Оливия почувствовала злость. Он никогда не слушал ее и слушать не будет! Он всегда считал, что его мнение непоколебимо.
– Оливия. – Сет развернул ее лицом к себе, все еще не выпуская из рук. В глазах его и на губах играла улыбка. – Подожди. Скажи, что может быть обшего между тобой и моей дочерью?
– То, что она считает, что ее никто не любит, – медленно проговорила Оливия, поднимая на него глаза. Она хотела бы выразиться мягче, но вновь давшее о себе знать чувство обиды воспротивилось этому. Она видела, что Сету не понравились ее слова. На мгновение руки его сжались, едва не причинив ей боль, глаза широко распахнулись. Губы исказила гримаса.
– Что за бред… – процедил он.
Оливия почувствовала, что еще больше выходит из себя:
– Ты так считаешь?
– Да, считаю. Что ты хочешь сказать этим «ее никто не любит»? Я люблю ее, мама ее любит и…
– А как она об этом узнает? Я здесь уже неделю, Сет, и что я вижу – то ты спешишь на работу, то в больницу, то еще куда, совершенно о ней не думая, а когда вы наконец встречаетесь, ты либо воюешь с ней, либо воспитываешь. Ты считаешь, это похоже на любовь? Тетушка Келли и вправду с ней добра, но она смертельно больна и не может уделить ребенку столько сил, сколько необходимо. Марта в ней души не чает – но Марта ей не родня. Мэлори… О Мэлори я даже заикаться не хочу. А ее мать – она разбила девочке сердце, избавившись от нее. Хлоя чувствует себя брошенной, Сет. Ей необходимо твое время, твое внимание, а не наказания или подарки.
– Бред какой-то…
– Да не бред, а чистая правда, а ты просто упрямый осел, отказывающийся это понимать!
Они стояли лицом к лицу, и Сет по-прежнему крепко держал ее. Оливия едва доставала ему до подбородка, и, чтобы выдержать его взгляд с гордо поднятой головой, ей пришлось откинуть голову назад. Она ощущала силу его рук, напряжение, гнев, исходивший от него волнами, но не уступила ни на йоту.
Она никогда не уступала.
– Черт побери, ты понимаешь, что говоришь? – процедил Сет сквозь зубы.
– Ты просто не слушаешь! Ты никогда и никою не слушаешь! Ты всегда все знаешь лучше всех, и вообще…
– Я что, был не прав в отношении Ньюэлла Моррисона? А? Ну, скажи, не прав? Если б ты послушалась меня вместо того, чтобы прыгать в постель с этим мерзавцем…
– Заткнись! Лучше помолчи, Сет Арчер!
Оливия сорвалась на крик. Потеряв самообладание, она выдернула руку и залепила ему пощечину. Голова его резко качнулась в сторону, а звук удара прозвучал в тишине неестественно громко. Ладонь ее горела. Придя в ужас от содеянного, Оливия смотрела, как багровеет его щека, а исполненные ярости глаза готовы, казалось, прожечь ее насквозь.
Это был отголосок той ссоры, которая произошла у них еще до ее бегства с Ньюэллом. И тогда она тоже влепила Сету пощечину.
– Иди к черту! – произнесла она, передернув плечами, и попыталась освободить руку, которую он все еще держал в своей руке. Сет позволил ей высвободиться, это было ясно. Если б он захотел, он бы ее не выпустил. Гордо подняв голову, она развернулась и зашагала прочь по тропе, ведущей к дому. Надо быстро подняться к себе, наверх, и, если повезет, никто ее не заметит…
Но планам ее не суждено было сбыться. Когда Оливия поднялась на вершину утеса, то увидела, что вся компания восседает на большой веранде, наслаждаясь аперитивом и наблюдая закат. Услышав шум голосов и чей-то смех, она заколебалась. Лучше всего было бы незаметно проскользнуть к черному ходу. Однако они могли ее заметить – по крайней мере кто-то мог. Кустарник здесь был редкий, так что укрытие было ненадежное, а в этом случае все выглядело бы совсем уж глупо.
Секунду поколебавшись, Оливия двинулась по дорожке прямо к дому, стараясь выглядеть беззаботно, словно не было ни жуткой сцены с Сетом, ни голосов, зазывающих ее в озеро, ни перепачканной одежды. И не было разъяренного ребенка, которого она пыталась успокоить. Вообще ничего не случилось.
Когда Оливия подошла к крыльцу, ей даже удалось изобразить на лице полное благодушие.
Глава 26
Арчеры вместе с гостями едва разместились на просторной веранде: кто-то сидел в креслах, кто-то откинулся на перила, кто-то просто стоял. Всех их объединяло одно: они с интересом изучали Оливию, пока она поднималась по ступенькам.
Перепачканная, вспотевшая, растрепанная, одетая в шорты и грязноватую майку, которая облегала ее плотнее, чем следовало бы, покусанная комарами и заляпанная засохшей глиной по икры, Оливия едва ли горела желанием стать центром всеобщего внимания.
Однако выбора у нее не было.
– Оливия, ты как раз успела к ужину!
Кейт, подпиравший перила поблизости, первым поприветствовал ее, подняв наполовину опорожненный стакан, который держал в руке. Дэвид, который стоял с ним рядом, опираясь на перила, задумчиво рассматривал ее и тоже приподнял бокал в приветственном жесте. Рядом с ними, в креслах, принесенных из дома, восседали Чарли с Айрой. Увидев Оливию, они прервали разговор. Чарли помахал ей рукой, а Айра улыбнулся.
На лужайку перед домом, выскочив из-за угла, влетели четверо кудрявых светловолосых детей в шортах и майках, весело щебеча и поочередно перехватывая друг у друга футбольный мяч. Оливия, быстро окинув их взглядом, отметила, что малышам от двух до шести лет. Очевидно, это дети Филиппа. Забавно представлять его женатым человеком, отцом четверых детей.
– Ну-ка потише! – закричал Филипп, сложив руки трубочкой и поднося их ко рту. Он старался заглушить гомон, но безуспешно. – Не могла бы ты слегка их утихомирить? – обратился он к пухлой светловолосой женщине лет тридцати, с короткой стрижкой и милой улыбкой.
Оливия догадалась, что это Конни, жена Филиппа, с которой они еще не виделись. Конни сидела в кресле-качалке рядом с Келли, которая начала подниматься, завидев Оливию и не спуская с нее глаз. Филипп стоял рядом.
– Да пусть играют, – спокойно отозвалась Конни, улыбнувшись Оливии. Поприветствовав ее ответной улыбкой, Оливия обратила внимание на Келли, которая направлялась в ее сторону.
Подойдя ближе, Келли шепнула:
– Хлоя вернулась минут пятнадцать назад, и я отослала ее в детскую. Думаю, что Сара тоже там. Ну что, дорогая, Сет был очень зол?
Оливия молча кивнула в ответ.
– Хочешь чего-нибудь выпить, Оливия? – К ней подошел Карл, покинув кресло рядом с братом. Оливия покачала головой, ответно улыбнувшись. Она понимала, что Карл проявляет к ней интерес больший, чем просто к кузине. Жаль, конечно, учитывая все обстоятельства, но она не испытывала ответного интереса, а потому, чем раньше он это поймет, тем спокойнее будет им обоим. В настоящий момент единственное, чего ей хотелось, – это подняться к себе и принять душ.
– Да ты вся в грязи! Почему ты не вошла через черный ход? – Раздвинув плечом дверную перегородку, на веранде появилась Белинда с огромным подносом, уставленным тарелками с печеньем, виноградом и другими угощениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Оливия. – Сет развернул ее лицом к себе, все еще не выпуская из рук. В глазах его и на губах играла улыбка. – Подожди. Скажи, что может быть обшего между тобой и моей дочерью?
– То, что она считает, что ее никто не любит, – медленно проговорила Оливия, поднимая на него глаза. Она хотела бы выразиться мягче, но вновь давшее о себе знать чувство обиды воспротивилось этому. Она видела, что Сету не понравились ее слова. На мгновение руки его сжались, едва не причинив ей боль, глаза широко распахнулись. Губы исказила гримаса.
– Что за бред… – процедил он.
Оливия почувствовала, что еще больше выходит из себя:
– Ты так считаешь?
– Да, считаю. Что ты хочешь сказать этим «ее никто не любит»? Я люблю ее, мама ее любит и…
– А как она об этом узнает? Я здесь уже неделю, Сет, и что я вижу – то ты спешишь на работу, то в больницу, то еще куда, совершенно о ней не думая, а когда вы наконец встречаетесь, ты либо воюешь с ней, либо воспитываешь. Ты считаешь, это похоже на любовь? Тетушка Келли и вправду с ней добра, но она смертельно больна и не может уделить ребенку столько сил, сколько необходимо. Марта в ней души не чает – но Марта ей не родня. Мэлори… О Мэлори я даже заикаться не хочу. А ее мать – она разбила девочке сердце, избавившись от нее. Хлоя чувствует себя брошенной, Сет. Ей необходимо твое время, твое внимание, а не наказания или подарки.
– Бред какой-то…
– Да не бред, а чистая правда, а ты просто упрямый осел, отказывающийся это понимать!
Они стояли лицом к лицу, и Сет по-прежнему крепко держал ее. Оливия едва доставала ему до подбородка, и, чтобы выдержать его взгляд с гордо поднятой головой, ей пришлось откинуть голову назад. Она ощущала силу его рук, напряжение, гнев, исходивший от него волнами, но не уступила ни на йоту.
Она никогда не уступала.
– Черт побери, ты понимаешь, что говоришь? – процедил Сет сквозь зубы.
– Ты просто не слушаешь! Ты никогда и никою не слушаешь! Ты всегда все знаешь лучше всех, и вообще…
– Я что, был не прав в отношении Ньюэлла Моррисона? А? Ну, скажи, не прав? Если б ты послушалась меня вместо того, чтобы прыгать в постель с этим мерзавцем…
– Заткнись! Лучше помолчи, Сет Арчер!
Оливия сорвалась на крик. Потеряв самообладание, она выдернула руку и залепила ему пощечину. Голова его резко качнулась в сторону, а звук удара прозвучал в тишине неестественно громко. Ладонь ее горела. Придя в ужас от содеянного, Оливия смотрела, как багровеет его щека, а исполненные ярости глаза готовы, казалось, прожечь ее насквозь.
Это был отголосок той ссоры, которая произошла у них еще до ее бегства с Ньюэллом. И тогда она тоже влепила Сету пощечину.
– Иди к черту! – произнесла она, передернув плечами, и попыталась освободить руку, которую он все еще держал в своей руке. Сет позволил ей высвободиться, это было ясно. Если б он захотел, он бы ее не выпустил. Гордо подняв голову, она развернулась и зашагала прочь по тропе, ведущей к дому. Надо быстро подняться к себе, наверх, и, если повезет, никто ее не заметит…
Но планам ее не суждено было сбыться. Когда Оливия поднялась на вершину утеса, то увидела, что вся компания восседает на большой веранде, наслаждаясь аперитивом и наблюдая закат. Услышав шум голосов и чей-то смех, она заколебалась. Лучше всего было бы незаметно проскользнуть к черному ходу. Однако они могли ее заметить – по крайней мере кто-то мог. Кустарник здесь был редкий, так что укрытие было ненадежное, а в этом случае все выглядело бы совсем уж глупо.
Секунду поколебавшись, Оливия двинулась по дорожке прямо к дому, стараясь выглядеть беззаботно, словно не было ни жуткой сцены с Сетом, ни голосов, зазывающих ее в озеро, ни перепачканной одежды. И не было разъяренного ребенка, которого она пыталась успокоить. Вообще ничего не случилось.
Когда Оливия подошла к крыльцу, ей даже удалось изобразить на лице полное благодушие.
Глава 26
Арчеры вместе с гостями едва разместились на просторной веранде: кто-то сидел в креслах, кто-то откинулся на перила, кто-то просто стоял. Всех их объединяло одно: они с интересом изучали Оливию, пока она поднималась по ступенькам.
Перепачканная, вспотевшая, растрепанная, одетая в шорты и грязноватую майку, которая облегала ее плотнее, чем следовало бы, покусанная комарами и заляпанная засохшей глиной по икры, Оливия едва ли горела желанием стать центром всеобщего внимания.
Однако выбора у нее не было.
– Оливия, ты как раз успела к ужину!
Кейт, подпиравший перила поблизости, первым поприветствовал ее, подняв наполовину опорожненный стакан, который держал в руке. Дэвид, который стоял с ним рядом, опираясь на перила, задумчиво рассматривал ее и тоже приподнял бокал в приветственном жесте. Рядом с ними, в креслах, принесенных из дома, восседали Чарли с Айрой. Увидев Оливию, они прервали разговор. Чарли помахал ей рукой, а Айра улыбнулся.
На лужайку перед домом, выскочив из-за угла, влетели четверо кудрявых светловолосых детей в шортах и майках, весело щебеча и поочередно перехватывая друг у друга футбольный мяч. Оливия, быстро окинув их взглядом, отметила, что малышам от двух до шести лет. Очевидно, это дети Филиппа. Забавно представлять его женатым человеком, отцом четверых детей.
– Ну-ка потише! – закричал Филипп, сложив руки трубочкой и поднося их ко рту. Он старался заглушить гомон, но безуспешно. – Не могла бы ты слегка их утихомирить? – обратился он к пухлой светловолосой женщине лет тридцати, с короткой стрижкой и милой улыбкой.
Оливия догадалась, что это Конни, жена Филиппа, с которой они еще не виделись. Конни сидела в кресле-качалке рядом с Келли, которая начала подниматься, завидев Оливию и не спуская с нее глаз. Филипп стоял рядом.
– Да пусть играют, – спокойно отозвалась Конни, улыбнувшись Оливии. Поприветствовав ее ответной улыбкой, Оливия обратила внимание на Келли, которая направлялась в ее сторону.
Подойдя ближе, Келли шепнула:
– Хлоя вернулась минут пятнадцать назад, и я отослала ее в детскую. Думаю, что Сара тоже там. Ну что, дорогая, Сет был очень зол?
Оливия молча кивнула в ответ.
– Хочешь чего-нибудь выпить, Оливия? – К ней подошел Карл, покинув кресло рядом с братом. Оливия покачала головой, ответно улыбнувшись. Она понимала, что Карл проявляет к ней интерес больший, чем просто к кузине. Жаль, конечно, учитывая все обстоятельства, но она не испытывала ответного интереса, а потому, чем раньше он это поймет, тем спокойнее будет им обоим. В настоящий момент единственное, чего ей хотелось, – это подняться к себе и принять душ.
– Да ты вся в грязи! Почему ты не вошла через черный ход? – Раздвинув плечом дверную перегородку, на веранде появилась Белинда с огромным подносом, уставленным тарелками с печеньем, виноградом и другими угощениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89