— Я в каком-то странном для себя и смешном состоянии, — проговорил он, но на этот раз голос его звучал уже крепче. — Как кисель!
— Горячка отняла у вас много сил, — ответила Кетрин, — но кое-что от вас еще осталось.
— Пелджо говорит, ты не отходила от моей постели, была со мной постоянно, как ангел-хранитель, — сказал Хэмптон.
— Пелджо?
— Он заходил ко мне, пока ты гуляла по палубе. Он превозносит тебя до небес.
— Он и сам находился при вас все это время.
— Ах, да, но Пелджо не заявлял во всеуслышанье о своей ненависти ко мне!
— У меня нет обыкновения позволять кому бы то ни было умирать, только лишь потому, что я питаю к этому человеку неприязнь. Вы же были больны очень серьезно: бред, сильный кашель. Дело могло кончиться воспалением легких. Как только вы поправитесь настолько, что вас можно будет оставлять одного, я стану помогать доктору Рэкингхэму ухаживать за больными матросами.
— Скажи, ты не находишь ореол святой слишком обременительным иногда?
— Как вы только можете даже во время болезни быть таким противным? Предлагаю вам захлопнуть рот и постараться заснуть.
— Извини. Дело в том, что ты оказываешь на меня дьявольски странное воздействие. Я хотел поблагодарить тебя, а не вступать с тобой в спор или ссору, но вместо этого…
— Вам нет надобности благодарить меня, — сухо ответила Кетрин. — Я сделала бы то же самое для любого другого заболевшего человека.
Он скорчил гримасу и отвернул свое лицо к стене.
Вскоре она услышала, что его дыхание стало медленным и глубоким. Кетрин утомленно опустилась на стул. Вдруг все показалось ей таким унылым и безнадежным, что ей захотелось расплакаться. Напряженность последних дней, сегодняшнее счастье, когда она поняла, что опасность миновала и болезнь Мэттью отступает — все это свелось к тому, что они опять стали царапаться. Не то, чтобы она ожидала резких перемен!.. Но все время урагана и его болезни у нее возникло какое-то иное отношение к нему. Полное доверие и понимание были между ними во время шторма, а когда он заболел, у нее возникло осознание необходимости бороться за его жизнь против враждебной силы и желание спасти его. И вот теперь нужно было снова приспосабливаться к прежнему распределению ролей. Это выводило ее из состояния душевного равновесия.
В течение нескольких дней они были как бы союзниками. Однако такой союз был дисгармоничен по своей природе. Вздохнув печально, она склонила голову на стол, подложив вместо подушки свою руку. Она не успела больше ни о чем подумать, потому что ее охватили объятия Морфея, и она закачалась на волнах крепкого сна.
* * *
Хэмптон оказался беспокойным больным. Ему не нравилось лежать в постели, он хотел встать и приступить к своим обязанностям капитана, его страшно удручала слабость его тела, и кроме того, так как на следующее утро жар у него спал и голова прояснилась, ему тут же надоело лежать и созерцать в безделье потолок. Его раздражение усугублялось еще больше чувством вины перед Кетрин, отплатившей ему совершенно иной монетой, проявившей добросердечие и заботливость, несмотря на его возмутительно грубое обращение с ней. Это подсказывало Хэмптону, что, возможно, она питает к нему более глубокие чувства, чем те, что готова была признать, но даже это не могло рассеять его горькое осознание своей неправоты. Настроение его, в отличие от состояния здоровья, нисколько не улучшалось.
Кетрин снова попыталась напустить на себя холодный и безразличный вид, но открыла, что не может больше этого сделать. Вернуться к прежним отношениям, полностью восстановить статус-кво было уже невозможно.
Поэтому Кетрин смягчилась немного и стала беседовать с ним.
— Кто такая Черити? — спросила она как бы невзначай, склонив голову над рубашкой, которую она штопала.
— Что? — ошеломленно переспросил он.
— Вы часто звали ее в бреду.
В его глазах замерцал огонек любопытства.
— Моя дорогая Кетрин, в твоем вопросе я уловил ревность, не так ли?
— Вы смешны!
— Ну что ж, тебе не стоит беспокоиться. Черити — моя няня. Она кормила, одевала и ухаживала за мной всегда, когда я болел.
— Понятно!
— А что еще я говорил?
— Уйму всего, но мало что можно было разобрать. Вы говорили о ком-то по имени Селина и почему-то вели с ней разговор о кофе.
— Кэффи! Это человек! — лицо Хэмптона вдруг стало старше и совсем усталым. — Селина — его мать. Они рабы.
Кетрин ножницами обрезала нить и промолчала.
В ее молчании чувствовалось осуждение Хэмптона как рабовладельца. Наконец она сказала:
— И вы упоминали кого-то по имени Сюзан.
Он скорчил гримасу.
— Жена моего брата Шелби. Должно быть, у меня были кошмары.
Она еле скрыла усмешку.
— Еще вы говорили о Капитане, Дэвиде и Фрэнни.
— Дэвид и Фрэнни — мои брат и сестра, а Капитан — мой дедушка.
— Пелджо сказал мне, что ваш дедушка владеет «Джектонскими пароходными линиями». Почему вы мне этого не сказали?
— Вы не очень-то интересовались мной или моей семьей.
— Расскажите мне о них сейчас.
Он бросил в ее сторону изумленный взгляд:
— Откуда этот внезапный интерес?
— Это очевидно! Я… стараюсь успокоить вас.
Он устало усмехнулся.
— Ты, как всегда, режешь правду-матку, а? Ладно, я расскажу тебе. Мой дедушка, Рэндалл Хэмптон, был богат, но он был всего лишь купцом, а не аристократом-землевладельцем. Когда моя бабушка вышла за него замуж, это было небольшой сенсацией в светском обществе. Она, видишь ли, принадлежала к старинному семейству Рутледжей. У них с дедушкой были три дочери и один сын, мой отец, Шелби-старший. В его жилах текло больше крови Рутледжей, чем Хэмптонов. Самый страшный грех, по мнению моего отца, это совершить поступок, недостойный джентльмена.
С губ Кетрин сорвался смех:
— То же самое и с моими тетями! «Но, Кетрин, это же неприлично!» — живо изобразила она их мимикой и голосом.
— Но хуже всего было то, что у моего отца не было плантации. Он вырос на плантации Рутледжей, но хотел иметь свою собственную. Поэтому он женился на Мэри Анн Соумс, являвшейся единственной наследницей рисовой плантации своего отца.
— Не из-за плантации же он на ней женился!
— О, да, она весьма достойная жена, но вечно суетится по пустякам, не очень умная и очень женственная. Она никогда не думает о том, что не вписывается в рамки обычного, никогда не подвергает сомнению джентльменские качества моего отца. Моя сестра Фрэнсис в точности такая же, как она: тщеславная, тупая и скучная.
— Тогда неудивительно, что вы находите меня испорченной и своевольной. Однако не все женщины похожи на пуховые подушки.
Он улыбнулся:
— Да, теперь я это наверняка знаю! Но очень немногие из них представляют собой каменную стену.
— Не грубите! Что у вас за братья?
— Шелби очень похож, вернее был похож, на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104