К тому времени, как он вытащит из меня пулю, я снова буду без сознания. Вот тогда можешь делать все, что угодно, и я тебя не остановлю.
Кейт потрогала его лоб.
– Как ты себя чувствуешь? Тебе очень больно?
Бретт открыл глаза.
– Я считал тебя умной девушкой. У меня чертовски болит плечо, я чувствую себя так, словно по мне несколько дней ездила карета, и в придачу я должен ждать, когда придет какой-то болван, искалечит меня и заставит глотать лекарство, у которого такой вкус, словно его зачерпнули из навозной кучи. И если этого ему покажется мало, то, возможно, он пустит мне кровь, чтобы убедиться, что у меня не останется сил метаться в кровати во сне. – Он снова закрыл глаза. – А в остальном, не считая этих пустячных жалоб, я чувствую себя прекрасно.
Кейт выпрямилась.
– Ты самый несносный человек из всех, кого я встречала в своей жизни. Мне так и хочется, чтобы доктор порезал тебя на кусочки!
Глаза Бретта по-прежнему были закрыты, но на губах появилась легкая улыбка.
– Можешь удалиться в свою комнату и там заламывать руки. Уверен, Валентина с радостью займет твое место. Она всегда была ко мне неравнодушна.
Ярость переполнила Кейт.
– Как ты смеешь предпочитать мне эту размалеванную ведьму! Она, наверное, водила дружбу с половиной распутников и повес Парижа!
– Почти со всеми. Она держала самый лучший публичный дом во Франции. Париж уже не тот с тех пор, как она удалилась на покой.
От слов Бретта Кейт потеряла дар речи, но, прежде чем она успела сказать ему, как сильно он похож на кое-что, что находят под камнем, дверь приоткрылась, и из-за угла выглянуло размалеванное лицо, на котором был написан вопрос. Звук смеха убедил Валентину, что, что бы ни случилось с Бреттом, он по крайней мере не умер. Любопытство побороло в ней страх, и когда мадам Маркюль украдкой заглянула в комнату и увидела, что Бретт спокойно разговаривает с Кейт, она влетела в комнату, расплывшись в улыбке и от души смеясь над собой.
– Mauvais garcon. Нехорошо выставлять меня на посмешище перед вашими друзьями! Ты же знаешь, что я жуткая трусиха и удираю, как заяц. Что они обо мне подумают? – Взмахом руки она показала на Кейт. – Вот она, с лицом ангела, она думает, что я всего лишь старая fille de joie. Она спрашивает себя, почему ты приезжаешь в этот дом entremetteuse. – Валентина снова посмотрела на Кейт. – Потому что я люблю этого негодного месье, как старый сыр. Helas, будь я на тридцать, даже на двадцать лет помоложе, я бы отбила его у вас, cherie.
Кейт стала пунцовой и устремила на Бретта полный с трудом сдерживаемой ярости взгляд. Валентина лишь рассмеялась.
– Мне рассказали вашу сказочку о кузине, которая едет к тете. Ха! Я что, полная дура? Или слепая? Вам не провести старушку Валентину, но я вас не выдам. Может, вы и приходитесь ему дальней родственницей, но вы без ума от него и ждете не дождетесь, когда сможете увезти его отсюда. Как бы вам хотелось, чтобы я умерла, n'est-ce pas? Валентина понимает, что ревность остра, как лезвие ножа. – Мадам Маркюль изобразила, как в ее горло воткнулся нож, в лучших традициях мелодраматического жанра. – La mort! – пробормотала она и сделала вид, что сейчас упадет. Внезапно она довольно захихикала. Кейт хотелось, чтобы земля разверзлась у нее под ногами и поглотила ее. Она была раздосадована до предела.
Но тут Валентина внезапно посерьезнела, взяла лицо Кейт в ладони и принялась изучать каждую черточку ее лица критическим взглядом знатока.
– Oui, – со вздохом неохотно признала она, – vousetestres belle, даже красивее, чем я в молодости. Это огромный комплимент, потому что я была необычайно красива. Одна половина Парижа валялась у моих ног, а другая целовала меня в шею. – Она снова сдавленно хихикнула. – Валентина не станет вас больше дразнить. Я слышу чьи-то шаги в вестибюле. Наверное, это le docteur. Пойду посмотрю. – Мадам Маркюль остановилась в дверях и повернулась к Кейт. – Не волнуйтесь, – ласково сказала она. – Мы очень хорошо позаботимся о месье, лучше, чем в каком-нибудь другом месте, где его не любят.
На Кейт навалилось такое количество противоречивых эмоций, что она была не в состоянии придумать, как выразить смятение, царившее в ее душе. Бретт пристально смотрел на нее, и в его пытливом взгляде читался вопрос.
Валентина вернулась почти сразу и привела с собой доктора Бертона. Это был тщедушный мужчина примерно тридцати семи лет от роду, с аристократичным лицом, испещренным морщинами, и жидкими седыми волосами, но его движения были удивительно проворными, а глаза – живыми и умными. Он сразу подошел к больному.
– Хорошая работа, – сказал он, увидев повязку. – Возможно, она спасла ему жизнь. Жаль ее разрезать.
Бретт почувствовал удовольствие, увидев, что Кейт стало неловко от его похвалы.
– Женщины, быстро принесите мне тазик с горячей водой и губку и освободите помещение, – сказал он, вынимая ножницы. – У меня достаточно корпии для одной повязки, но вам ее понадобится гораздо больше. Будет лучше, если вы немедленно пошлете за ней кого-нибудь. Вы можете остаться, – сказал он, показав на Чарлза. – Мне понадобится кто-нибудь, кто поможет переворачивать больного, и если тот молодой человек в холле все еще болтается без дела, пошлите его сюда. Я отправлю его в аптеку. Состояние больного ухудшится, прежде чем он пойдет на поправку. Кейт побледнела.
– Я бы хотела остаться, если вы позволите, – робко сказала она. – Я постараюсь не путаться у вас под ногами.
– Нет. – Доктор Бертон был категоричен. – Я не хочу, чтобы вы упали в обморок, когда я буду извлекать пулю.
Кейт хотела было возразить, что не упала в обморок, когда Бретта ранили, что всю ночь боролась за его жизнь, но Валентина взяла ее за руку и подвела к двери.
– Вы можете вернуться, когда я закончу, – смилостивился доктор. – Он будет чистый и красивый. Советую вам отдохнуть, пока есть такая возможность. В дальнейшем ему понадобится тщательный уход, вот тогда вы ему очень пригодитесь.
Он вернулся к своей работе, и Кейт вышла с тяжелым сердцем.
– Идемте, ma petite. Я отведу вас в вашу комнату. Вы уберете свои вещи, а я приготовлю вам чай, который вы, англичане, так любите. – Мадам Маркюль состроила гримасу. – Почему вы не пьете вино? Ах да, рай не может быть повсюду.
На этой философской ноте она распахнула перед Кейт дверь в конце коридора, которая вела в большую, светлую комнату.
– Скажите мне, если вам понадобится что-то еще. Вы получите завтрак, как только мои ленивые служанки его приготовят. Вы должны поесть, пока у вас есть время. – Она ласково улыбнулась. – С ним все будет хорошо, ma cherie, просто прекрасно.
Мадам Маркюль вышла, чтобы распорядиться насчет чая и завтрака.
Кейт подняла с пола чемодан и бросила его на кровать. Похоже, ей не позволят ничего сделать для Бретта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Кейт потрогала его лоб.
– Как ты себя чувствуешь? Тебе очень больно?
Бретт открыл глаза.
– Я считал тебя умной девушкой. У меня чертовски болит плечо, я чувствую себя так, словно по мне несколько дней ездила карета, и в придачу я должен ждать, когда придет какой-то болван, искалечит меня и заставит глотать лекарство, у которого такой вкус, словно его зачерпнули из навозной кучи. И если этого ему покажется мало, то, возможно, он пустит мне кровь, чтобы убедиться, что у меня не останется сил метаться в кровати во сне. – Он снова закрыл глаза. – А в остальном, не считая этих пустячных жалоб, я чувствую себя прекрасно.
Кейт выпрямилась.
– Ты самый несносный человек из всех, кого я встречала в своей жизни. Мне так и хочется, чтобы доктор порезал тебя на кусочки!
Глаза Бретта по-прежнему были закрыты, но на губах появилась легкая улыбка.
– Можешь удалиться в свою комнату и там заламывать руки. Уверен, Валентина с радостью займет твое место. Она всегда была ко мне неравнодушна.
Ярость переполнила Кейт.
– Как ты смеешь предпочитать мне эту размалеванную ведьму! Она, наверное, водила дружбу с половиной распутников и повес Парижа!
– Почти со всеми. Она держала самый лучший публичный дом во Франции. Париж уже не тот с тех пор, как она удалилась на покой.
От слов Бретта Кейт потеряла дар речи, но, прежде чем она успела сказать ему, как сильно он похож на кое-что, что находят под камнем, дверь приоткрылась, и из-за угла выглянуло размалеванное лицо, на котором был написан вопрос. Звук смеха убедил Валентину, что, что бы ни случилось с Бреттом, он по крайней мере не умер. Любопытство побороло в ней страх, и когда мадам Маркюль украдкой заглянула в комнату и увидела, что Бретт спокойно разговаривает с Кейт, она влетела в комнату, расплывшись в улыбке и от души смеясь над собой.
– Mauvais garcon. Нехорошо выставлять меня на посмешище перед вашими друзьями! Ты же знаешь, что я жуткая трусиха и удираю, как заяц. Что они обо мне подумают? – Взмахом руки она показала на Кейт. – Вот она, с лицом ангела, она думает, что я всего лишь старая fille de joie. Она спрашивает себя, почему ты приезжаешь в этот дом entremetteuse. – Валентина снова посмотрела на Кейт. – Потому что я люблю этого негодного месье, как старый сыр. Helas, будь я на тридцать, даже на двадцать лет помоложе, я бы отбила его у вас, cherie.
Кейт стала пунцовой и устремила на Бретта полный с трудом сдерживаемой ярости взгляд. Валентина лишь рассмеялась.
– Мне рассказали вашу сказочку о кузине, которая едет к тете. Ха! Я что, полная дура? Или слепая? Вам не провести старушку Валентину, но я вас не выдам. Может, вы и приходитесь ему дальней родственницей, но вы без ума от него и ждете не дождетесь, когда сможете увезти его отсюда. Как бы вам хотелось, чтобы я умерла, n'est-ce pas? Валентина понимает, что ревность остра, как лезвие ножа. – Мадам Маркюль изобразила, как в ее горло воткнулся нож, в лучших традициях мелодраматического жанра. – La mort! – пробормотала она и сделала вид, что сейчас упадет. Внезапно она довольно захихикала. Кейт хотелось, чтобы земля разверзлась у нее под ногами и поглотила ее. Она была раздосадована до предела.
Но тут Валентина внезапно посерьезнела, взяла лицо Кейт в ладони и принялась изучать каждую черточку ее лица критическим взглядом знатока.
– Oui, – со вздохом неохотно признала она, – vousetestres belle, даже красивее, чем я в молодости. Это огромный комплимент, потому что я была необычайно красива. Одна половина Парижа валялась у моих ног, а другая целовала меня в шею. – Она снова сдавленно хихикнула. – Валентина не станет вас больше дразнить. Я слышу чьи-то шаги в вестибюле. Наверное, это le docteur. Пойду посмотрю. – Мадам Маркюль остановилась в дверях и повернулась к Кейт. – Не волнуйтесь, – ласково сказала она. – Мы очень хорошо позаботимся о месье, лучше, чем в каком-нибудь другом месте, где его не любят.
На Кейт навалилось такое количество противоречивых эмоций, что она была не в состоянии придумать, как выразить смятение, царившее в ее душе. Бретт пристально смотрел на нее, и в его пытливом взгляде читался вопрос.
Валентина вернулась почти сразу и привела с собой доктора Бертона. Это был тщедушный мужчина примерно тридцати семи лет от роду, с аристократичным лицом, испещренным морщинами, и жидкими седыми волосами, но его движения были удивительно проворными, а глаза – живыми и умными. Он сразу подошел к больному.
– Хорошая работа, – сказал он, увидев повязку. – Возможно, она спасла ему жизнь. Жаль ее разрезать.
Бретт почувствовал удовольствие, увидев, что Кейт стало неловко от его похвалы.
– Женщины, быстро принесите мне тазик с горячей водой и губку и освободите помещение, – сказал он, вынимая ножницы. – У меня достаточно корпии для одной повязки, но вам ее понадобится гораздо больше. Будет лучше, если вы немедленно пошлете за ней кого-нибудь. Вы можете остаться, – сказал он, показав на Чарлза. – Мне понадобится кто-нибудь, кто поможет переворачивать больного, и если тот молодой человек в холле все еще болтается без дела, пошлите его сюда. Я отправлю его в аптеку. Состояние больного ухудшится, прежде чем он пойдет на поправку. Кейт побледнела.
– Я бы хотела остаться, если вы позволите, – робко сказала она. – Я постараюсь не путаться у вас под ногами.
– Нет. – Доктор Бертон был категоричен. – Я не хочу, чтобы вы упали в обморок, когда я буду извлекать пулю.
Кейт хотела было возразить, что не упала в обморок, когда Бретта ранили, что всю ночь боролась за его жизнь, но Валентина взяла ее за руку и подвела к двери.
– Вы можете вернуться, когда я закончу, – смилостивился доктор. – Он будет чистый и красивый. Советую вам отдохнуть, пока есть такая возможность. В дальнейшем ему понадобится тщательный уход, вот тогда вы ему очень пригодитесь.
Он вернулся к своей работе, и Кейт вышла с тяжелым сердцем.
– Идемте, ma petite. Я отведу вас в вашу комнату. Вы уберете свои вещи, а я приготовлю вам чай, который вы, англичане, так любите. – Мадам Маркюль состроила гримасу. – Почему вы не пьете вино? Ах да, рай не может быть повсюду.
На этой философской ноте она распахнула перед Кейт дверь в конце коридора, которая вела в большую, светлую комнату.
– Скажите мне, если вам понадобится что-то еще. Вы получите завтрак, как только мои ленивые служанки его приготовят. Вы должны поесть, пока у вас есть время. – Она ласково улыбнулась. – С ним все будет хорошо, ma cherie, просто прекрасно.
Мадам Маркюль вышла, чтобы распорядиться насчет чая и завтрака.
Кейт подняла с пола чемодан и бросила его на кровать. Похоже, ей не позволят ничего сделать для Бретта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97