Мячик моего сердца, еще совсем недавно упругий, сжался и обмяк. Значит, он мне не звонил, он не звонил мне! Ну, это уж слишком.
Разумеется, я, как всякая здравомыслящая женщина, не собиралась ничего иметь с этим подлецом после того, что узнала, но ведь он должен был хотя бы попытаться со мной объясниться. Да, он должен был попытаться, а я — высказать ему все, что я о нем думаю, не стесняя себя в выражениях, и с чувством грохнуть трубку на рычаг. Но он лишил меня этого последнего удовольствия. Подлец, подлец, одно слово, подлец.
Погрустив еще немного, я позвонила матери, узнала, что у нее все в порядке, потом связалась с агентством по трудоустройству, которому я пару дней назад вручила свою судьбу. Там мне вежливо ответили, что достойной работы для меня пока не нашлось. Так я и знала!
Глава 7
В Дроздовке я была в половине седьмого вечера. Из электрички, кроме меня, вышли две пожилые женщины с авоськами и паренек с рюкзаком, причем все они направились в другую сторону — к деревеньке, лежащей за холмом. Одна я потопала сквозь редкий перелесок, и на душе у меня было не то чтобы тревожно — все-таки белый день, — но, если честно, как-то не по себе. Откровенно говоря, не хотела бы я проделывать этот недальний путь под покровом ночной темноты, особенно после кошмаров, невольной свидетельницей которых я стала по милости соседа Нинон — банкира Остроглазова.
Все-таки интересно, кто убил его жену? Он этого сделать, конечно, не мог, даже если предположить, что крикливое обращение «старый козел», разбудившее меня той ночью, его задело за живое. А шабашник? Я пошевелила извилинами: пожалуй, курчавый амбал в трениках подходил на роль убийцы больше, чем невысокий лысоватый банкир с распухшим от слез носом. По крайней мере, если бы я была режиссером ужастиков и мне пришлось бы выбирать из этих двух, я бы остановилась на курчавом, в нем больше экспрессии. А вот у следователя Проскурякова этот выбор, похоже, затянулся, бедняга никак не мог определиться, а потому держал под замком и банкира, и шабашника. Дай-то бог, чтобы хоть один из них и впрямь оказался убийцей, тогда, во всяком случае, я бы перестала опасаться. А то, не ровен час, выскочит кто-нибудь из кустов, и пискнуть не успеешь… Тьфу ты, типун мне на язык. Я невольно втянула голову в плечи и прибавила шагу.
Нинон не было видно ни во дворе, ни на террасе, но дверь оказалась не заперта.
— Нинон! — позвала я, сбрасывая с ног туфли. Пройтись босиком по лаковому паркету было приятно. — Эй, Нинон, ты где?
В ответ — ни звука. Спит она, что ли? Я поднялась наверх и заглянула в спальню Нинон — никого, потом в Генкин кабинет и в комнатку-шкатулку, отведенную мне, — с тем же результатом. Странно? Гм-гм, не то слово.
Вниз по лестнице я спускалась на ватных ногах, и в каждом углу мне мерещился молодой и красивый труп Нинон. Однако же я набралась храбрости и решительно шагнула в кухню, где Нинон опять-таки не обнаружилась, ни живая, ни мертвая. Зато на плите стоял горячий, можно даже сказать, почти раскаленный чайник. Я задумчиво почесала макушку и огляделась. Только теперь я заметила узкую дверцу сбоку, которая вела неизвестно куда.
Я боязливо приблизилась к ней, постучала костяшками пальцев и снова позвала:
— Нинон… Нинон!
— Да здесь я, здесь! — глухо раздалось откуда-то из-под земли, и у меня сразу отлегло от сердца. По крайней мере, она живая.
— Ты где? — уточнила я на всякий случай.
— В преисподней! — оптимистично отозвалась Нинон и гостеприимно пригласила:
— Иди сюда!
Я распахнула узкую дверцу и увидела довольно крутые ступеньки, ведущие вниз, а у их подножия — еще одну дверь, приоткрытую, за которой что-то звякало. Я еще раздумывала, спускаться ли мне вниз или нет, а из-за двери показалась Нинон собственной персоной, слегка раскрасневшаяся.
— Порядок в подвале наводила, — выдохнула она, — хламу скопилось — ужас.
— Хозяйственная ты наша, — в очередной раз подивилась я.
— Будешь тут хозяйственной, — фыркнула Нинон. — Надеяться-то не на кого! — И, закрыв дверь подвала на щеколду, побрела наверх.
Я отошла назад, уступая дорогу, и выдала давно занимавший меня вопрос:
— Слушай, Нинон, вы ведь с Генкой разводитесь?..
— Ну да, а что тут сделаешь…
— А как имущество делить будете? Все-таки у вас недвижимости хватает: квартира, дача… — Что там ни говори, а мне в этом отношении проще: кто особенно позарится на мою комнатенку в квартире с подселением?
Нинон нахмурилась:
— Сама не знаю, мы с Генкой пока этого не обсуждали. Думаю, кому-нибудь останется дача, а другому — квартира.
— Ну а ты что хотела бы: квартиру или дачу? — допытывалась я.
Нинон впала в глубокую задумчивость и в конце концов растерянно произнесла:
— Честно говоря, я бы хотела и то, и другое…
Я поняла, что затронула болезненную для Нинон тему, и поспешила закруглить вечер вопросов и ответов. Мы поужинали, поболтали на общие темы, старательно уклоняясь от упоминания недавних ужасов на ночь глядя. Потом немного посмотрели телевизор и разошлись по своим комнатам. Я бухнулась на софу и, прежде чем отключиться, горячо пожелала мужчине моих несбывшихся снов нескончаемых мук совести.
* * *
Когда я, вся опухшая от сна, спустилась вниз, Нинон уже накрывала на террасе стол к завтраку, намазывала хлеб джемом и отгоняла привязчивую осу:
— У ты, зараза!..
— Привет, — вяло сказала я и отправилась умываться. — Ну как спалось? — осведомилась я, вернувшись.
— Лучше не спрашивай, — буркнула Нинон, — всю ночь ужасы какие-то мерещились.
— Может, нам лучше вернуться в город?
— Еще чего, — капризно дернула она плечом, — такая отличная погода, а я по милости какого-то маньяка должна торчать в Москве в пыли и духотище. И потом… его же все-таки задержали…
— Да? — Я жадно втянула в себя запах свежесваренного кофе. — И кого из них ты имеешь в виду: банкира или шабашника?
— Ох, не знаю, не знаю, — растерянно пробормотала Нинон и предложила:
— Давай-ка лучше завтракать.
Я ничего не имела против, вот только спокойный ход нашей мирной трапезы был прерван самым неожиданным образом. Сначала где-то совсем рядом взвизгнули тормоза, спустя некоторое время несколько раз хлопнули дверцы автомобиля, и наконец почти патриархальную тишину Дроздовки нарушили деловитые мужские голоса:
— Здесь, что ли?
— Ага, это дом жертвы, а свидетельницы — по соседству. Нинон скривилась:
— Ну все, позавтракали, называется. Я опрометчиво откусила слишком большой кусок булки с джемом, немедленно застрявший у меня в горле, как только увидела входящую во двор компанию. Компанию, которую почему-то возглавлял… он, то бишь мужчина моих несбывшихся снов.
Мои глаза полезли на лоб, я стала хрипеть, как удавленник, в последнее мгновение вынутый из петли, а Нинон принялась отчаянно дубасить меня по спине крепкой ладошкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Разумеется, я, как всякая здравомыслящая женщина, не собиралась ничего иметь с этим подлецом после того, что узнала, но ведь он должен был хотя бы попытаться со мной объясниться. Да, он должен был попытаться, а я — высказать ему все, что я о нем думаю, не стесняя себя в выражениях, и с чувством грохнуть трубку на рычаг. Но он лишил меня этого последнего удовольствия. Подлец, подлец, одно слово, подлец.
Погрустив еще немного, я позвонила матери, узнала, что у нее все в порядке, потом связалась с агентством по трудоустройству, которому я пару дней назад вручила свою судьбу. Там мне вежливо ответили, что достойной работы для меня пока не нашлось. Так я и знала!
Глава 7
В Дроздовке я была в половине седьмого вечера. Из электрички, кроме меня, вышли две пожилые женщины с авоськами и паренек с рюкзаком, причем все они направились в другую сторону — к деревеньке, лежащей за холмом. Одна я потопала сквозь редкий перелесок, и на душе у меня было не то чтобы тревожно — все-таки белый день, — но, если честно, как-то не по себе. Откровенно говоря, не хотела бы я проделывать этот недальний путь под покровом ночной темноты, особенно после кошмаров, невольной свидетельницей которых я стала по милости соседа Нинон — банкира Остроглазова.
Все-таки интересно, кто убил его жену? Он этого сделать, конечно, не мог, даже если предположить, что крикливое обращение «старый козел», разбудившее меня той ночью, его задело за живое. А шабашник? Я пошевелила извилинами: пожалуй, курчавый амбал в трениках подходил на роль убийцы больше, чем невысокий лысоватый банкир с распухшим от слез носом. По крайней мере, если бы я была режиссером ужастиков и мне пришлось бы выбирать из этих двух, я бы остановилась на курчавом, в нем больше экспрессии. А вот у следователя Проскурякова этот выбор, похоже, затянулся, бедняга никак не мог определиться, а потому держал под замком и банкира, и шабашника. Дай-то бог, чтобы хоть один из них и впрямь оказался убийцей, тогда, во всяком случае, я бы перестала опасаться. А то, не ровен час, выскочит кто-нибудь из кустов, и пискнуть не успеешь… Тьфу ты, типун мне на язык. Я невольно втянула голову в плечи и прибавила шагу.
Нинон не было видно ни во дворе, ни на террасе, но дверь оказалась не заперта.
— Нинон! — позвала я, сбрасывая с ног туфли. Пройтись босиком по лаковому паркету было приятно. — Эй, Нинон, ты где?
В ответ — ни звука. Спит она, что ли? Я поднялась наверх и заглянула в спальню Нинон — никого, потом в Генкин кабинет и в комнатку-шкатулку, отведенную мне, — с тем же результатом. Странно? Гм-гм, не то слово.
Вниз по лестнице я спускалась на ватных ногах, и в каждом углу мне мерещился молодой и красивый труп Нинон. Однако же я набралась храбрости и решительно шагнула в кухню, где Нинон опять-таки не обнаружилась, ни живая, ни мертвая. Зато на плите стоял горячий, можно даже сказать, почти раскаленный чайник. Я задумчиво почесала макушку и огляделась. Только теперь я заметила узкую дверцу сбоку, которая вела неизвестно куда.
Я боязливо приблизилась к ней, постучала костяшками пальцев и снова позвала:
— Нинон… Нинон!
— Да здесь я, здесь! — глухо раздалось откуда-то из-под земли, и у меня сразу отлегло от сердца. По крайней мере, она живая.
— Ты где? — уточнила я на всякий случай.
— В преисподней! — оптимистично отозвалась Нинон и гостеприимно пригласила:
— Иди сюда!
Я распахнула узкую дверцу и увидела довольно крутые ступеньки, ведущие вниз, а у их подножия — еще одну дверь, приоткрытую, за которой что-то звякало. Я еще раздумывала, спускаться ли мне вниз или нет, а из-за двери показалась Нинон собственной персоной, слегка раскрасневшаяся.
— Порядок в подвале наводила, — выдохнула она, — хламу скопилось — ужас.
— Хозяйственная ты наша, — в очередной раз подивилась я.
— Будешь тут хозяйственной, — фыркнула Нинон. — Надеяться-то не на кого! — И, закрыв дверь подвала на щеколду, побрела наверх.
Я отошла назад, уступая дорогу, и выдала давно занимавший меня вопрос:
— Слушай, Нинон, вы ведь с Генкой разводитесь?..
— Ну да, а что тут сделаешь…
— А как имущество делить будете? Все-таки у вас недвижимости хватает: квартира, дача… — Что там ни говори, а мне в этом отношении проще: кто особенно позарится на мою комнатенку в квартире с подселением?
Нинон нахмурилась:
— Сама не знаю, мы с Генкой пока этого не обсуждали. Думаю, кому-нибудь останется дача, а другому — квартира.
— Ну а ты что хотела бы: квартиру или дачу? — допытывалась я.
Нинон впала в глубокую задумчивость и в конце концов растерянно произнесла:
— Честно говоря, я бы хотела и то, и другое…
Я поняла, что затронула болезненную для Нинон тему, и поспешила закруглить вечер вопросов и ответов. Мы поужинали, поболтали на общие темы, старательно уклоняясь от упоминания недавних ужасов на ночь глядя. Потом немного посмотрели телевизор и разошлись по своим комнатам. Я бухнулась на софу и, прежде чем отключиться, горячо пожелала мужчине моих несбывшихся снов нескончаемых мук совести.
* * *
Когда я, вся опухшая от сна, спустилась вниз, Нинон уже накрывала на террасе стол к завтраку, намазывала хлеб джемом и отгоняла привязчивую осу:
— У ты, зараза!..
— Привет, — вяло сказала я и отправилась умываться. — Ну как спалось? — осведомилась я, вернувшись.
— Лучше не спрашивай, — буркнула Нинон, — всю ночь ужасы какие-то мерещились.
— Может, нам лучше вернуться в город?
— Еще чего, — капризно дернула она плечом, — такая отличная погода, а я по милости какого-то маньяка должна торчать в Москве в пыли и духотище. И потом… его же все-таки задержали…
— Да? — Я жадно втянула в себя запах свежесваренного кофе. — И кого из них ты имеешь в виду: банкира или шабашника?
— Ох, не знаю, не знаю, — растерянно пробормотала Нинон и предложила:
— Давай-ка лучше завтракать.
Я ничего не имела против, вот только спокойный ход нашей мирной трапезы был прерван самым неожиданным образом. Сначала где-то совсем рядом взвизгнули тормоза, спустя некоторое время несколько раз хлопнули дверцы автомобиля, и наконец почти патриархальную тишину Дроздовки нарушили деловитые мужские голоса:
— Здесь, что ли?
— Ага, это дом жертвы, а свидетельницы — по соседству. Нинон скривилась:
— Ну все, позавтракали, называется. Я опрометчиво откусила слишком большой кусок булки с джемом, немедленно застрявший у меня в горле, как только увидела входящую во двор компанию. Компанию, которую почему-то возглавлял… он, то бишь мужчина моих несбывшихся снов.
Мои глаза полезли на лоб, я стала хрипеть, как удавленник, в последнее мгновение вынутый из петли, а Нинон принялась отчаянно дубасить меня по спине крепкой ладошкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54