Я расскажу, что влюбился в тебя в то самое мгновение, когда усадил на лошадь во время шествия, и что нескольких коротких недель нашего знакомства оказалось достаточно, чтобы я захотел жениться на тебе. А потом я тебя поцелую.
Уставшая от слез и переполненная любовью, Пруденс робко подошла к нему, уткнулась лицом в его грудь и расплакалась от счастья, намочив его рубашку. А он крепко прижал ее к себе, целуя в макушку и вдыхая сладкий, знакомый аромат ее духов.
– Боже праведный, как я скучал по тебе, – воскликнул Лукас.
– Прости, – всхлипывая, прошептала Пруденс. – Я тоже скучала. Я не смогла бы бороться со своими чувствами, даже если бы захотела. Они слишком сильные.
– Не надо, – взмолился Лукас. – Не плачь, милая. Ты разрываешь мне сердце.
– Я не нарочно. Просто не могу остановиться, – ответила Пруденс, улыбнувшись сквозь слезы, когда он принялся снимать губами соленые капли с ее щек.
Не добавив ни слова, Лукас поднял ее на руки, отнес к широкому дивану и бережно усадил на сидение, обитое красно-золотой узорчатой тканью. Усевшись рядом, он обнял девушку и отбросил волосы с ее лица. Мгновением позже Лукас начал яростно целовать ее щеки, глаза, шею. Отыскав губами ее соленые от слез губы, он почувствовал, как стихли ее рыдания, и как ее тело начало откликаться на его поцелуи.
Пруденс казалась воплощенным очарованием, соблазнительной, ликующей сиреной. Приподняв голову, Лукас взглянул в ее прекрасное лицо. Ее глаза потемнели от страсти.
– Пожалуйста, – прошептала она дрожащим от вспыхнувшего желания голосом.
– Что, любовь моя? – пробормотал Лукас, упиваясь нежной страстностью ее взгляда.
Пруденс глядела на его смуглое лицо, чувствуя себя совершенно счастливой.
– Я хочу стать твоей, Лукас… сегодня… сейчас.
Лукас вздохнул, убрав прядь волос, упавшую ей на лицо. Он мечтал обладать ею… и она, пылкое, страстное создание, готова была к этому.
– Нет, любимая, – тихо ответил он голосом, полным сожаления. – Я не могу взять тебя, пока ты не стала моей женой… как бы сильно мне ни хотелось. Мы должны подождать.
Пруденс наслаждалась его близостью. Прижав руку к его груди, она чувствовала биение его сердца и его жар.
– Но ожидание покажется нам вечностью.
Лукас накрыл ладонью ее руку и тихо рассмеялся при виде глубокого разочарования, отразившегося на ее лице.
– Бесстыдница, – усмехнулся он. – Я польщен твоей страстностью, любимая, но тебе придется усмирить твой пыл, как я усмиряю свой. К тому же, если я сейчас овладею тобой, об этом узнает Томас.
– Откуда? То, что мы делаем, никого больше не касается.
– Пока ты не стала моей женой, он остается твоим опекуном, любовь моя. Если ты станешь женщиной, он заметит перемену в тебе и догадается о причине.
– Ты боишься моего брата? – спросила Пруденс с насмешкой.
– Нет, но я поклялся ему сохранить твою девственность до свадьбы… а если мне придется нарушить слово, это испортит мне удовольствие. – Лукас взглянул в ее сияющие глаза. – Я люблю тебя, милая, и не смогу ждать долго. Если ты хочешь обвенчаться в Марлден-Грин, это случится не скоро. Мне придется задержаться в Лондоне на несколько недель.
– Мне все равно, где выходить замуж, лишь бы побыстрее.
Лукас погладил ее по щеке.
– Как насчет свадьбы в Лондоне? Через неделю?
На ее губах вспыхнула радостная улыбка.
– Что? И никаких запретов?
– Никаких. Я никому не позволю помешать нашему союзу.
– Никто и не посмеет, – рассмеялась Пруденс. – Что ты собираешься сделать?
– Обратиться к епископу за специальным разрешением.
– А ты уже выбрал церковь?
Лукас лукаво улыбнулся.
– Есть одна церковь, которая нравится мне больше всего.
– О? Ну, раз я буду невестой, может, скажешь, которая?
– Святых невест.
– Что? Церковь Святых невест на Флит-стрит?
– Она самая.
Сообразив, почему Лукас выбрал именно эту церковь, Пруденс понимающе улыбнулась, и ее глаза потеплели.
– Она очень древняя.
– Я знаю. Первая христианская церковь, основанная святой Бригиттой, ирландкой из Килдары. Ее праздник совпадает с днем другой Бригитты, которая…
Пруденс покраснела.
– Спасибо за урок истории, Лукас, но я знаю, кто такая Бригитта, – вмешалась она.
Лукас насмешливо выгнул бровь.
– Знаешь?
– Да.
– Тогда скажи мне. Кто она?
Румянец на ее щеках стал еще гуще.
– Кельтская богиня плодородия, – со смехом ответила Пруденс.
– А ты любишь детей, Пру? – спросил Лукас через мгновение, продолжая улыбаться.
Девушка вспомнила, как держала на руках новорожденную девочку Мэри.
– Конечно, люблю.
– Хорошо, потому что одним ребенком я не ограничусь. Так ты не против начать нашу совместную жизнь с венчания в церкви Святых невест, и чтобы нам покровительствовала кельтская богиня плодородия? Через неделю ты станешь моей навсегда.
Наклонив голову, Лукас поцеловал ее еще раз с пронзительной нежностью. Пруденс пылко ему ответила, вложив в свой поцелуй всю любовь, накопившуюся за дни разлуки.
– Скажи, что задерживает тебя в Лондоне, – пробормотала она через несколько минут.
Лукас вздохнул, заметно помрачнев.
– Я пытаюсь выследить своего кузена. Мои люди ищут его повсюду, но он как в воду канул.
Пруденс насторожилась.
– Джеффри?
– Да. Он здесь, в Лондоне.
– Но… откуда ты знаешь?
– Я чувствую.
Девушка побледнела, заметив, как изменилось лицо Лукаса. Неожиданно ей стало страшно за него.
– А тебе обязательно искать Джеффри, Лукас? Неужели так важно его найти?
– Если бы ты знала, что сделал мой кузен, ты бы не спрашивала.
– Я знаю, – прошептала Пруденс.
Он пристально взглянул на нее.
– Откуда? Кто тебе сказал?
– Томас. Он… считает, что я должна это знать.
Его лицо исказилось от боли.
– Когда? Когда он сказал тебе? – резко спросил Лукас. – Сегодня?
Пруденс кивнула.
– Да.
Одно короткое слово заставило Лукаса вскочить на ноги. В его глазах сверкнул гнев.
– Лукас… пожалуйста… не смотри на меня так. Если бы ты сам рассказал мне об этом, я давно бы уже поняла, почему ты так ненавидишь Джеффри.
– Рассказал бы тебе? – усмехнулся он. – Как я мог рассказать, когда мне даже думать об этом больно? Пруденс, у меня забрали все, кроме жизни. Можно сказать, что мне еще повезло, потому что я сумел отгородиться от всего… думать только об одном взмахе весла, о еще одном сражении, о еще одном дне, и ждать чуда. Я два года был никем.
Его лицо казалось застывшей маской. Склонившись к девушке, смотрящей на него с ужасом и любовью, он сжал ее плечи стальными пальцами. Мысль о том, что Пруденс пришла к нему из жалости, привела его в бешенство.
– Когда, Пруденс? Когда ты поняла, что любишь меня? После того, как Томас рассказал тебе о двух годах рабства, или все-таки раньше? Потому что я не вынесу твоего сочувствия или твоей жалости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Уставшая от слез и переполненная любовью, Пруденс робко подошла к нему, уткнулась лицом в его грудь и расплакалась от счастья, намочив его рубашку. А он крепко прижал ее к себе, целуя в макушку и вдыхая сладкий, знакомый аромат ее духов.
– Боже праведный, как я скучал по тебе, – воскликнул Лукас.
– Прости, – всхлипывая, прошептала Пруденс. – Я тоже скучала. Я не смогла бы бороться со своими чувствами, даже если бы захотела. Они слишком сильные.
– Не надо, – взмолился Лукас. – Не плачь, милая. Ты разрываешь мне сердце.
– Я не нарочно. Просто не могу остановиться, – ответила Пруденс, улыбнувшись сквозь слезы, когда он принялся снимать губами соленые капли с ее щек.
Не добавив ни слова, Лукас поднял ее на руки, отнес к широкому дивану и бережно усадил на сидение, обитое красно-золотой узорчатой тканью. Усевшись рядом, он обнял девушку и отбросил волосы с ее лица. Мгновением позже Лукас начал яростно целовать ее щеки, глаза, шею. Отыскав губами ее соленые от слез губы, он почувствовал, как стихли ее рыдания, и как ее тело начало откликаться на его поцелуи.
Пруденс казалась воплощенным очарованием, соблазнительной, ликующей сиреной. Приподняв голову, Лукас взглянул в ее прекрасное лицо. Ее глаза потемнели от страсти.
– Пожалуйста, – прошептала она дрожащим от вспыхнувшего желания голосом.
– Что, любовь моя? – пробормотал Лукас, упиваясь нежной страстностью ее взгляда.
Пруденс глядела на его смуглое лицо, чувствуя себя совершенно счастливой.
– Я хочу стать твоей, Лукас… сегодня… сейчас.
Лукас вздохнул, убрав прядь волос, упавшую ей на лицо. Он мечтал обладать ею… и она, пылкое, страстное создание, готова была к этому.
– Нет, любимая, – тихо ответил он голосом, полным сожаления. – Я не могу взять тебя, пока ты не стала моей женой… как бы сильно мне ни хотелось. Мы должны подождать.
Пруденс наслаждалась его близостью. Прижав руку к его груди, она чувствовала биение его сердца и его жар.
– Но ожидание покажется нам вечностью.
Лукас накрыл ладонью ее руку и тихо рассмеялся при виде глубокого разочарования, отразившегося на ее лице.
– Бесстыдница, – усмехнулся он. – Я польщен твоей страстностью, любимая, но тебе придется усмирить твой пыл, как я усмиряю свой. К тому же, если я сейчас овладею тобой, об этом узнает Томас.
– Откуда? То, что мы делаем, никого больше не касается.
– Пока ты не стала моей женой, он остается твоим опекуном, любовь моя. Если ты станешь женщиной, он заметит перемену в тебе и догадается о причине.
– Ты боишься моего брата? – спросила Пруденс с насмешкой.
– Нет, но я поклялся ему сохранить твою девственность до свадьбы… а если мне придется нарушить слово, это испортит мне удовольствие. – Лукас взглянул в ее сияющие глаза. – Я люблю тебя, милая, и не смогу ждать долго. Если ты хочешь обвенчаться в Марлден-Грин, это случится не скоро. Мне придется задержаться в Лондоне на несколько недель.
– Мне все равно, где выходить замуж, лишь бы побыстрее.
Лукас погладил ее по щеке.
– Как насчет свадьбы в Лондоне? Через неделю?
На ее губах вспыхнула радостная улыбка.
– Что? И никаких запретов?
– Никаких. Я никому не позволю помешать нашему союзу.
– Никто и не посмеет, – рассмеялась Пруденс. – Что ты собираешься сделать?
– Обратиться к епископу за специальным разрешением.
– А ты уже выбрал церковь?
Лукас лукаво улыбнулся.
– Есть одна церковь, которая нравится мне больше всего.
– О? Ну, раз я буду невестой, может, скажешь, которая?
– Святых невест.
– Что? Церковь Святых невест на Флит-стрит?
– Она самая.
Сообразив, почему Лукас выбрал именно эту церковь, Пруденс понимающе улыбнулась, и ее глаза потеплели.
– Она очень древняя.
– Я знаю. Первая христианская церковь, основанная святой Бригиттой, ирландкой из Килдары. Ее праздник совпадает с днем другой Бригитты, которая…
Пруденс покраснела.
– Спасибо за урок истории, Лукас, но я знаю, кто такая Бригитта, – вмешалась она.
Лукас насмешливо выгнул бровь.
– Знаешь?
– Да.
– Тогда скажи мне. Кто она?
Румянец на ее щеках стал еще гуще.
– Кельтская богиня плодородия, – со смехом ответила Пруденс.
– А ты любишь детей, Пру? – спросил Лукас через мгновение, продолжая улыбаться.
Девушка вспомнила, как держала на руках новорожденную девочку Мэри.
– Конечно, люблю.
– Хорошо, потому что одним ребенком я не ограничусь. Так ты не против начать нашу совместную жизнь с венчания в церкви Святых невест, и чтобы нам покровительствовала кельтская богиня плодородия? Через неделю ты станешь моей навсегда.
Наклонив голову, Лукас поцеловал ее еще раз с пронзительной нежностью. Пруденс пылко ему ответила, вложив в свой поцелуй всю любовь, накопившуюся за дни разлуки.
– Скажи, что задерживает тебя в Лондоне, – пробормотала она через несколько минут.
Лукас вздохнул, заметно помрачнев.
– Я пытаюсь выследить своего кузена. Мои люди ищут его повсюду, но он как в воду канул.
Пруденс насторожилась.
– Джеффри?
– Да. Он здесь, в Лондоне.
– Но… откуда ты знаешь?
– Я чувствую.
Девушка побледнела, заметив, как изменилось лицо Лукаса. Неожиданно ей стало страшно за него.
– А тебе обязательно искать Джеффри, Лукас? Неужели так важно его найти?
– Если бы ты знала, что сделал мой кузен, ты бы не спрашивала.
– Я знаю, – прошептала Пруденс.
Он пристально взглянул на нее.
– Откуда? Кто тебе сказал?
– Томас. Он… считает, что я должна это знать.
Его лицо исказилось от боли.
– Когда? Когда он сказал тебе? – резко спросил Лукас. – Сегодня?
Пруденс кивнула.
– Да.
Одно короткое слово заставило Лукаса вскочить на ноги. В его глазах сверкнул гнев.
– Лукас… пожалуйста… не смотри на меня так. Если бы ты сам рассказал мне об этом, я давно бы уже поняла, почему ты так ненавидишь Джеффри.
– Рассказал бы тебе? – усмехнулся он. – Как я мог рассказать, когда мне даже думать об этом больно? Пруденс, у меня забрали все, кроме жизни. Можно сказать, что мне еще повезло, потому что я сумел отгородиться от всего… думать только об одном взмахе весла, о еще одном сражении, о еще одном дне, и ждать чуда. Я два года был никем.
Его лицо казалось застывшей маской. Склонившись к девушке, смотрящей на него с ужасом и любовью, он сжал ее плечи стальными пальцами. Мысль о том, что Пруденс пришла к нему из жалости, привела его в бешенство.
– Когда, Пруденс? Когда ты поняла, что любишь меня? После того, как Томас рассказал тебе о двух годах рабства, или все-таки раньше? Потому что я не вынесу твоего сочувствия или твоей жалости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52