я объявлю войну инкам в Америке, и я буду убит на варварских островах с вашим именем на устах!
— Итак! — прервала его Диана. — Выслушав ваши горячие признания, я думаю, что однажды назовусь мадам де Шофонтен.
Рено издал крик радости. Он был такой силы, что стены дома затряслись. Он попытался подняться с колен, но не смог и, взволнованный, залился слезами.
— О! Это добрый слезы! — говорила Диана, сжимая его руку, — не нужно слов, но я хочу вам сказать, что тоже люблю вас и никогда не любила никого, кроме вас.
3. Предсказания Магнуса
Вечером де ла Герш прибыл к господину Фалькенбергу, обосновавшемуся в главном отеле города, и доложил ему содержание разговора с Густавом-Адольфом во время их последней встречи.
— О! Я буду держаться столько, сколько смогу, — отвечал шведский офицер, — но я не знаю, сколько это сможет ещё продолжаться.
Он поведал г-ну де ла Герш о том, что среди населения Магдебурга зреет недовольство. Одни сожалели о своей загубленной торговле, другие страшились последствий осады. Город страдал от постоянных артиллерийских налетов.
— Если бы у меня не было двух тысяч солдат шведской армии и большого количества волонтеров, жаждущих сопротивляться до конца, — рассказывал Фалькенберг, — Магдебург давно открыл бы свои ворота.
— Вы теперь знаете, что король хочет. Слово «капитуляция» не должно прозвучать.
— Пока я жив, капитуляции не будет! Я клянусь вам в этом! — заключил Фалькенберг.
Покинув отель, Арман-Луи и Рено решили проехать по городу и его окрестностям. Повсюду они находили следы кровавых сражений. Разрушенный стены, дома со следами ядер, разломанный башни, дымящиеся руины, молчаливое население, ни песен, ни разговоров, плачущие в церквях женщины и дети. Пригороды, разрушенный имперцами, тоже представляли собой руины. Повсюду пылали пожары.
Тем не менее, пыл нападавших несколько поубавился, чего нельзя было сказать о защитниках. Армия графа Тилли, осаждавшая город, несла жестокие потери. Лучшие полки, победители многих сражений, были разбиты; большинство лучших имперских командиров погибли в смертельных схватках.
Крепостные стены Магдебурга оставались непреступными. Шведская артиллерия не ослабляла огонь. Генералы начинали смутно понимать, что самые стойкие отряды уже начинают сомневаться в возможности взять город приступом.
Однажды утром, после длительных перестрелок, стоивших большому количеству наступавших жизни, часовые, находящиеся на вершине самых высоких башен, с удивлением заметили, что батареи, ещё недавно поливавшие город огнем своих пушек, умолкли. Они казались безжизненными, вокруг них не было видно никого.
Каркефу, стоявший на страже у потайной двери, решил на веревке спуститься в ров. Страх уступил место любопытству. Несколько смельчаков решило отправиться вслед за ним в разрушенные предместья. Пробираясь между развалинами и вдоль рвов, они достигли передовых позиций имперцев и увидели, что враги отступили.
Новость об этом неожиданном отступлении разнеслась по Магдебургу с быстротой молнии. Все вышли на улицы и расспрашивали тех, кто был в разведке.
— Я быстро достиг расположения самой крупной батареи, брустверы которой видны вон там, на пригорке, — рассказывал Каркефу. — Бог свидетель, я готов был бежать, как трусливый заяц при первой тревоге!.. Земля везде изрыта, брустверы разрушены, орудия исчезли; я увидел на равнине лишь несколько всадников.
Услышав этот рассказ, сотни буржуа подбросили свои кепи вверх.
— Они ушли! Они отступили! — слышалось со всех сторон.
Самые радостные обнимались.
— Если имперцы действительно ушли, — произнес Магнус многозначительно, — самое время усилить охрану.
Все посмотрели на него с удивлением.
— Поймите же наконец! Враг отступил! — слышалось со всех сторон.
— Я это хорошо понял: но, если вы не будете начеку день и ночь, в одно прекрасное утро хорваты войдут в Магдебург.
Буржуа принялись хохотать.
— Троянцы тоже смеялись, когда Кассандра предостерегала их, — многозначительно продолжал старый воин, — и, несмотря на это, Троя была взята и предана огню.
Нужно было тем не менее отдать должное сведениям, которые принес Каркефу. Арман-Луи думал только о том, чтобы переправить двух молодых женщин к мосье де Парделан. Он и Рено решили разведать, есть ли поблизости какая-нибудь свободная дорога.
Они медленно следовали по местности, ещё недавно занятой имперскими отрядами. Вокруг стояла тишина.
— Разведчик наверняка доложил врагам о том, что у нас нет достаточно сил, чтобы продолжать сопротивление, — предположил Магнус с задумчивым видом.
— Магнус не верит ничему, даже исчезновению врагов, — отвечал Рено, уже мечтающий о прелестях поездки вместе с мадемуазель де Парделан.
— Граф Тилли никогда не отступает, — продолжал старый воин, — если он и отходит, то это волк, подстерегающий овцу.
— И на этот раз овца — это Магдебург, не так ли? — спросил Арман-Луи.
Магнус утвердительно кивнул.
Три или четыре выстрела послышалось вдалеке и несколько пуль просвистели буквально рядом с ними.
— Вот вам и ответ! — прошептал Магнус. — Нужно возвращаться, здесь небезопасно.
Они вернулись в Магдебург и нашли его веселящимся от души. По улицам сновали улыбающиеся люди; повсюду открывались бочки с вином и пивом; прямо на улицах расставляли столы; дети пели и плясали, повсюду были открыты двери. Нигде не чувствовалось былого страха. Уже поговаривали о том, чтобы организовать банкет в главном отеле города. Все жаждали отметить освобождение славного Магдебурга.
— Если вы не убедите Фалькенберга вернуться на кре постные стены, Магдебург пропал, — проговорил Магнус.
Г-н де ла Герш поспешил во дворец губернатора. Он был наполнен огромной толпой. Воздух сотрясали крики. Буржуа, безоружные, поздравляли друг друга; самые молодые танцевали.
Арман-Луи с трудом протиснулся в комнату, где находился шведский командующий. Он нашел его, отвечающим на последние депеши графа Тилли. Бургомистр, стоя за столом, зачитывал их вслух жителям города. Тон его был сдержанным, хотя австрийский генерал настаивал на сдаче Магдебурга.
— Петух уже не поет слишком громко, — заметил один из слушателей.
— Старый плут получил насморк в наших траншеях, — заметил другой.
— Врачи посоветовали ему сменить климат! — прибавил третий. Присутствующие разразились шутками и смехом.
— Граф Тилли ещё узнает, что значит Магдебург! — произнес бургомистр с вызовом.
— А вы, жители Магдебурга, помните ли вы об участи Мострича? — спросил Магнус.
Все повернулись к старому солдату. По ассамблее прокатились возмущенные возгласы.
— Однажды вечером, а это было совсем недавно, Мострич решил, что он спасен, — продолжал Магнус, — враг отступил, устав от бесплодных атак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Итак! — прервала его Диана. — Выслушав ваши горячие признания, я думаю, что однажды назовусь мадам де Шофонтен.
Рено издал крик радости. Он был такой силы, что стены дома затряслись. Он попытался подняться с колен, но не смог и, взволнованный, залился слезами.
— О! Это добрый слезы! — говорила Диана, сжимая его руку, — не нужно слов, но я хочу вам сказать, что тоже люблю вас и никогда не любила никого, кроме вас.
3. Предсказания Магнуса
Вечером де ла Герш прибыл к господину Фалькенбергу, обосновавшемуся в главном отеле города, и доложил ему содержание разговора с Густавом-Адольфом во время их последней встречи.
— О! Я буду держаться столько, сколько смогу, — отвечал шведский офицер, — но я не знаю, сколько это сможет ещё продолжаться.
Он поведал г-ну де ла Герш о том, что среди населения Магдебурга зреет недовольство. Одни сожалели о своей загубленной торговле, другие страшились последствий осады. Город страдал от постоянных артиллерийских налетов.
— Если бы у меня не было двух тысяч солдат шведской армии и большого количества волонтеров, жаждущих сопротивляться до конца, — рассказывал Фалькенберг, — Магдебург давно открыл бы свои ворота.
— Вы теперь знаете, что король хочет. Слово «капитуляция» не должно прозвучать.
— Пока я жив, капитуляции не будет! Я клянусь вам в этом! — заключил Фалькенберг.
Покинув отель, Арман-Луи и Рено решили проехать по городу и его окрестностям. Повсюду они находили следы кровавых сражений. Разрушенный стены, дома со следами ядер, разломанный башни, дымящиеся руины, молчаливое население, ни песен, ни разговоров, плачущие в церквях женщины и дети. Пригороды, разрушенный имперцами, тоже представляли собой руины. Повсюду пылали пожары.
Тем не менее, пыл нападавших несколько поубавился, чего нельзя было сказать о защитниках. Армия графа Тилли, осаждавшая город, несла жестокие потери. Лучшие полки, победители многих сражений, были разбиты; большинство лучших имперских командиров погибли в смертельных схватках.
Крепостные стены Магдебурга оставались непреступными. Шведская артиллерия не ослабляла огонь. Генералы начинали смутно понимать, что самые стойкие отряды уже начинают сомневаться в возможности взять город приступом.
Однажды утром, после длительных перестрелок, стоивших большому количеству наступавших жизни, часовые, находящиеся на вершине самых высоких башен, с удивлением заметили, что батареи, ещё недавно поливавшие город огнем своих пушек, умолкли. Они казались безжизненными, вокруг них не было видно никого.
Каркефу, стоявший на страже у потайной двери, решил на веревке спуститься в ров. Страх уступил место любопытству. Несколько смельчаков решило отправиться вслед за ним в разрушенные предместья. Пробираясь между развалинами и вдоль рвов, они достигли передовых позиций имперцев и увидели, что враги отступили.
Новость об этом неожиданном отступлении разнеслась по Магдебургу с быстротой молнии. Все вышли на улицы и расспрашивали тех, кто был в разведке.
— Я быстро достиг расположения самой крупной батареи, брустверы которой видны вон там, на пригорке, — рассказывал Каркефу. — Бог свидетель, я готов был бежать, как трусливый заяц при первой тревоге!.. Земля везде изрыта, брустверы разрушены, орудия исчезли; я увидел на равнине лишь несколько всадников.
Услышав этот рассказ, сотни буржуа подбросили свои кепи вверх.
— Они ушли! Они отступили! — слышалось со всех сторон.
Самые радостные обнимались.
— Если имперцы действительно ушли, — произнес Магнус многозначительно, — самое время усилить охрану.
Все посмотрели на него с удивлением.
— Поймите же наконец! Враг отступил! — слышалось со всех сторон.
— Я это хорошо понял: но, если вы не будете начеку день и ночь, в одно прекрасное утро хорваты войдут в Магдебург.
Буржуа принялись хохотать.
— Троянцы тоже смеялись, когда Кассандра предостерегала их, — многозначительно продолжал старый воин, — и, несмотря на это, Троя была взята и предана огню.
Нужно было тем не менее отдать должное сведениям, которые принес Каркефу. Арман-Луи думал только о том, чтобы переправить двух молодых женщин к мосье де Парделан. Он и Рено решили разведать, есть ли поблизости какая-нибудь свободная дорога.
Они медленно следовали по местности, ещё недавно занятой имперскими отрядами. Вокруг стояла тишина.
— Разведчик наверняка доложил врагам о том, что у нас нет достаточно сил, чтобы продолжать сопротивление, — предположил Магнус с задумчивым видом.
— Магнус не верит ничему, даже исчезновению врагов, — отвечал Рено, уже мечтающий о прелестях поездки вместе с мадемуазель де Парделан.
— Граф Тилли никогда не отступает, — продолжал старый воин, — если он и отходит, то это волк, подстерегающий овцу.
— И на этот раз овца — это Магдебург, не так ли? — спросил Арман-Луи.
Магнус утвердительно кивнул.
Три или четыре выстрела послышалось вдалеке и несколько пуль просвистели буквально рядом с ними.
— Вот вам и ответ! — прошептал Магнус. — Нужно возвращаться, здесь небезопасно.
Они вернулись в Магдебург и нашли его веселящимся от души. По улицам сновали улыбающиеся люди; повсюду открывались бочки с вином и пивом; прямо на улицах расставляли столы; дети пели и плясали, повсюду были открыты двери. Нигде не чувствовалось былого страха. Уже поговаривали о том, чтобы организовать банкет в главном отеле города. Все жаждали отметить освобождение славного Магдебурга.
— Если вы не убедите Фалькенберга вернуться на кре постные стены, Магдебург пропал, — проговорил Магнус.
Г-н де ла Герш поспешил во дворец губернатора. Он был наполнен огромной толпой. Воздух сотрясали крики. Буржуа, безоружные, поздравляли друг друга; самые молодые танцевали.
Арман-Луи с трудом протиснулся в комнату, где находился шведский командующий. Он нашел его, отвечающим на последние депеши графа Тилли. Бургомистр, стоя за столом, зачитывал их вслух жителям города. Тон его был сдержанным, хотя австрийский генерал настаивал на сдаче Магдебурга.
— Петух уже не поет слишком громко, — заметил один из слушателей.
— Старый плут получил насморк в наших траншеях, — заметил другой.
— Врачи посоветовали ему сменить климат! — прибавил третий. Присутствующие разразились шутками и смехом.
— Граф Тилли ещё узнает, что значит Магдебург! — произнес бургомистр с вызовом.
— А вы, жители Магдебурга, помните ли вы об участи Мострича? — спросил Магнус.
Все повернулись к старому солдату. По ассамблее прокатились возмущенные возгласы.
— Однажды вечером, а это было совсем недавно, Мострич решил, что он спасен, — продолжал Магнус, — враг отступил, устав от бесплодных атак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148