В те годы отец и мать Алёши жили в старом векшегоновском доме. Когда же они получили от завода квартиру и отделились от стариков, Алёша остался у бабушки с дедушкой, потому что началась война. Отец Алёши, Роман Иванович Векшегонов, ушёл на фронт, мать стала к станку.
Алёша, как и все в их роду, начал трудовой путь слесарем. Так было заведено чуть ли не сто лет тому назад. Слесарное ремесло Векшегоновы считали чем-то вроде обязательной азбуки, без которой в заводском деле человек не может двигаться вперёд.
Старомодно это или нет, только никому не приходило в голову нарушать родовой порядок.
Закончив семь классов, Алексей поступил в ремесленное училище. На завод он пришёл уже лекальщиком и вскоре был замечен как искусник в своём деле. Разумеется, в этом немалую роль сыграл его дед, Иван Ермолаевич Векшегонов, натаскивая внука в домашней мастерской. Эти мастерские и в наши дни бытуют в старых уральских домах.
Молодой слесарь привлёк внимание главного инженера завода Николая Олимпиевича Гладышева. Доводясь Алексею двоюродным дядькой, он вдвойне был доволен, что и этот молодой Векшегонов оказывается на виду, как и отец его Роман Иванович, как в своё время и дед Иван Ермолаевич — знаменитый слесарь станкостроительного завода.
Теперь Алексей Векшегонов работает наладчиком автоматических станков и линий. Это его призвание. Его трудовая стихия. Усовершенствовать, смастерить, придумать, заменить — самое большое счастье для Алексея. Увлекаясь рационализацией, изобретательством, он забывает о времени, окружающих и, может быть, о себе.
Это началось ещё в отроческие годы, рассказывает о внуке дед, Иван Ермолаевич Векшегонов. Для кого игра, бабки, шаровки, чижики, а для Алексея тиски, молоток, пила, ножницы. И не было у него большей радости, как соорудить что-нибудь своими руками. Клетку ли для чечеток, пенал ли для карандашей или ещё какую-нибудь пустяковину смастерит он — всегда от себя добавит новое. И как бы хорошо ни сделал Алексей свою хитроумную самоделку, никогда не был доволен собой.
Вот и сейчас на заводе появился многошпиндельный сверлильный станок Алексея Векшегонова, названный его именем — «ABE». Радоваться бы… Не всем молодым механикам в молодые годы удаётся создать свой станок. А ему радости нет.
— Об автомате думал, — жалуется деду внук, — а получился полуавтомат. Недотянул. Не то знаний не хватило, не то времени.
Дед утешает:
— Дотянешь. У тебя годов много впереди. Кончишь заочный. День будет длиньше — ума больше. Вот и доведёшь своё детище.
У Алексея в самом деле было туговато со временем. Завод. Учёба. А тут ещё школьные мастерские. У парня совсем не оставалось часов для прогулок, театра, весёлых вечеринок и всего, что принято называть часами досуга.
Но на школьный бал он, конечно, пойдёт, потому что должен туда пойти. Ведь он же в школе на правах педагога, и на балу будут его ученики.
Если говорить честно, то ему в этот вечер было бы куда приятнее покататься на лодке с Ийей Красноперовой. Во-первых, это настоящий отдых, во-вторых, она не будет мешать думать о приводе к винторезному станку, а в-третьих, он всегда так легко и свободно чувствует себя с ней.
И он, наверное, сумел бы как-нибудь совместить и бал, и прогулку с Ийей. Показался бы во Дворце культуры… А потом затерялся в толпе — и на пруд. Что ему, в самом деле, до бала? Танцор он плохой. Огни, шум, наряды не привлекают его. В новом костюме он будет чувствовать себя неловко. И вообще — что за радость кружиться напоказ?
Рассудив так, Алексей решил отбыть положенный час на школьном вечере, а потом махнуть с Ийей на озеро. Белая ночь. Тихий пруд. Теплынь… Но все случилось совсем по-другому.
К Векшегоновым пришла Руфина. Она будто разгадала сомнения Алексея. Руфина появилась не в форменном школьном платье, с которым уже навсегда рассталась, а в широкой юбке и пышной кружевной кофте. Вместо кос — модная причёска. Руфина будто выросла, возмужала за считанные часы.
— Ты ли это, Руфа? — не скрыл своего удивления Алексей.
Руфина ответила на это без всякого жеманства:
— Ты знаешь, Алёша, я тоже сегодня нравлюсь себе. — Сказав так, она закружилась. — Мне очень хочется наряжаться.
— Зачем?
— Не знаю…
Впрочем, она знала «зачем». Кажется, догадался об этом и Алексей. Догадался и задумался. Задумался и вспомнил намёки матери, разговоры в цехе, на которые он не обращал внимания. А теперь Алёша, может быть, впервые зримо, осязаемо почувствовал, что кроме наладки станков, кроме зачётов и чертежей есть другие стороны жизни.
— Я надеюсь, Алёша, — просил голос и просили глаза Руфины, — что ты зайдёшь за нами, а потом мы все вместе отправимся во Дворец на бал!
Тут надо сказать, что настойчивый и упорный Алексей Векшегонов, беспощадный к себе, был мягким и отзывчивым к другим. Эта черта, привитая дедом с бабкой, ещё скажется не один раз и принесёт немало злополучных дней Алексею и другим людям. И началось это, может быть, как раз сегодня, в этот торжественный день.
— Ну конечно, ну конечно, — согласился Алексей. — У тебя сегодня такой день. Я непременно зайду.
Руфина ушла. В комнате остался тонкий запах духов, сияние смеющихся глаз, а в душе Алёши какой-то смутный разлад, какое-то разногласие с самим собой.
7
Теперь, пожалуйста, на школьный бал!
Во Дворце культуры, построенном металлургами и станкостроителями, ожидалось семьсот — восемьсот хозяев и наследников. Отцов и детей. Корифеев знатных рабочих династий и юнцов, ещё не переступивших порог завода.
Июнь — месяц белых ночей на Среднем Урале, но люстры зажжены. Окна открыты. Музыке и голосам тесно в огромном зале. Они оглашают дворцовый парк и гаснут в зелени деревьев, ещё не потерявших нежную окраску весны.
Распорядители бала с белыми атласными розетками, какие случались у шаферов на свадьбах минувших лет, встречают гостей и участников бала.
Серёжа тоже распорядитель. Он стоит на гранитных ступенях лестницы главного подъезда Дворца в промежутке колонн. Серёже вместе с тремя другими десятиклассниками поручено встречать гостей у входа и прикалывать им бумажные ромашки с десятью лепестками, символизирующими десять классов школы.
Ромашки уже приколоты многим выпускницам его и других школ, а Руфины нет. Сережины глаза устремлены в глубину центральной аллеи парка. Среди белых платьев он ищет то, на котором сегодня должна красоваться самая большая и самая красивая ромашка.
Минуты — как улитки… Уж не случилось ли чего-нибудь?
Ну что ты, милый, заботливый Серёжа! Взгляни! Она идёт. Не узнаешь?
Серёжа не узнал Руфину. Копна волос, перевязанная белым бантом. Какая-то другая шея, без воротничка, с тоненькой цепочкой и зелёным камушком. Платье как белый колокол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46