— Мне надо с вами поговорить, не пригласите замерзшую девушку внутрь?
— Ефро… То есть Ева, извините, конечно, но не могли бы вы сначала изложить суть…
— Вы меня боитесь? — насмешливо спросила она, прижимаясь к нему еще теснее.
— Я вас не боюсь, — твердо сказал Петр, высвобождаясь из ее опьяняющих тисков. — Просто у меня на сегодня намечена куча дел, а пустые разговоры меня от них отвлекут. Итак?
Ева удивленно на него воззрилась, похоже ей было в диковинку, что особь мужского пола так вяло реагирует на ее заигрывания. На самом деле организм Петра среагировал довольно бурно, так бурно, что пришлось отойти на безопасное расстояние, дабы искусительница не заметила его эрекции, но разум остался абсолютно трезвым, что помогло сохранить холоднокровие.
— Итак, Ева? — излишне строго проговорил Петр, да еще брови свел для усиления эффекта неприступности. — Вы хотели у меня что-то спросить?
— Да, хотела, — с улыбкой ответила Ева, нисколько не испугавшись его грозного вида. — Мне интересно, кому достанется квартира, если бабкина приживалка отдаст богу душу?
— Приживалка, это Анна Вячеславовна Железнова?
— А пес ее знает!
— Ее зовут Анна Вя…
— Хорошо, я запомню, — досадливо протянула Ева. — А теперь ответьте?
— Квартира и прочее достанется ближайшим родственникам, то есть вашему отцу и тетке. В равных долях.
— То есть, чтобы я получила бабкино наследство, должны умереть еще и папашка с теткой? — хохотнула она.
— Тогда уж и ваш брат, потому что в случае смерти детей, наследство делиться на всех внуков. А вас ведь двое, не так ли?
Она не ответила, только кивнула головой, по ее напряженному лицу было видно, что она о чем-то размышляет.
— Вы изыскиваете надежный способ умерщвления троих родственников разом? — мрачно пошутил Петр. — Боюсь, вам придется трудно…
— Пять человек на сундук мертвеца… Е-хо-хо и бутылка рому! — пропела Ева хриплым басом, потом добавила привычным нежным голосом. — А сундучок-то хрен знает где…
— Ева, объясните мне, пожалуйста, с чего вы так уверены, что сундучок существует? Аргумент, типа того, что Элеонора Георгиевна когда-то имела коллекцию старинных украшений, не принимается…
— Она сама мне об этом сказала. Когда съезжала от меня. — Ева поежилась, Петр сначала подумал, что от неприятных воспоминаний, но когда она сунула руки в карманы шубки, понял, что просто от холода. — Я ведь обманула ее… Она хотела нашу арбатскую квартиру продавать, говорила, что нам вдвоем ее не потянуть, что нам надо найти жилплощадь поскромнее, а на оставшиеся от купли-продажи деньги жить… Я воспользовалась этим ее желанием…
— Заставили втемную подписать бумаги?
— Да, она даже не читала документа.
— Нотариуса подкупили? Или он был вашим знакомым?
— И то, и другое, но это не важно, важно то, что я осталась единственной хозяйкой квартиры… А бабке я купила за сущие копейки ту халупу, в которой она жила до самой смерти, и отселила ее. — Губы Евы сложились в жесткую улыбку. — Я получила долгожданную свободу и возможность разжиться деньгами на обустройство своей собственности!
— А как же угрызения совести? Их вы тоже получили? Вместе со свободой?
— Нет, совесть меня не мучила, — тряхнула головой Ева. — Бабка получила по заслугам, так ей и надо! Я вам больше скажу — я торжествовала, когда провернула всю эту махинацию. И не потому, что так ее ненавидела, нет, как раз напротив, я ее по своему любила, просто бабку никто и никогда не смог переиграть! Никто и никогда! А вот я смогла! Единственное, что омрачало мой триумф, так это ее реакция на известие о том, что она больше не хозяйка: ни квартиры, ни меня…
— И какова была реакция Элеоноры Григорьевны?
— Она рассмеялась, — смущенно хмыкнув, ответила Ева. — Да, рассмеялась. И обозвала меня дурой. А еще добавила, что мне надо учиться терпению, иначе я пропаду.
— Что она имела в виду?
— Я задала ей тот же вопрос, и она ответила, что потерпи я пару-тройку годков, мне бы достали несметные богатства клана Шаховских, так как после ее смерти именно я должна была их унаследовать. А коль я нетерпеливая дура, то шиш мне, а не богатства! Так и сказала «шиш» и еще кукиш под нос сунула, старая ведьма! — Ева устремила хмурый взгляд себе под ноги. — Я подняла ее на смех, стала орать, что она врушка, что никаких сокровищ давным-давно нет, на что она спокойно ответила: «Есть, но ты их хрен найдешь!». Пусть, говорит, лучше сгинут, чем достанутся такой змее, как ты.
— И вы ей поверили?
— Сначала да, но потом… — Она подпинула валяющуюся под ногами ветку. — Потом засомневалась… Когда она от меня съезжала, я проверила все ее вещи, в них не было не единой ценности, так пустячки, типа кухонной утвари, книг, барахлишка. Потом я обшарила все три комнаты, пытаясь выискать тайник, но кроме кип фотографий под кроватью и связки писем в обувной коробке, ничего не нашла. После этого я уверилась в том, что никаких сокровищ не существует, потому что в последние годы она практически не выходила из дома, только в магазин и ломбард, а значит, не могла их спрятать вне квартиры… Уверилась и успокоилась.
— И что же заставило разувериться?
— Бабкин звонок… Она позвонила мне за три дня до своей смерти. Сухо со мной поздоровалась и сообщила, что скоро умрет. Да, да, не удивляйтесь, так и сказала, я чувствую, что смерть близка… А потом добавила, что если это я замыслила ее убить, то зря стараюсь, потому что сокровищ мне все равно не найти — она надежно их спрятала… Вот тогда я и поверила, что они реально существуют.
— И где же они спрятаны?
— В ее квартире, скорее всего.
— Вы же говорили, что она съезжала от вас налегке, — с иронией заметил Петр.
— Она могла передать их своей заклятой подружке Голицыной, та их до поры припрятала, а потом…
— Быть может, они и теперь у Лизаветы Петровны? — со смутным беспокойством спросил Петр.
— Вряд ли… Вете она не очень доверяла, по этому я сомневаюсь, что бабка сделала старуху Голицыну пожизненным сторожем своих сокровищ, скорее, курьером… А, впрочем… — Евины глаза алчно сверкнули. — Впрочем, все может быть… Хм… А не наведаться ли мне к достопочтенной Елизавете Петровне в гости, а Петр?
Петр очень внимательно посмотрел в лицо девушки, пытаясь понять, играет она или на самом деле не знает, что достопочтенная Елизавета Петровна уже несколько часов, как мертва. Осмотр результатов не дал: на безупречно красивом лице Евы не отражалось ничего, даже алчный огонек в глазах погас, уступив место спокойному голубому мерцанию.
— Наведайтесь, — проговорил, наконец, Петр. — Думаю, узнаете много интересного…
— Считаете, сокровища у Голицыной? — встрепенулась Ева.
— Считаю, что их не существует…
— Они существуют, — уверенно сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Ефро… То есть Ева, извините, конечно, но не могли бы вы сначала изложить суть…
— Вы меня боитесь? — насмешливо спросила она, прижимаясь к нему еще теснее.
— Я вас не боюсь, — твердо сказал Петр, высвобождаясь из ее опьяняющих тисков. — Просто у меня на сегодня намечена куча дел, а пустые разговоры меня от них отвлекут. Итак?
Ева удивленно на него воззрилась, похоже ей было в диковинку, что особь мужского пола так вяло реагирует на ее заигрывания. На самом деле организм Петра среагировал довольно бурно, так бурно, что пришлось отойти на безопасное расстояние, дабы искусительница не заметила его эрекции, но разум остался абсолютно трезвым, что помогло сохранить холоднокровие.
— Итак, Ева? — излишне строго проговорил Петр, да еще брови свел для усиления эффекта неприступности. — Вы хотели у меня что-то спросить?
— Да, хотела, — с улыбкой ответила Ева, нисколько не испугавшись его грозного вида. — Мне интересно, кому достанется квартира, если бабкина приживалка отдаст богу душу?
— Приживалка, это Анна Вячеславовна Железнова?
— А пес ее знает!
— Ее зовут Анна Вя…
— Хорошо, я запомню, — досадливо протянула Ева. — А теперь ответьте?
— Квартира и прочее достанется ближайшим родственникам, то есть вашему отцу и тетке. В равных долях.
— То есть, чтобы я получила бабкино наследство, должны умереть еще и папашка с теткой? — хохотнула она.
— Тогда уж и ваш брат, потому что в случае смерти детей, наследство делиться на всех внуков. А вас ведь двое, не так ли?
Она не ответила, только кивнула головой, по ее напряженному лицу было видно, что она о чем-то размышляет.
— Вы изыскиваете надежный способ умерщвления троих родственников разом? — мрачно пошутил Петр. — Боюсь, вам придется трудно…
— Пять человек на сундук мертвеца… Е-хо-хо и бутылка рому! — пропела Ева хриплым басом, потом добавила привычным нежным голосом. — А сундучок-то хрен знает где…
— Ева, объясните мне, пожалуйста, с чего вы так уверены, что сундучок существует? Аргумент, типа того, что Элеонора Георгиевна когда-то имела коллекцию старинных украшений, не принимается…
— Она сама мне об этом сказала. Когда съезжала от меня. — Ева поежилась, Петр сначала подумал, что от неприятных воспоминаний, но когда она сунула руки в карманы шубки, понял, что просто от холода. — Я ведь обманула ее… Она хотела нашу арбатскую квартиру продавать, говорила, что нам вдвоем ее не потянуть, что нам надо найти жилплощадь поскромнее, а на оставшиеся от купли-продажи деньги жить… Я воспользовалась этим ее желанием…
— Заставили втемную подписать бумаги?
— Да, она даже не читала документа.
— Нотариуса подкупили? Или он был вашим знакомым?
— И то, и другое, но это не важно, важно то, что я осталась единственной хозяйкой квартиры… А бабке я купила за сущие копейки ту халупу, в которой она жила до самой смерти, и отселила ее. — Губы Евы сложились в жесткую улыбку. — Я получила долгожданную свободу и возможность разжиться деньгами на обустройство своей собственности!
— А как же угрызения совести? Их вы тоже получили? Вместе со свободой?
— Нет, совесть меня не мучила, — тряхнула головой Ева. — Бабка получила по заслугам, так ей и надо! Я вам больше скажу — я торжествовала, когда провернула всю эту махинацию. И не потому, что так ее ненавидела, нет, как раз напротив, я ее по своему любила, просто бабку никто и никогда не смог переиграть! Никто и никогда! А вот я смогла! Единственное, что омрачало мой триумф, так это ее реакция на известие о том, что она больше не хозяйка: ни квартиры, ни меня…
— И какова была реакция Элеоноры Григорьевны?
— Она рассмеялась, — смущенно хмыкнув, ответила Ева. — Да, рассмеялась. И обозвала меня дурой. А еще добавила, что мне надо учиться терпению, иначе я пропаду.
— Что она имела в виду?
— Я задала ей тот же вопрос, и она ответила, что потерпи я пару-тройку годков, мне бы достали несметные богатства клана Шаховских, так как после ее смерти именно я должна была их унаследовать. А коль я нетерпеливая дура, то шиш мне, а не богатства! Так и сказала «шиш» и еще кукиш под нос сунула, старая ведьма! — Ева устремила хмурый взгляд себе под ноги. — Я подняла ее на смех, стала орать, что она врушка, что никаких сокровищ давным-давно нет, на что она спокойно ответила: «Есть, но ты их хрен найдешь!». Пусть, говорит, лучше сгинут, чем достанутся такой змее, как ты.
— И вы ей поверили?
— Сначала да, но потом… — Она подпинула валяющуюся под ногами ветку. — Потом засомневалась… Когда она от меня съезжала, я проверила все ее вещи, в них не было не единой ценности, так пустячки, типа кухонной утвари, книг, барахлишка. Потом я обшарила все три комнаты, пытаясь выискать тайник, но кроме кип фотографий под кроватью и связки писем в обувной коробке, ничего не нашла. После этого я уверилась в том, что никаких сокровищ не существует, потому что в последние годы она практически не выходила из дома, только в магазин и ломбард, а значит, не могла их спрятать вне квартиры… Уверилась и успокоилась.
— И что же заставило разувериться?
— Бабкин звонок… Она позвонила мне за три дня до своей смерти. Сухо со мной поздоровалась и сообщила, что скоро умрет. Да, да, не удивляйтесь, так и сказала, я чувствую, что смерть близка… А потом добавила, что если это я замыслила ее убить, то зря стараюсь, потому что сокровищ мне все равно не найти — она надежно их спрятала… Вот тогда я и поверила, что они реально существуют.
— И где же они спрятаны?
— В ее квартире, скорее всего.
— Вы же говорили, что она съезжала от вас налегке, — с иронией заметил Петр.
— Она могла передать их своей заклятой подружке Голицыной, та их до поры припрятала, а потом…
— Быть может, они и теперь у Лизаветы Петровны? — со смутным беспокойством спросил Петр.
— Вряд ли… Вете она не очень доверяла, по этому я сомневаюсь, что бабка сделала старуху Голицыну пожизненным сторожем своих сокровищ, скорее, курьером… А, впрочем… — Евины глаза алчно сверкнули. — Впрочем, все может быть… Хм… А не наведаться ли мне к достопочтенной Елизавете Петровне в гости, а Петр?
Петр очень внимательно посмотрел в лицо девушки, пытаясь понять, играет она или на самом деле не знает, что достопочтенная Елизавета Петровна уже несколько часов, как мертва. Осмотр результатов не дал: на безупречно красивом лице Евы не отражалось ничего, даже алчный огонек в глазах погас, уступив место спокойному голубому мерцанию.
— Наведайтесь, — проговорил, наконец, Петр. — Думаю, узнаете много интересного…
— Считаете, сокровища у Голицыной? — встрепенулась Ева.
— Считаю, что их не существует…
— Они существуют, — уверенно сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71