возрасте так нужен отец!
Он налил немного супа в свою чашку и принялся за еду, стараясь скрыть чувства. Но время от времени мальчик искоса поглядывал на Аврелия, — и видел, что тот тоже смотрит на него.
— Да, суп отличный, — сказал, наконец, Ромул. — Ливия умеет готовить.
— Не сомневаюсь, — откликнулся Аврелий. — Скажи-ка мне вот что. Если бы твой отец был сейчас здесь, о чем бы ты его спросил?
— Да ни о чем особенном. Я просто привык часто бывать рядом с ним, вот как мы с тобой сейчас, за завтраком, за обедом. Мы не слишком много разговаривали, так, перекидывались словами. Просто каждый из нас знал, что он не один, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Аврелий. — Мне тоже очень не хватает моих родителей, хотя я намного старше тебя.
Какое-то время они молчали, глядя на горизонт. Потом Аврелий нарушил тишину.
— Знаешь что? У меня никогда не было детей, и я не знаю, будут ли они у меня когда-нибудь. Я хочу сказать… ну, мы ведь не знаем, что нас ждет, какой поворот судьбы, и…
— Я знаю, — со вздохом откликнулся Ромул.
— Но я хотел бы знать…
— Что?
Аврелий показал на свое бронзовое кольцо с монограммой, вырезанной на маленькой камее.
— Теперь я знаю, что это кольцо действительно мое. Оно принадлежало нашей семье, и я хотел спросить… я хотел спросить, не примешь ли ты его.
Ромул уставился на легионера, глаза мальчика вспыхнули.
— Ты имеешь в виду, что хочешь…
— Да. Если ты его примешь — я буду считать тебя своим сыном.
— Прямо сейчас? Здесь?
— Hic et nunc, — сказал Аврелий. — Если ты согласен.
Ромул бросился к нему и пылко обхватил за шею.
— Согласен, всем сердцем и всей душой! — воскликнул он. — Хотя… боюсь, я не смогу называть тебя отцом. Я ведь всегда звал тебя просто Аврелием.
— Мне это вполне подходит, тем более что это мое настоящее имя.
Ромул протянул ему правую руку. Аврелий снял кольцо со своего среднего пальца и надел на большой палец мальчика, — предварительно убедившись, что с других пальцев кольцо свалится.
— Сим я беру тебя в сыновья, Ромул Август Цезарь Аврелий Амброзии Вентид… Британский! И пусть будет так до тех пор, пока ты жив.
Ромул снова обнял легионера.
— Спасибо! Я буду почитать тебя, как ты того заслуживаешь.
— Но — предупреждаю! — тут же сказал Аврелий. — Теперь ты должен прислушиваться к моим советам, как к советам отца, и выполнять мои приказы…
Ромул не успел ответить, потому что с самой высокой башни раздался громкий голос Деметра.
— Они идут!
Аврелий закричал:
— Все по местам! Ромул, иди к Амброзину, он уже знает, что нужно делать. Быстрее, быстрее!
И тут раздался протяжный вой труб — тот самый звук, который товарищи уже слышали однажды, в Дертоне, в тот день, когда легион был атакован полчищами варваров Мледона. Длинный ряд всадников в латах показался из-за холмов к востоку от крепости; тяжелая кавалерия быстро приближалась к лагерю легиона. И тут же конники расступились в центре, открыв огромного воина, чье лицо было скрыто золотой маской. В его руке сверкал великолепный меч.
Аврелий махнул Ватрену и Деметру, стоявшим у катапульт и баллист.
— Смотрите! — крикнул Деметр. — Кто-то выехал вперед, направляется к нам!
— Может, они хотят договориться? — предположил Ватрен, перегибаясь через парапет.
Один из всадников, сопровождаемый двумя тяжело вооруженными воинами, несся к крепости, неся белый лоскут, привязанный к копью, — знак переговоров. Посланники остановились прямо под палисадом.
— Чего вы хотите? — спросил Ватрен.
— Наш господин, Вортиген, готов пощадить ваши жизни, если вы выдадите ему юного самозванца, который утверждает, что он есть Ромул Август, и дезертира, защищающего его, известного под именем Аврелия.
— Погодите-ка, — сказал Ватрен. — Я должен посоветоваться с товарищами.
Он повернулся к Батиату и что-то ему прошептал.
— Ну, и что я должен передать господину? — настойчиво спросил посланник.
— Что мы согласны! — прорычал Ватрен.
— Для начала вот тебе мальчик! — заорал Батиат. Он высунулся из-за парапета, держа в руках здоровенный узел. И прежде чем варвар успел сообразить, что к чему, узел полетел прямиком в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Это Амброзин творит свое волшебство, — сказал Аврелий. — А мы-то думали, что он стоит в карауле. Впрочем… я пошел спать. Ватрен, побудь здесь, пока он не вернется.
В домиках, разбросанных по окрестностям, одна за другой возникали вспышки света… пастухи и крестьяне, кузнецы и судовые плотники тоже начали зажигать огонь под изумленными взглядами жен и детей, пока вся страна не загорелась кострами — от склонов гор до меловых холмов, от морского побережья до Великой стены.
Рокот барабана достиг и ушей Кустенина. Он выскочил из постели и схватил меч. Из окна спальни он увидел огни — и понял, почему они горят, и что этим утром в порт не выйдет ни единый человек.
Он посмотрел на пустые постели Эгерии и Игрейны и подумал, что они теперь уже плывут в далеких и спокойных водах, устремляясь к надежному укрытию. Открыв шкаф, Кустенин достал из него знамя, серебряного дракона с пурпурным хвостом.
Потом разбудил одного из своих слуг и приказал ему приготовить оружие и оседлать коня.
— Но куда вы собрались в такой час, господин? — спросил удивленный слуга.
— Навестить одних моих друзей.
— Тогда зачем брать с собой меч?
Новый порыв ветра донес издали рокот барабана. Он становился все громче.
Кустенин вздохнул.
— Время пришло, — сказал он. — Время, когда человек должен сделать выбор между мечом и плугом.
Он прикрепил ножны с мечом к поясу и бегом спустился по лестнице к конюшням.
На рассвете Аврелий, Ватрен и все остальные, вооруженные до зубов, уже стояли на бастионах и молча смотрели на горизонт. Ромул ходил от одного воина к другому с большим котелком горячего супа. К Аврелию он подошел в последнюю очередь.
— Ну, и как? — спросил мальчик. Аврелий попробовал суп.
— Вкусно, — одобрил он. — Пожалуй, ни в одном из военных лагерей я такого не пробовал.
Ромул улыбнулся.
— Может, мы зря так старались. Может, они и не придут.
— Может…
— Знаешь, о чем я тут думал? — сказал мальчик. — Здесь очень хорошее место для всех нас. Этот лагерь однажды может превратиться в деревню, а я, пожалуй, даже найду тут девушку по душе. Я вообще-то встретил одну в городе, у нее рыжие волосы… ты ее знаешь?
Аврелий улыбнулся.
— Мне это нравится… Ты начал думать о девушках, вот ведь как. Это значит, ты становишься взрослым, но это также значит и то, что твои раны понемногу заживают. И однажды воспоминания о родителях перестанут причинять тебе такую острую боль, и ты сможешь начать лелеять мечты о любви, которая останется с тобой на всю жизнь.
Ромул вздохнул.
— Ну, возможно, ты и прав. Но мне еще и четырнадцати не исполнилось. В моем возрасте так нужен отец!
Он налил немного супа в свою чашку и принялся за еду, стараясь скрыть чувства. Но время от времени мальчик искоса поглядывал на Аврелия, — и видел, что тот тоже смотрит на него.
— Да, суп отличный, — сказал, наконец, Ромул. — Ливия умеет готовить.
— Не сомневаюсь, — откликнулся Аврелий. — Скажи-ка мне вот что. Если бы твой отец был сейчас здесь, о чем бы ты его спросил?
— Да ни о чем особенном. Я просто привык часто бывать рядом с ним, вот как мы с тобой сейчас, за завтраком, за обедом. Мы не слишком много разговаривали, так, перекидывались словами. Просто каждый из нас знал, что он не один, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Аврелий. — Мне тоже очень не хватает моих родителей, хотя я намного старше тебя.
Какое-то время они молчали, глядя на горизонт. Потом Аврелий нарушил тишину.
— Знаешь что? У меня никогда не было детей, и я не знаю, будут ли они у меня когда-нибудь. Я хочу сказать… ну, мы ведь не знаем, что нас ждет, какой поворот судьбы, и…
— Я знаю, — со вздохом откликнулся Ромул.
— Но я хотел бы знать…
— Что?
Аврелий показал на свое бронзовое кольцо с монограммой, вырезанной на маленькой камее.
— Теперь я знаю, что это кольцо действительно мое. Оно принадлежало нашей семье, и я хотел спросить… я хотел спросить, не примешь ли ты его.
Ромул уставился на легионера, глаза мальчика вспыхнули.
— Ты имеешь в виду, что хочешь…
— Да. Если ты его примешь — я буду считать тебя своим сыном.
— Прямо сейчас? Здесь?
— Hic et nunc, — сказал Аврелий. — Если ты согласен.
Ромул бросился к нему и пылко обхватил за шею.
— Согласен, всем сердцем и всей душой! — воскликнул он. — Хотя… боюсь, я не смогу называть тебя отцом. Я ведь всегда звал тебя просто Аврелием.
— Мне это вполне подходит, тем более что это мое настоящее имя.
Ромул протянул ему правую руку. Аврелий снял кольцо со своего среднего пальца и надел на большой палец мальчика, — предварительно убедившись, что с других пальцев кольцо свалится.
— Сим я беру тебя в сыновья, Ромул Август Цезарь Аврелий Амброзии Вентид… Британский! И пусть будет так до тех пор, пока ты жив.
Ромул снова обнял легионера.
— Спасибо! Я буду почитать тебя, как ты того заслуживаешь.
— Но — предупреждаю! — тут же сказал Аврелий. — Теперь ты должен прислушиваться к моим советам, как к советам отца, и выполнять мои приказы…
Ромул не успел ответить, потому что с самой высокой башни раздался громкий голос Деметра.
— Они идут!
Аврелий закричал:
— Все по местам! Ромул, иди к Амброзину, он уже знает, что нужно делать. Быстрее, быстрее!
И тут раздался протяжный вой труб — тот самый звук, который товарищи уже слышали однажды, в Дертоне, в тот день, когда легион был атакован полчищами варваров Мледона. Длинный ряд всадников в латах показался из-за холмов к востоку от крепости; тяжелая кавалерия быстро приближалась к лагерю легиона. И тут же конники расступились в центре, открыв огромного воина, чье лицо было скрыто золотой маской. В его руке сверкал великолепный меч.
Аврелий махнул Ватрену и Деметру, стоявшим у катапульт и баллист.
— Смотрите! — крикнул Деметр. — Кто-то выехал вперед, направляется к нам!
— Может, они хотят договориться? — предположил Ватрен, перегибаясь через парапет.
Один из всадников, сопровождаемый двумя тяжело вооруженными воинами, несся к крепости, неся белый лоскут, привязанный к копью, — знак переговоров. Посланники остановились прямо под палисадом.
— Чего вы хотите? — спросил Ватрен.
— Наш господин, Вортиген, готов пощадить ваши жизни, если вы выдадите ему юного самозванца, который утверждает, что он есть Ромул Август, и дезертира, защищающего его, известного под именем Аврелия.
— Погодите-ка, — сказал Ватрен. — Я должен посоветоваться с товарищами.
Он повернулся к Батиату и что-то ему прошептал.
— Ну, и что я должен передать господину? — настойчиво спросил посланник.
— Что мы согласны! — прорычал Ватрен.
— Для начала вот тебе мальчик! — заорал Батиат. Он высунулся из-за парапета, держа в руках здоровенный узел. И прежде чем варвар успел сообразить, что к чему, узел полетел прямиком в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127