– Тебе придется принять решение, причем быстро, – сказала Беатрис. – Ты не можешь называться миссис Милтон, когда твои брат с сестрой носят ту же фамилию. Люди будут думать, что Амелия с Эдвардом – твои дети, а это нехорошо.
– Мы об этом тоже подумали, – вставила Амелия. – Ты должна сказаться вдовой.
– Именно, – поддержала племянницу Беатрис. – Незамужняя дама моложе тридцати лет будет вызывать подозрения у респектабельной публики. Тебе будет трудно привлекать клиентов. Кроме того, как ты будешь вести дела с мужчинами? Вдруг кто-то из них позволит себе лишнее? Положение вдовы защитит тебя от кривотолков.
– Понимаю, – отозвалась Венеция, выпрямившись на стуле. – Я долго думала над тем, какое имя взять, и приняла решение.
– И какое имя ты выбрала? – спросил Эдвард.
– Миссис Джонс, – сказала Венеция.
Тетушка Беатрис, Амелия и Эдвард удивленно уставились нa молодую женщину.
– Ты возьмешь имя умершего клиента? – потрясенно переспросила Беатрис.
– А почему нет? – осведомилась Венеция. Внезапно ее охватила непонятная щемящая грусть. – Кто догадается, что меня вдохновил некий почивший в бозе мистер Джонс? Это ведь довольно распространенное имя.
– Да уж, – задумчиво протянула Амелия. – В Лондоне, должно быть, сотни, а то и тысячи Джонсов.
– Вот именно, – Венеции очень понравилась собственная идея. – Никому не придет в голову связать мое имя с хозяином Аркейн-Хауса, который недолгое время был моим клиентом. Для пущей убедительности мы придумаем историю о том, как наш мистер Джонс ушел из жизни. Скажем, что он преставился где-то в далекой чужой стране.
– Кстати, идея не такая уж плохая, – улыбнулась Беатрис. – Если бы не Гейбриел Джонс и те баснословные деньги, которые он заплатил тебе вперед, мы бы сейчас не сидели тут и не строили планы на будущее.
Венеция почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она несколько раз моргнула, но предательская влага никак не высыхала.
– Простите меня, – резко проговорила она, встав из-за стола, и направилась к двери. – Я забыла заказать новые пластинки для проявки.
Она ощутила на себе сочувственные взгляды родственников, но никто не попытался ее остановить.
Взбежав по лестнице в свою крохотную спаленку в съемном коттедже, Венеция плотно закрыла за собой дверь и посмотрела на платяной шкаф у стены. Потом медленно пересекла комнату, открыла дверцу и извлекла оттуда мужской вечерний сюртук.
Перекинув сюртук через руку, она провела ладонью по дорогой ткани. Так делала она уже много раз, с тех пор как вернулась из Аркейн-Хауса.
Венеция опустила сюртук на кровать, легла рядом и дала волю слезам.
Через некоторое время, когда чувства притупились, а слез больше не осталось, она встала.
Хватит!
Она не могла позволить себе предаваться романтическим мечтам и глупым сентиментальностям. Ей нужно было содержать семью. Будущее брата и сестры зависело от ее успешной деятельности в Лондоне. Она не могла позволить себе похоронить смелые планы, а чтобы добиться успеха, придется много работать. Надо быть внимательной и изворотливой.
«Тетя Беатрис права, – думала девушка, сворачивая мокрое от слез пальто. – Нечего так переживать из-за какого-то клиента».
В конце концов, она знала Гейбриела всего несколько дней, а любила его всего однажды.
Это был сон, ничего больше.
Венеция повесила сюртук в шкаф и закрыла дверцу.
Глава 5
Три месяца спустя
– Признаюсь честно, я понятия не имею, как это произошло, – сказал Гейбриел, – но похоже, у меня появилась жена.
– Ничего себе! – Калеб в несколько шагов пересек комнату и встал напротив сидевшего за столом брата. – Ты шутишь, братец?
– Думаю, ты достаточно хорошо меня знаешь и понимаешь, что я никогда не стал бы шутить на столь серьезные темы.
Облокотившись на стол, Гейбриел внимательно изучал статью в газете. Он выпрямился и развернул газету так, чтобы Калеб смог прочитать заметку. Молодой человек взял газету со стола и зачитал вслух:
– «Выставка фотографии на Ноктон-стрит.
В четверг вечером залы нового салона фотографии на Ноктон-стрит были полны народу. Большинство присутствующих назвали выставленные образцы великолепнейшими произведениями фотографического искусства. Экспозиция включала в себя традиционные жанры пейзажа, натюрморта, архитектуры и портрета.
Все без исключения фотографии отличались изысканной красотой и мастерством исполнения, вполне заслужив право называться высоким искусством. Однако, по мнению репортера, наиболее заслуживали внимания четыре фотографии. В каталоге они числились в новом цикле «Сны».
Эти снимки хоть и были выставлены в категории «Архитектура», сочетали в себе портрет, архитектуру и некую метафизическую субстанцию. Все это можно было описать лишь как сновидение или фантазию. Один из снимков заслуженно получил первый приз.
Автор этой выдающейся работы, миссис Джонс, также была в числе посетителей выставки. Она лишь недавно стала членом лондонской фотографической братии, но уже успела добиться впечатляющих результатов. В числе ее клиентов многие представители высшего общества.
Молодая вдова сейчас пребывает в глубоком трауре, но это не мешало ей выглядеть весьма элегантно. Черное шелковое платье выгодно подчеркивало блестящие темно-каштановые волосы и глаза янтарного оттенка. В толпе поговаривали, что облик фотографа столь же драматичен, как и ее творения.
Миссис Джонс, скорбящую осупруге, трагически погибшем во время их медового месяца на Диком Западе, хорошо знают в артистических кругах. Она сразу дала всем понять, что потеряла самое дорогое, что было у нее в жизни. Сказала, что никогда уже не сможет полюбить. Все ее внимание, привязанность и эмоции будут отныне сосредоточены на совершенствовании искусства фотографии во благо знатоков и коллекционеров».
– Проклятие! – воскликнул Калеб, закончив чтение. Суровые черты его лица еще больше заострились. – Ты уверен, что это тот самый фотограф, которого ты нанял для съемки экспозиции в Аркейн-Хаусе?
Гейбриел пересек библиотеку и остановился перед палладианскими окнами. Заложив руки за спину, он некоторое время молча изучал дождливый пейзаж.
– Это может быть совпадением.
– Ну конечно!
– Но надо смотреть на вещи реально. Прошло всего три месяца после того, как мисс Милтон провела съемку в Аркейн-Хаусе, и в Лондоне за это время не могла появиться совершенно другая женщина-фотограф, да еще с тем же цветом волос и глаз. Мисс Милтон была весьма сильно возбуждена, улнав, какую сумму выплатил ей Совет. Я сразу понял, что у нее грандиозные планы. Правда, в подробности она меня не посвятила.
– Ты не можешь быть уверен, что это она.
Гейбриел поверх плеча взглянул на газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66