Ты и сама не заметишь, как это случится.
И Филиппа нашла в себе силы сделать так, как учила ее мисс Бланш.
– Не грусти, через три дня ты все равно уедешь со мной, – напомнила Белль. – Тебе понравится у нас, вот увидишь. Познакомишься с мамой и папой, с Этьеном и Андрэ.
– Мне кажется, я не дождусь этого дня. – Филиппа со вздохом откинулась на подушку. – А твои родные не будут против?
– Против? – Белль хихикнула. – Да они тебя ждут не дождутся! Если ты не приедешь, они страшно расстроятся.
Филиппа улыбнулась, но потом снова посерьезнела.
– Нам с тобой надо хоть немного поспать, иначе мы с треском провалим завтрашний экзамен по арифметике.
– Хорошо, хорошо, спокойной ночи… – последнее слово плавно перешло в длинный зевок. – Увидишь, они будут обожать тебя.
В комнатке наступило молчание. Филиппа свернулась калачиком под теплым одеялом и предалась мечтам о предстоящем празднике. Белль так много рассказывала о своих близких, что семейство Мерсье казалось ей почти родным. По словам подруги, все в нем были добрыми и любящими, и в это верилось, потому что иначе как бы сама она могла вырасти такой? Однако предстоящая встреча все равно пугала Филиппу, особенно она опасалась братьев Белль. Филиппа втайне считала всех мужчин независимо от возраста созданиями странными, даже загадочными, и от одной мысли о том, что придется вести светскую беседу с юными джентльменами, она леденела от страха.
Она даже пыталась расспрашивать о мужчинах мисс Беатрис, но та ничем не могла помочь. Старая дева, заменившая Филиппе мать, точно знала только одно: она совершенно не понимает сильный пол.
– У меня, конечно, нет опыта, – с некоторым смущением объяснила она, – но впечатление такое, что мужчины смотрят на многие вещи не так, как мы, женщины. Например, все решения они принимают, руководствуясь логикой, их интересуют факты, а нами движут чувства, и мы стараемся понять суть вещей.
В двенадцать лет Филиппа не могла до конца понять слова мисс Беатрис, и только много позже убедилась, что та была права…
Эта мысль заставила Филиппу очнуться от воспоминаний. Сын все так же безмятежно спал. Филиппа коснулась губами смуглой теплой ручонки, потом бережно опустила ее на простыню.
– Спи крепко, carissimo, – тихо сказала она. – Мама любит тебя.
Филиппа любила маленького Кристофера всем сердцем. Именно ради него она покинула Англию шесть лет назад. Когда стало окончательно ясно, что она утратила любовь мужа, оставалось только защитить еще не рожденное дитя. Если Корт способен без сожаления выбросить ее из своей жизни, то кто мог гарантировать, что он не поступит так же и с ребенком? Или еще хуже: узнав о беременности жены, он мог потребовать, чтобы ребенка отняли у нее сразу после рождения. Он забрал бы его себе, но не дал ему любви. Будь это девочка, то, подобно матери, она скорее всего провела бы детство и часть юности в приходском пансионе, а потом ее поспешно выдали бы замуж. Мальчика, то есть наследника, герцог, конечно, воспитывал бы в фамильном замке Уорбеков, но не любил бы его, видя в сыне воплощение неверной жены.
Филиппа поднялась и закрутила фитиль лампы, потом по многолетней привычке заглянула в холодный камин. Вечер был теплый, и огонь в камине не разводили, но она все равно выполнила привычный ритуал, чтобы в другой раз не забыть убедиться, что ни одна искорка не упала на ковер.
Попрощавшись с сыном взглядом, Филиппа вышла из комнаты. Сегодня ей предстояло заложить первый камень в здание будущей жизни ее ребенка, жизни нормальной и, может быть, даже счастливой. Ей было страшно, но он вспомнила совет мисс Бланш – улыбаться, как бы черно ни было на душе, – смахнула слезы, выпрямилась и решительно шагнула к лестнице, ведущей в холл.
Глава 3
– Здесь мило, – вполголоса заметила Клер Броунлоу, под руку с Кортом переступая порог особняка Рокингемов.
– Мило? – переспросил Корт, помогая ей раздеться. – Что ж, можно сказать и так.
Определение «здесь мило» было бы недооценкой жилища Рокингемов даже в обычные дни, а сегодня особняк буквально ослеплял. Тысячи свечей освещали просторный вестибюль. Золотистое сияние мягко ложилось на черно-белый мраморный пол и на колонны черного мрамора. Некогда похороненные на дне Тибра и поднятые со своего каменистого ложа лишь в середине прошлого столетия, теперь колонны украшали дом английского аристократа. Омытые потоками света, колонны делали особняк похожим на дворец античного императора.
В антикварных китайских вазах, стоявших по обеим сторонам лестницы, белели скромные маргаритки с нежным желтым сердечком, синели трогательные фиалки, алели тюльпаны, переливались всеми оттенками лилового ирисы.
В дверях гостиной гостей встречали хозяева. Предложив Клер руку, Корт подвел свою спутницу к виконту и виконтессе Рокингем.
– Корт, дорогой! – воскликнула леди Габриэль, когда они приблизились. – С твоей стороны было очень любезно прийти на мой день рождения.
Она протянула руку для поцелуя, и он легко коснулся губами кружевной перчатки. Белль не отнимала руку чуть дольше, чем требовали правила хорошего тона, и Корт ощутил едва заметное благодарное пожатие. Белль повернулась к его невесте.
– Леди Клер, как приятно снова видеть вас! Белль держалась, как и полагалось, спокойно и доброжелательно, но вспыхнувшие щеки выдавали волнение. Тобиас рассказал ей о разговоре с Кортом, и она не ждала его.
Несколько секунд Тобиас и Корт молча и серьезно смотрели в глаза друг другу. Потом острый кадык виконта Рокингема несколько раз судорожно дернулся над белым шейным платком, словно он хотел сказать что-то, но внезапно потерял голос.
– Я вижу, леди Габриэль настояла, чтобы ты оделся соответственно случаю, – заметил Корт с кривой усмешкой, но без сарказма. – Браво, дружище! Теперь тебя можно смело вести на прием к королю… в качестве мажордома.
Тобиас нерешительно улыбнулся.
– П-пропади пропадом все порт-тные мира и все идиоты, которые прибегают к их услугам! Моя жена наивно в-верит, что в таком наряде я без труда отвоюю у т-тебя титул рокового красавца. Если такое случится, ты ведь не буд-дешь держать на меня зла?
– Боюсь, для начала тебе придется конкурировать с Бо Бруммелем и Мэттом Донахью, которые занимают на этом пьедестале второе и третье места, – парировал Корт и пожал руку Тобиаса. – Рокингем, ты был прав сегодня: я не могу позволить себе расстаться ни с одним из моих немногочисленных друзей, особенно если речь идет о том, кого я знаю чуть ли не с пеленок.
– Спасибо, что пришел, – искренне сказал Тобиас.
– Не стоит благодарности. Я пришел сюда только ради Белль. Скажу положа руку на сердце: когда она обращает на меня взгляд своих больших темных глаз, я превращаюсь в такого же осла, как и ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
И Филиппа нашла в себе силы сделать так, как учила ее мисс Бланш.
– Не грусти, через три дня ты все равно уедешь со мной, – напомнила Белль. – Тебе понравится у нас, вот увидишь. Познакомишься с мамой и папой, с Этьеном и Андрэ.
– Мне кажется, я не дождусь этого дня. – Филиппа со вздохом откинулась на подушку. – А твои родные не будут против?
– Против? – Белль хихикнула. – Да они тебя ждут не дождутся! Если ты не приедешь, они страшно расстроятся.
Филиппа улыбнулась, но потом снова посерьезнела.
– Нам с тобой надо хоть немного поспать, иначе мы с треском провалим завтрашний экзамен по арифметике.
– Хорошо, хорошо, спокойной ночи… – последнее слово плавно перешло в длинный зевок. – Увидишь, они будут обожать тебя.
В комнатке наступило молчание. Филиппа свернулась калачиком под теплым одеялом и предалась мечтам о предстоящем празднике. Белль так много рассказывала о своих близких, что семейство Мерсье казалось ей почти родным. По словам подруги, все в нем были добрыми и любящими, и в это верилось, потому что иначе как бы сама она могла вырасти такой? Однако предстоящая встреча все равно пугала Филиппу, особенно она опасалась братьев Белль. Филиппа втайне считала всех мужчин независимо от возраста созданиями странными, даже загадочными, и от одной мысли о том, что придется вести светскую беседу с юными джентльменами, она леденела от страха.
Она даже пыталась расспрашивать о мужчинах мисс Беатрис, но та ничем не могла помочь. Старая дева, заменившая Филиппе мать, точно знала только одно: она совершенно не понимает сильный пол.
– У меня, конечно, нет опыта, – с некоторым смущением объяснила она, – но впечатление такое, что мужчины смотрят на многие вещи не так, как мы, женщины. Например, все решения они принимают, руководствуясь логикой, их интересуют факты, а нами движут чувства, и мы стараемся понять суть вещей.
В двенадцать лет Филиппа не могла до конца понять слова мисс Беатрис, и только много позже убедилась, что та была права…
Эта мысль заставила Филиппу очнуться от воспоминаний. Сын все так же безмятежно спал. Филиппа коснулась губами смуглой теплой ручонки, потом бережно опустила ее на простыню.
– Спи крепко, carissimo, – тихо сказала она. – Мама любит тебя.
Филиппа любила маленького Кристофера всем сердцем. Именно ради него она покинула Англию шесть лет назад. Когда стало окончательно ясно, что она утратила любовь мужа, оставалось только защитить еще не рожденное дитя. Если Корт способен без сожаления выбросить ее из своей жизни, то кто мог гарантировать, что он не поступит так же и с ребенком? Или еще хуже: узнав о беременности жены, он мог потребовать, чтобы ребенка отняли у нее сразу после рождения. Он забрал бы его себе, но не дал ему любви. Будь это девочка, то, подобно матери, она скорее всего провела бы детство и часть юности в приходском пансионе, а потом ее поспешно выдали бы замуж. Мальчика, то есть наследника, герцог, конечно, воспитывал бы в фамильном замке Уорбеков, но не любил бы его, видя в сыне воплощение неверной жены.
Филиппа поднялась и закрутила фитиль лампы, потом по многолетней привычке заглянула в холодный камин. Вечер был теплый, и огонь в камине не разводили, но она все равно выполнила привычный ритуал, чтобы в другой раз не забыть убедиться, что ни одна искорка не упала на ковер.
Попрощавшись с сыном взглядом, Филиппа вышла из комнаты. Сегодня ей предстояло заложить первый камень в здание будущей жизни ее ребенка, жизни нормальной и, может быть, даже счастливой. Ей было страшно, но он вспомнила совет мисс Бланш – улыбаться, как бы черно ни было на душе, – смахнула слезы, выпрямилась и решительно шагнула к лестнице, ведущей в холл.
Глава 3
– Здесь мило, – вполголоса заметила Клер Броунлоу, под руку с Кортом переступая порог особняка Рокингемов.
– Мило? – переспросил Корт, помогая ей раздеться. – Что ж, можно сказать и так.
Определение «здесь мило» было бы недооценкой жилища Рокингемов даже в обычные дни, а сегодня особняк буквально ослеплял. Тысячи свечей освещали просторный вестибюль. Золотистое сияние мягко ложилось на черно-белый мраморный пол и на колонны черного мрамора. Некогда похороненные на дне Тибра и поднятые со своего каменистого ложа лишь в середине прошлого столетия, теперь колонны украшали дом английского аристократа. Омытые потоками света, колонны делали особняк похожим на дворец античного императора.
В антикварных китайских вазах, стоявших по обеим сторонам лестницы, белели скромные маргаритки с нежным желтым сердечком, синели трогательные фиалки, алели тюльпаны, переливались всеми оттенками лилового ирисы.
В дверях гостиной гостей встречали хозяева. Предложив Клер руку, Корт подвел свою спутницу к виконту и виконтессе Рокингем.
– Корт, дорогой! – воскликнула леди Габриэль, когда они приблизились. – С твоей стороны было очень любезно прийти на мой день рождения.
Она протянула руку для поцелуя, и он легко коснулся губами кружевной перчатки. Белль не отнимала руку чуть дольше, чем требовали правила хорошего тона, и Корт ощутил едва заметное благодарное пожатие. Белль повернулась к его невесте.
– Леди Клер, как приятно снова видеть вас! Белль держалась, как и полагалось, спокойно и доброжелательно, но вспыхнувшие щеки выдавали волнение. Тобиас рассказал ей о разговоре с Кортом, и она не ждала его.
Несколько секунд Тобиас и Корт молча и серьезно смотрели в глаза друг другу. Потом острый кадык виконта Рокингема несколько раз судорожно дернулся над белым шейным платком, словно он хотел сказать что-то, но внезапно потерял голос.
– Я вижу, леди Габриэль настояла, чтобы ты оделся соответственно случаю, – заметил Корт с кривой усмешкой, но без сарказма. – Браво, дружище! Теперь тебя можно смело вести на прием к королю… в качестве мажордома.
Тобиас нерешительно улыбнулся.
– П-пропади пропадом все порт-тные мира и все идиоты, которые прибегают к их услугам! Моя жена наивно в-верит, что в таком наряде я без труда отвоюю у т-тебя титул рокового красавца. Если такое случится, ты ведь не буд-дешь держать на меня зла?
– Боюсь, для начала тебе придется конкурировать с Бо Бруммелем и Мэттом Донахью, которые занимают на этом пьедестале второе и третье места, – парировал Корт и пожал руку Тобиаса. – Рокингем, ты был прав сегодня: я не могу позволить себе расстаться ни с одним из моих немногочисленных друзей, особенно если речь идет о том, кого я знаю чуть ли не с пеленок.
– Спасибо, что пришел, – искренне сказал Тобиас.
– Не стоит благодарности. Я пришел сюда только ради Белль. Скажу положа руку на сердце: когда она обращает на меня взгляд своих больших темных глаз, я превращаюсь в такого же осла, как и ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103