Молли села, прикрыв обнаженные груди платьем. С порванными колготами и трусиками ей предстояло распрощаться – починке они не подлежали..
Ей с трудом верилось в то, что она только что предавалась страстной любви с мужчиной на капоте автомобиля. Даже в самых смелых фантазиях она не поднималась до таких высот воображения и представить не могла, какое блаженство нес в себе столь эротичный секс.
И насколько плохо ей станет после того, как все закончится. Что же случилось? Она любила Уилла. Но ему предстоял скорый отъезд. Который разобьет ей сердце.
Молли соскользнула с капота. Колени ее еще дрожали, но она заставила себя унять предательскую дрожь. Платье ей пришлось задрать вверх, чтобы прикрыть нагую грудь – теперь уже обе бретельки беспомощно свисали по бокам.
– Тебе осталось совсем немного, чтобы выглядеть полностью обнаженной. – Голос Уилла по-прежнему был суровым. Он все еще злился. В ответ на это Молли гордо вздернула подбородок.
– Это называется вечерним платьем, – с удивительным спокойствием произнесла она. – По крайней мере, еще совсем недавно оно называлось так.
– Ты даже не надела лифчика.
– Правда? У меня нет такого, который подходил бы к этому платью, К тому же мне он не требуется. – Она игриво опустила вырез платья. – Видишь? Ничего не отвисает.
Уилл молчал какое-то мгновение, но Молли показалось, что он заскрежетал зубами. :
– Ты не можешь идти домой в таком виде. У меня в багажнике есть кое-какая одежда. – Он двинулся к багажнику. Молли последовала за ним и увидела, как он, открыв багажник, начал рыться в голубой спортивной сумке.
– Теперь, когда мы нашли чужака, твое расследование в основном окончено? – К чести Молли, ее вопрос прозвучал бесстрастно.
Уилл достал из сумки какие-то вещи и захлопнул багажник.
– Если все состыкуется как надо, тогда – да. На, держи.
Молли поймала вещи, которые он кинул ей: спортивные брюки и майку. Его ответ ранил ее в самое сердце.
– Итак, когда я смогу получить деньги? – Ни за что на свете она не призналась бы ему в том, с каким страхом ожидала его ответа. Деньги уже не интересовали ее. Молли знала, что, получив расчет, она потеряет его навсегда.
Он рассмеялся, но веселья не было в его смехе.
– До моего отъезда.
– И когда это произойдет?
– Я дам тебе знать. Наверное, скоро.
– Тебе не следовало так располагать к себе детей. Делать с близнецами уроки, покупать Эшли платье, учить Майка играть в баскетбол. Они ведь не догадываются, что вскоре ты навсегда исчезнешь из их жизни.
– Они переживут.
– Да, я тоже так думаю, – горько произнесла Молли, зная, что эти слова относятся и к ней самой. Только ей будет тяжелее пережить расставание, и пройдет долгое время, прежде чем она справится со своей печалью.
– Я дам тебе свой чикагский телефон. Если что-нибудь понадобится – тебе или любому из вас, – вы сможете позвонить мне.
– О да, что-то вроде благотворительной горячей линии. Не думаю, что мы ею воспользуемся. Жили же мы без тебя, проживем и дальше.
– Очередная галочка в списке уложенных в постель, да?
Молли напряглась, чувствуя прилив негодования.
– Ты правильно понял.
– Будешь переодеваться? Мне нужно возвращаться.
– Конечно. Я не стану задерживать ценного общественного деятеля, отвлекая его от работы. – Сказав это, Молли отпустила платье, и мягкий шелк сполз на талию, обнажив груди.
Уилл молча наблюдал за ней, пока она снимала через ноги платье, потом порванные колготы и трусы. Какое-то мгновение она стояла совершенно нагая в лунном свете и радовалась тому, что вид ее тела приводит его в еще большее бешенство.
Очередная галочка в списке уложенных в постель. Она никогда не думала, что слова могут так больно жалить. Он решил, что она доступна и неприхотлива. «Что ж, – подумала она, – пусть лучше думает так, чем узнает правду: о том, что она доступна только с ним, потому что безумно, до боли, влюблена в него».
Он собирался уезжать.
– Девичья скромность – понятие не для тебя, верно? – спросил Уилл.
– Верно. – Тон ее был наглым и дерзким, поскольку она знала, что именно это взбесит его.
Но он промолчал. Его взгляд опять пробежал по ее телу, и он отвернулся, направляясь к машине. Натянув брюки, Молли завязала их шнурком на талии. Они были слишком велики ей и напоминали о нем, вызывая новую боль. Надев через голову такую же безразмерную майку, Молли собрала с земли свою порванную одежду и проследовала к машине.
– Знаешь, я буду скучать по тебе, – сказал он, выруливая на дорогу.
– Правда? – Молли взглянула на него, и в ней шевельнулась надежда. Может быть, а вдруг…
– Да, правда. Должен тебе признаться. Лучше, чем с тобой, мне трахаться не доводилось.
Молли на какое-то мгновение оцепенела, впитывая жестокий смысл прозвучавших слов, которые безжачо-стно стучались в сознание. Потом ярость – горячая, обжигающая – всколыхнулась в ее душе, словно подоспев на спасение.
– О да? – Голос ее звучал вежливо, даже душевно, блестяще маскируя боль и гнев, разъедающие душу. Она улыбнулась ему – так же сладко. – Я бы могла сказать то же самое, но врать не хочется. Мне было хорошо, но полного кайфа все-таки не испытала.
На том они и расстались. Уилл подвез ее к дому, проводил до двери, потом развернулся и ушел из ее жизни. Больше Молли его не видела и даже не смогла попрощаться с ним. Через три дня она получила по почте пакет, в котором лежал чек на пять тысяч долларов и визитная карточка фирмы по озеленению с нацарапанными на обратной стороне тремя телефонными номерами.
«Благотворительная горячая линия» – в этом она не сомневалась. Глядя на карточку и чек, Молли хотелось выть от боли и обиды, и краски жизни разом померкли для нее.
Поскольку это молчаливое послание несло в себе страшную правду: Уилл действительно навсегда ушел, из ее жизни.
40

15 ноября 1995 года
Прошло более трех недель. Сезон скачек в Кинленде окончился, и Молли вернулась к своим повседневным обязанностям на Уайландской ферме. Ходили слухи о том, что обвинения были предъявлены некоторым членам жюри и ожидались новые разоблачения, касающиеся ряда тренеров, но никто не мог утверждать ничего определенного, так что сенсационных событий не последовало. Несколько лошадей с Уайландской фермы были переправлены на другие ипподромы для участия в сезонных скачках, но подопечные Молли остались в конюшнях, так что работы ей хватало. Дон Симпсон уехал вместе с Табаско Соусом, и для Молли это оказалось как нельзя более кстати, поскольку настроение не располагало к чересчур активной работе. Она с трудом заставляла себя вставать по утрам, и трудовые будни проходили для нее словно во сне.
Отсутствие Уилла она переживала как физическую боль, которая никак не отступала, хотя она и старалась не поддаваться ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87