Но ничего не получилось. Его пальцы почти отчаянно впились в ее бедра. Наверное, останутся синяки… но он точно знал, что она предпочтет любые синяки его главенству. Его возможности ограничить ее свободу исследовать и учиться.
Но и его силы не беспредельны.
Еще немного – и больше он не вытерпит этой сладостной пытки.
Разжав руку, он притянул к себе голову Пенелопы и впился в губы безжалостным поцелуем.
Она не испугалась. Потому что ее изводил тот же голод.
Вопрос главенства внезапно стал не важным.
За все эти годы, во время бесчисленных свиданий, он никогда еще не был охвачен таким жаром. Пламя разгоралось, превращаясь в ревущий прилив потребности, в жадное, отчаянное желание. Желание, в котором они затерялись, оказавшись в клещах страсти.
С которой не могли совладать.
Оба тяжело дышали, льнули друг к другу, целовались так, словно от этого зависела их жизнь.
И тут все и произошло.
Она с криком, приглушенным поцелуем, забилась в экстазе, и он тоже взорвался, теряя остатки разума.
Волна схлынула, оставив его обессиленным, но таким удовлетворенным, как никогда раньше.
Такая же довольная улыбка изогнула ее губы. Она обмякла у него на груди, и он нашел в себе силы сомкнуть руки на ее спине.
Они не знали, сколько просидели вот так. Он держал ее в объятиях, гладя по голове, успокаивая не только ее, но и себя.
Он так и не вышел из нее, погруженный в теплое лоно, и в эти мгновения хотел только одного – провести так весь остаток жизни.
Ощущая всю полноту бытия.
Глава 15
– Эй, Орас! Ты это видел?
Гримсби появился из глубины лавки и прошаркал к двери, близоруко щурясь на Бута, мастера на все руки, который иногда приносил ему безделушки на продажу.
– Ну что тебе?
Бут бросил на прилавок печатное объявление.
– Вот. Видел это сегодня на рынке. Торговцы раздают их всем покупателям. Думаю, тебе стоит знать.
Гримсби, хмурясь, поднес к глазам объявление и стал с трудом разбирать текст. Краска отлила от его лица. Руки задрожали. Он почти уронил листок на прилавок.
– Вижу, ты не в себе, – продолжал Бут, все это время пристально наблюдавший за ним. – Мы с тобой старые приятели, а дружку не грех и помочь, верно?
Гримсби вынудил себя кивнуть:
– Да, Бут, мы действительно друзья. Спасибо тебе. Я, конечно, ничего не знаю об этом.
– Не больше, чем я, Орас. Еще увидимся. Пока.
Гримсби кивнул на прощание, явно думая о чем-то своем. Едва за Бутом закрылась дверь, он снова перечитал объявление и громко позвал Уолли.
Тот с шумом скатился по ступенькам и, оглядев лавку, спросил:
– Что случилось?
– Это.
Гримсби ткнул в листок грязным пальцем и с отвращением пробормотал:
– Кто бы подумал, что спесивый Скотленд чертов Ярд вдруг так заинтересуется ист-эндским отродьем?
Оставив Уолли знакомиться с объявлением, он зашел за прилавок.
– Говорю тебе, тут что-то неладно.
И это тревожило его больше всего. По опыту Гримсби, подобные события, выходившие за границу обычного порядка, к добру не вели.
– Я… – произнес Уолли, выпрямляясь, – прошлой ночью слышал разговоры в кабачке. Не знал, что речь идет именно об этом, но люди спрашивали насчет мальчишек.
Неуверенный тон и бегающие глаза не ускользнули от внимания Гримсби. Глухо зарычав, он схватил парня за ухо и стал безжалостно крутить.
– И что еще ты слышал?!
Уолли от неожиданности взвыл и стал извиваться.
– Ой!
Но Гримсби, не выпуская его, подался ближе:
– Они, случайно, не интересовались, кто в округе может содержать воровскую школу?
Молчание Уолли было достаточно красноречивым.
– Кто-то проговорился? – допрашивал Гримсби едва слышным шепотом.
Уолли попытался качнуть головой, но тут же болезненно сморщился.
– Нет! Никто ничего не сказал. Просто удивлялись, что люди расспрашивают о каких-то мальчишках, вот и все.
Гримсби сделал зверскую гримасу и отпустил парня.
– Иди к мальчишкам.
Настороженно глядя на него и потирая горевшее ухо, Уолли повернулся и побежал наверх.
Гримсби вернулся к прилавку и еще раз просмотрел объявление. Имена и описания его не беспокоили; мальчишки не покидали дома и теперь уже не покинут, разве что по ночам. А в темноте все пострелята выглядят одинаково.
Его тревожила награда. Пока все молчат, но кто-то где-то как-то непременно развяжет язык. В этих местах многие готовы мать родную продать за медную монету. И его совсем не утешает то, что награда предложена за мальчишек. Не за обнаружение воровской школы. Даже ближайшие соседи не видели мальчишек, так что с этой стороны он в безопасности. Но учеников необходимо выпустить на улицу: это входит в последнюю часть обучения.
Уолли должен был вывести их пошататься по Мейфэру, привыкнуть к широким улицам, найти возможные места укрытия, такие как подвалы и ступеньки, ведущие к ним. Подобных местечек в Ист-Энде не существовало, а прилежные маленькие грабители должны знать ландшафт мест, в которых предстоит работать.
Теперь же все это придется проделывать ночью, а Уолли ни за что не справится сам. Придется Смайту этим заняться. И даже тогда…
Трудно представить, что Алерт захочет рисковать провалом плана. К тому же до начала всего предприятия остается неделя-полторы. Не больше. Несмотря на холод, ползущий по спине, Гримсби боялся идти на попятную, тем более что Алерт держит меч над его головой.
Нужно помнить и о Смайте.
Гримсби в который раз уткнулся в объявление. Будь его воля, выгнал бы в шею мальчишек, велел бы им расходиться по домам и умыл бы руки. Он слишком стар для тюрьмы и ссылки.
Но Алерт не снимет его с крючка. Он аристократ и к тому же спесив.
А вот Смайт… он знает, что делать.
Этим же днем Пенелопа нежилась на большой кровати Барнаби и не могла вспомнить, когда еще испытывала такое умиротворение. Такое довольство.
За окном виднелось серое ноябрьское небо. Сегодня воскресенье. Улицы почти опустели, а в ледяном ветре ощущался запах зимы.
Зато в комнате тепло и уютно. В камине ярко горит огонь. Пенелопа спряталась под одеяла, ей было лень даже шевельнуться. В кровати со спущенными шторами она чувствовала себя как в пещере тайных наслаждений и запретных восторгов. Наслаждений и восторгов, которые буквально плавили ее тело и кости.
После раннего обеда она сказала матери, что у нее много дел в приюте, и отправилась в наемном экипаже на Джермин-стрит. Когда они вчера вечером приводили себя в порядок в салоне леди Карнеги, Барнаби упомянул, что по воскресеньям у Мостина выходной. Он сам открыл ей дверь, сразу же схватил в объятия и стал развлекать.
– Возьми.
Она подняла глаза. Обнаженный Барнаби стоял у кровати, предлагая ей бокал хереса. Пенелопа с благодарной улыбкой протянула руку:
– Спасибо.
Подкрепиться совсем не помешает: еще рано, а, как стало ясно за последний час, ей еще многому нужно учиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Но и его силы не беспредельны.
Еще немного – и больше он не вытерпит этой сладостной пытки.
Разжав руку, он притянул к себе голову Пенелопы и впился в губы безжалостным поцелуем.
Она не испугалась. Потому что ее изводил тот же голод.
Вопрос главенства внезапно стал не важным.
За все эти годы, во время бесчисленных свиданий, он никогда еще не был охвачен таким жаром. Пламя разгоралось, превращаясь в ревущий прилив потребности, в жадное, отчаянное желание. Желание, в котором они затерялись, оказавшись в клещах страсти.
С которой не могли совладать.
Оба тяжело дышали, льнули друг к другу, целовались так, словно от этого зависела их жизнь.
И тут все и произошло.
Она с криком, приглушенным поцелуем, забилась в экстазе, и он тоже взорвался, теряя остатки разума.
Волна схлынула, оставив его обессиленным, но таким удовлетворенным, как никогда раньше.
Такая же довольная улыбка изогнула ее губы. Она обмякла у него на груди, и он нашел в себе силы сомкнуть руки на ее спине.
Они не знали, сколько просидели вот так. Он держал ее в объятиях, гладя по голове, успокаивая не только ее, но и себя.
Он так и не вышел из нее, погруженный в теплое лоно, и в эти мгновения хотел только одного – провести так весь остаток жизни.
Ощущая всю полноту бытия.
Глава 15
– Эй, Орас! Ты это видел?
Гримсби появился из глубины лавки и прошаркал к двери, близоруко щурясь на Бута, мастера на все руки, который иногда приносил ему безделушки на продажу.
– Ну что тебе?
Бут бросил на прилавок печатное объявление.
– Вот. Видел это сегодня на рынке. Торговцы раздают их всем покупателям. Думаю, тебе стоит знать.
Гримсби, хмурясь, поднес к глазам объявление и стал с трудом разбирать текст. Краска отлила от его лица. Руки задрожали. Он почти уронил листок на прилавок.
– Вижу, ты не в себе, – продолжал Бут, все это время пристально наблюдавший за ним. – Мы с тобой старые приятели, а дружку не грех и помочь, верно?
Гримсби вынудил себя кивнуть:
– Да, Бут, мы действительно друзья. Спасибо тебе. Я, конечно, ничего не знаю об этом.
– Не больше, чем я, Орас. Еще увидимся. Пока.
Гримсби кивнул на прощание, явно думая о чем-то своем. Едва за Бутом закрылась дверь, он снова перечитал объявление и громко позвал Уолли.
Тот с шумом скатился по ступенькам и, оглядев лавку, спросил:
– Что случилось?
– Это.
Гримсби ткнул в листок грязным пальцем и с отвращением пробормотал:
– Кто бы подумал, что спесивый Скотленд чертов Ярд вдруг так заинтересуется ист-эндским отродьем?
Оставив Уолли знакомиться с объявлением, он зашел за прилавок.
– Говорю тебе, тут что-то неладно.
И это тревожило его больше всего. По опыту Гримсби, подобные события, выходившие за границу обычного порядка, к добру не вели.
– Я… – произнес Уолли, выпрямляясь, – прошлой ночью слышал разговоры в кабачке. Не знал, что речь идет именно об этом, но люди спрашивали насчет мальчишек.
Неуверенный тон и бегающие глаза не ускользнули от внимания Гримсби. Глухо зарычав, он схватил парня за ухо и стал безжалостно крутить.
– И что еще ты слышал?!
Уолли от неожиданности взвыл и стал извиваться.
– Ой!
Но Гримсби, не выпуская его, подался ближе:
– Они, случайно, не интересовались, кто в округе может содержать воровскую школу?
Молчание Уолли было достаточно красноречивым.
– Кто-то проговорился? – допрашивал Гримсби едва слышным шепотом.
Уолли попытался качнуть головой, но тут же болезненно сморщился.
– Нет! Никто ничего не сказал. Просто удивлялись, что люди расспрашивают о каких-то мальчишках, вот и все.
Гримсби сделал зверскую гримасу и отпустил парня.
– Иди к мальчишкам.
Настороженно глядя на него и потирая горевшее ухо, Уолли повернулся и побежал наверх.
Гримсби вернулся к прилавку и еще раз просмотрел объявление. Имена и описания его не беспокоили; мальчишки не покидали дома и теперь уже не покинут, разве что по ночам. А в темноте все пострелята выглядят одинаково.
Его тревожила награда. Пока все молчат, но кто-то где-то как-то непременно развяжет язык. В этих местах многие готовы мать родную продать за медную монету. И его совсем не утешает то, что награда предложена за мальчишек. Не за обнаружение воровской школы. Даже ближайшие соседи не видели мальчишек, так что с этой стороны он в безопасности. Но учеников необходимо выпустить на улицу: это входит в последнюю часть обучения.
Уолли должен был вывести их пошататься по Мейфэру, привыкнуть к широким улицам, найти возможные места укрытия, такие как подвалы и ступеньки, ведущие к ним. Подобных местечек в Ист-Энде не существовало, а прилежные маленькие грабители должны знать ландшафт мест, в которых предстоит работать.
Теперь же все это придется проделывать ночью, а Уолли ни за что не справится сам. Придется Смайту этим заняться. И даже тогда…
Трудно представить, что Алерт захочет рисковать провалом плана. К тому же до начала всего предприятия остается неделя-полторы. Не больше. Несмотря на холод, ползущий по спине, Гримсби боялся идти на попятную, тем более что Алерт держит меч над его головой.
Нужно помнить и о Смайте.
Гримсби в который раз уткнулся в объявление. Будь его воля, выгнал бы в шею мальчишек, велел бы им расходиться по домам и умыл бы руки. Он слишком стар для тюрьмы и ссылки.
Но Алерт не снимет его с крючка. Он аристократ и к тому же спесив.
А вот Смайт… он знает, что делать.
Этим же днем Пенелопа нежилась на большой кровати Барнаби и не могла вспомнить, когда еще испытывала такое умиротворение. Такое довольство.
За окном виднелось серое ноябрьское небо. Сегодня воскресенье. Улицы почти опустели, а в ледяном ветре ощущался запах зимы.
Зато в комнате тепло и уютно. В камине ярко горит огонь. Пенелопа спряталась под одеяла, ей было лень даже шевельнуться. В кровати со спущенными шторами она чувствовала себя как в пещере тайных наслаждений и запретных восторгов. Наслаждений и восторгов, которые буквально плавили ее тело и кости.
После раннего обеда она сказала матери, что у нее много дел в приюте, и отправилась в наемном экипаже на Джермин-стрит. Когда они вчера вечером приводили себя в порядок в салоне леди Карнеги, Барнаби упомянул, что по воскресеньям у Мостина выходной. Он сам открыл ей дверь, сразу же схватил в объятия и стал развлекать.
– Возьми.
Она подняла глаза. Обнаженный Барнаби стоял у кровати, предлагая ей бокал хереса. Пенелопа с благодарной улыбкой протянула руку:
– Спасибо.
Подкрепиться совсем не помешает: еще рано, а, как стало ясно за последний час, ей еще многому нужно учиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75