Когда он думал о Нами, фактически находящейся в заключении у Кисо, следующий год казался вечностью.
Задник, что называется, был первой ласточкой. Дни превращались в недели, недели в месяцы. Охана не хотел терять власть, но природная лень и амбиции дочери заставили в конце концов отойти от дел.
Охана пил и ни во что не вмешивался.
Устранив Охану, Йоши взялся за режиссуру; сначала он работал с Шите, который был податлив, как мягкая глина. Шите смотрел Йоши в рот и скоро стал ходить за ним, как верная собачка.
Как-то, после долгой, утомительной репетиции, Шите разоткровенничался.
— Я люблю Аки, — сказал он. — Я хочу жениться на ней, но она говорит, что я глуп и необразован. Помоги мне научиться манерам благородного человека. Может быть, тогда она наконец полюбит меня.
Йоши чувствовал себя неловко. Его самого тянуло к Аки. Ничто не мешало ему сделать ее своей любовницей. Это было в обычае времени. Многие мужчины при дворе имели любовниц; часто им давали официальный статус вторых жен. Князь Чикара был женат, когда сватался к Нами.
Поняла бы его Нами? Йоши рассудил, что данная ситуация никак не повлияла бы на ее положение главной жены.
Связь с Аки повысит надежность его маскировки, даст ему больше власти в труппе, ускорит прибытие в Киото.
Терпение, говорил он себе, терпение.
Аки не так-то легко управлять. Она самостоятельна и практична. Она всегда сама решает, что ей надо делать. Бедный Шите, такой красивый, добрый и — Аки права! — такой глупый.
Йоши нравился Шите. Он совсем не хотел причинять ему боль. Изгнав Аки из своих мыслей, он взялся за воспитание юноши, пытаясь обучить его стихосложению и умению обращаться с мечом.
Эти усилия привели к неравнозначным успехам. Стихи появились, но оставались деревянными, а танец с мечом не клеился вообще.
— Я когда-нибудь научусь? — спрашивал Шите.
— Достаточно хорошо для театра, — отвечал Йоши, почти теряя терпение.
— Когда-нибудь я возьму настоящий меч и стану настоящим героем, а не жалким актером. Тогда Аки будет поражена моей храбростью.
— Это возможно, Шите, но прежде тебе придется проделать долгий путь.
— Можем мы попробовать еще раз?
— Завтра, Шите. Работа с бутафорскими мечами бесполезна. Ты никогда не станешь настоящим героем, играя в игрушки.
— Суруга, не думаешь ли ты, что настоящий герой живет в сердце; что он может преобразить игрушечный меч своей внутренней силой и доблестью?
— Великий герой — да. Но, Шите, ты не великий герой. Ты актер в труппе «Дэнгаку».
— Если бы я был настоящим героем, Аки полюбила бы меня.
— Может быть, — говорил Йоши, глядя в глаза наивного «героя» и зная, что слишком мало шансов к тому, что надежды Шите когда-нибудь сбудутся.
— Ты чудесный друг, Суруга. Как я жил до тебя?!! После Аки я люблю тебя больше всех на свете.
Шите вырос в небольшом городе. Его родители были крестьянами, возделывавшими три чо второсортной земли для местного землевладельца. С раннего детства Шите отличался от других детей в деревне. Он сторонился шумных игр и мечтал о времени, когда он станет воином.
Охана, проходя через город, где жил Шите, увидел и разглядел его. Красивая внешность, мечтательный вид, угловатые движения делали мальчика идеальной кандидатурой в театральные герои.
Не пришлось долго разговаривать, чтобы убедить деревенского парня, что его будущее принадлежит театру. Он взял новое имя — Шите, герой — и пошел за Оханой, оставив семью и дом ради кочевой жизни. В этом решении он никогда не раскаивался. Труппа полностью отвечала запросам. Он мог воображать себя героем и играть эту роль перед всем миром.
Люди театра были такими нарядными и образованными по сравнению с крестьянами, среди которых он рос. Не было большего счастья в жизни, чем находиться рядом с такой красивой девушкой, как Аки, или с таким — по всему видать — благородным человеком, как Йоши.
А Йоши принялся писать тексты для декламации. Грубый фарс, сказал он им, годится для рисовых полей; Киото нужна утонченность.
Однажды Охана объявил о трехдневном ангажементе. Театр был приглашен выступить на празднике ириса. Йоши помнил праздник ириса в Киото, торжественное время, когда дома, дворцы и крепостные стены столицы украшались листьями этого изящного растения и его цветущими ветвями, время, когда листьями ириса набивали подушки, листьями оплетали оружие, носили их в виде гирлянд, время, когда при дворе устраивались состязания по фехтованию, танцам и стрельбе и проводились скачки.
— Мы отправимся завтра при звуке храмовых колоколов, — объявил Охана.
Труппа была взволнована. Придут ли на концерт господа и дамы из дворца местного даймио? Многие из них имеют связи в столице. И, что более важно, на этой публике будут проверены произведенные в театре перемены.
ГЛАВА 61
Первый же вечер был триумфом по сравнению с выступлением в Окабе. Новый задник был принят с гулом одобрения; одинокая зеленая сосна на небесно-голубом фоне придавала спектаклю оттенок элегантности.
Акробаты задали тон, и представление покатилось почти не срываясь. Охана был более импозантен, чем когда-либо.
Пение Аки могло очаровать ангелов небесных. Сценкам и скетчам сердечно аплодировали. Провалился только Шите. Его танец с мечом вызвал смешки у дам и несколько взрывов грубого хохота у солдат, рассеянных среди публики.
После представления Йоши ожидал похвалы от Оханы; взамен получил угрюмое молчание и мрачный взгляд.
— Не обращай внимания, — сказала Аки, исполненная самодовольства. — Он ревнует, потому что нашим успехом мы обязаны твоим усилиям.
— Я не хочу, чтобы он сердился.
— Не говори ничего. Я знаю моего отца. Когда он теряет лицо, он злится, и, что бы ты ни сказал, это разозлит его еще больше.
— Но…
Аки положила мягкую руку на рукав Йоши.
— Суруга, я даю тебе добрый совет. Какое-то время держись подальше от Оханы. Нам с тобой нужно обсудить дела труппы и сегодняшнее представление. Она искоса взглянула на него. — Ты придешь ко мне попозже вечером? Мы сможем поговорить наедине.
— Сочту за честь, — сказал Йоши, у него внезапно перехватило дыхание. Она была прекрасна!
Йоши мало думал о женщинах с тех пор, как покинул Нами; он подавлял свои сексуальные побуждения, обращая их в работу.
Аки его волновала.
Она запахнула полог палатки и завязала шнурки. Аки, несомненно, была опытна в искусстве любви. Каждое ее движение таило намек. Ее розовато-лиловое кимоно шелестело и шуршало. Ее полуоткрытые груди блестели, словно опрокинутые блюдца китайского фарфора. Она вела себя так, словно хотела возбудить страсть в Йоши, и это ей удалось. Он попытался поставить чашку и пролил чай. Руки мужчины дрожали.
Аки улыбнулась и расстелила футон. Кимоно распахнулось, обнажив разворот бедер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Задник, что называется, был первой ласточкой. Дни превращались в недели, недели в месяцы. Охана не хотел терять власть, но природная лень и амбиции дочери заставили в конце концов отойти от дел.
Охана пил и ни во что не вмешивался.
Устранив Охану, Йоши взялся за режиссуру; сначала он работал с Шите, который был податлив, как мягкая глина. Шите смотрел Йоши в рот и скоро стал ходить за ним, как верная собачка.
Как-то, после долгой, утомительной репетиции, Шите разоткровенничался.
— Я люблю Аки, — сказал он. — Я хочу жениться на ней, но она говорит, что я глуп и необразован. Помоги мне научиться манерам благородного человека. Может быть, тогда она наконец полюбит меня.
Йоши чувствовал себя неловко. Его самого тянуло к Аки. Ничто не мешало ему сделать ее своей любовницей. Это было в обычае времени. Многие мужчины при дворе имели любовниц; часто им давали официальный статус вторых жен. Князь Чикара был женат, когда сватался к Нами.
Поняла бы его Нами? Йоши рассудил, что данная ситуация никак не повлияла бы на ее положение главной жены.
Связь с Аки повысит надежность его маскировки, даст ему больше власти в труппе, ускорит прибытие в Киото.
Терпение, говорил он себе, терпение.
Аки не так-то легко управлять. Она самостоятельна и практична. Она всегда сама решает, что ей надо делать. Бедный Шите, такой красивый, добрый и — Аки права! — такой глупый.
Йоши нравился Шите. Он совсем не хотел причинять ему боль. Изгнав Аки из своих мыслей, он взялся за воспитание юноши, пытаясь обучить его стихосложению и умению обращаться с мечом.
Эти усилия привели к неравнозначным успехам. Стихи появились, но оставались деревянными, а танец с мечом не клеился вообще.
— Я когда-нибудь научусь? — спрашивал Шите.
— Достаточно хорошо для театра, — отвечал Йоши, почти теряя терпение.
— Когда-нибудь я возьму настоящий меч и стану настоящим героем, а не жалким актером. Тогда Аки будет поражена моей храбростью.
— Это возможно, Шите, но прежде тебе придется проделать долгий путь.
— Можем мы попробовать еще раз?
— Завтра, Шите. Работа с бутафорскими мечами бесполезна. Ты никогда не станешь настоящим героем, играя в игрушки.
— Суруга, не думаешь ли ты, что настоящий герой живет в сердце; что он может преобразить игрушечный меч своей внутренней силой и доблестью?
— Великий герой — да. Но, Шите, ты не великий герой. Ты актер в труппе «Дэнгаку».
— Если бы я был настоящим героем, Аки полюбила бы меня.
— Может быть, — говорил Йоши, глядя в глаза наивного «героя» и зная, что слишком мало шансов к тому, что надежды Шите когда-нибудь сбудутся.
— Ты чудесный друг, Суруга. Как я жил до тебя?!! После Аки я люблю тебя больше всех на свете.
Шите вырос в небольшом городе. Его родители были крестьянами, возделывавшими три чо второсортной земли для местного землевладельца. С раннего детства Шите отличался от других детей в деревне. Он сторонился шумных игр и мечтал о времени, когда он станет воином.
Охана, проходя через город, где жил Шите, увидел и разглядел его. Красивая внешность, мечтательный вид, угловатые движения делали мальчика идеальной кандидатурой в театральные герои.
Не пришлось долго разговаривать, чтобы убедить деревенского парня, что его будущее принадлежит театру. Он взял новое имя — Шите, герой — и пошел за Оханой, оставив семью и дом ради кочевой жизни. В этом решении он никогда не раскаивался. Труппа полностью отвечала запросам. Он мог воображать себя героем и играть эту роль перед всем миром.
Люди театра были такими нарядными и образованными по сравнению с крестьянами, среди которых он рос. Не было большего счастья в жизни, чем находиться рядом с такой красивой девушкой, как Аки, или с таким — по всему видать — благородным человеком, как Йоши.
А Йоши принялся писать тексты для декламации. Грубый фарс, сказал он им, годится для рисовых полей; Киото нужна утонченность.
Однажды Охана объявил о трехдневном ангажементе. Театр был приглашен выступить на празднике ириса. Йоши помнил праздник ириса в Киото, торжественное время, когда дома, дворцы и крепостные стены столицы украшались листьями этого изящного растения и его цветущими ветвями, время, когда листьями ириса набивали подушки, листьями оплетали оружие, носили их в виде гирлянд, время, когда при дворе устраивались состязания по фехтованию, танцам и стрельбе и проводились скачки.
— Мы отправимся завтра при звуке храмовых колоколов, — объявил Охана.
Труппа была взволнована. Придут ли на концерт господа и дамы из дворца местного даймио? Многие из них имеют связи в столице. И, что более важно, на этой публике будут проверены произведенные в театре перемены.
ГЛАВА 61
Первый же вечер был триумфом по сравнению с выступлением в Окабе. Новый задник был принят с гулом одобрения; одинокая зеленая сосна на небесно-голубом фоне придавала спектаклю оттенок элегантности.
Акробаты задали тон, и представление покатилось почти не срываясь. Охана был более импозантен, чем когда-либо.
Пение Аки могло очаровать ангелов небесных. Сценкам и скетчам сердечно аплодировали. Провалился только Шите. Его танец с мечом вызвал смешки у дам и несколько взрывов грубого хохота у солдат, рассеянных среди публики.
После представления Йоши ожидал похвалы от Оханы; взамен получил угрюмое молчание и мрачный взгляд.
— Не обращай внимания, — сказала Аки, исполненная самодовольства. — Он ревнует, потому что нашим успехом мы обязаны твоим усилиям.
— Я не хочу, чтобы он сердился.
— Не говори ничего. Я знаю моего отца. Когда он теряет лицо, он злится, и, что бы ты ни сказал, это разозлит его еще больше.
— Но…
Аки положила мягкую руку на рукав Йоши.
— Суруга, я даю тебе добрый совет. Какое-то время держись подальше от Оханы. Нам с тобой нужно обсудить дела труппы и сегодняшнее представление. Она искоса взглянула на него. — Ты придешь ко мне попозже вечером? Мы сможем поговорить наедине.
— Сочту за честь, — сказал Йоши, у него внезапно перехватило дыхание. Она была прекрасна!
Йоши мало думал о женщинах с тех пор, как покинул Нами; он подавлял свои сексуальные побуждения, обращая их в работу.
Аки его волновала.
Она запахнула полог палатки и завязала шнурки. Аки, несомненно, была опытна в искусстве любви. Каждое ее движение таило намек. Ее розовато-лиловое кимоно шелестело и шуршало. Ее полуоткрытые груди блестели, словно опрокинутые блюдца китайского фарфора. Она вела себя так, словно хотела возбудить страсть в Йоши, и это ей удалось. Он попытался поставить чашку и пролил чай. Руки мужчины дрожали.
Аки улыбнулась и расстелила футон. Кимоно распахнулось, обнажив разворот бедер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124