Успешно пройдя все испытания, которые положено пройти офицеру ВДВ, в том числе и Афганистан, он после короткого пребывания в Службе безопасности президента был рекомендован для учебы на Высших курсах ФСБ. Поскольку глава государства успел обратить внимание на Судебникова и запомнил его, ему сразу же после окончания курсов и присвоения генеральского звания был предложен пост, который он занимал сейчас.
Судебников, которому только что исполнилось сорок пять, был невысок, плотен, нетороплив в движениях. Серые глаза прятались в узкие щелки век, лицо, само по себе круглое, тоже как бы состояло из округлостей — округлых щек и губ, округлого маленького носа. Но невзрачная внешность не мешала генерал-майору добиваться непререкаемого авторитета у подчиненных. Люди, работающие под его началом, волей-неволей были вынуждены выполнять свои обязанности не за страх, аза совесть. В противном случае они тут же теряли работу, считавшуюся в ФСБ наиболее престижной.
В это утро на обязательной пятиминутке, которая проводилась в его кабинете, Судебников, покончив с разбором обязанностей тех, кто отвечал за безопасность премьер-министра и одного из вице-премьеров, посмотрел после этого на полковника Елисеева, отвечающего за безопасность второго вице-премьера Петра Петракова.
— Дмитрий Денисович, хочу обратить ваше внимание на некоторые сбои в охране Петра Николаевича.
— Виталий Иванович, — Елисеев помолчал. — Может быть, сбои есть у меня лично. Но я первый раз слышу о сбоях в моем подразделении.
— Сбои касаются супруги Петра Николаевича, Екатерины Дмитриевны. Последнее время Петр Николаевич и Екатерина Дмитриевна слишком часто уезжают из здания Совета Министров вместе, в одной машине.
Судебников подождал, что скажет Елисеев, но тот промолчал.
— Тем самым две цели, — продолжил Судебников, — за безопасность которых мы отвечаем в одинаковой степени, вице-премьер и его супруга, концентрируются в одной точке. Это — грубое нарушение правил охраны правительственных лиц и членов их семей. Нам желательно, чтобы возможные для нападения цели были рассредоточены. Особо недопустимо, Дмитрий Денисович, чтобы Петр Николаевич уезжал из здания Совмина на машине Екатерины Дмитриевны. Потому что небронированная «Волга» Екатерины Дмитриевны — совсем не то, что бронированный правительственный «ЗИЛ». С этим надо категорически покончить.
Понимая, что отмолчаться не удастся, Елисеев сказал:
— Виталий Иванович, я принимаю ваши претензии. Но встаньте на мое место. Петр Николаевич — член правительства, и в связи с этим я иногда попадаю в ложное положение. То, о чем вы говорите, я заметил давно, и по этому поводу у меня с Петром Николаевичем давно уже возникают постоянные конфликты. Но если он садится в машину жены, отказываясь ехать в своей машине, что, мне хватать его за руку? Вытаскивать?
— Да, вытаскивать! Именно вытаскивать!
— Виталий Иванович, это несерьезно.
— Хорошо, не вытаскивать, но проводить с ним работу.
Уговаривать, убеждать. Висеть на плечах. Вы понимаете, что такое висеть на плечах?
— Виталий Иванович…
— Дмитрий Денисович, повторяю вопрос: вы понимаете, что такое висеть на плечах?
— Понимаю.
— Вот и действуйте таким образом. У остальных какие-нибудь вопросы есть?
Вопросов не было, и руководители правительственной охраны, отпущенные Судебниковым, разошлись по своим местам.
Вице-премьер Петр Николаевич Петраков, высокий человек с лицом, которое при общей костлявости можно было назвать весьма даже привлекательным, в свои пятьдесят шесть лет чувствовал себя достаточно молодым. После того как два года назад у него умерла жена, от которой у него остались двое взрослых детей, он, встретив через год на одном из приемов красивую женщину, которая была моложе его на тридцать лет, влюбился в нее, сделал предложение и женился.
Рабочий день на этаже здания Совета Министров, занимаемом вице-премьером Петраковым, начинался рано. Петр Николаевич имел привычку приезжать в Совмин за полчаса, а то и за час до начала рабочего дня, и четырем помощникам и секретарше, работавшим в приемной вице-премьера, приходилось это учитывать.
В это утро Петраков вошел в свой кабинет в 8.30, за полчаса до официального начала работы. После того как за ним закрылась дверь кабинета, сидевшие в приемной секретарша и четыре помощника переглянулись. Шеф с ними не поздоровался, что означало, что настроение у него в этот день — хуже некуда.
Примерно через десять минут на столе Колесникова, старшего помощника, загудел зуммер. Уже готовый к вызову, Колесников, взяв папку с заранее подготовленными бумагами, встал и прошел в кабинет.
Подойдя к столу, молча положил папку перед Петраковым.
Буркнув что-то, что должно было означать приветствие, Петраков начал просматривать бумаги. Заканчивая разбор, взял один из документов. Перечитав его, посмотрел на Колесникова:
— Запрос иранцев на перенос пункта передачи крейсера «Хаджибей»?
— Совершенно верно, Петр Николаевич.
— Вы знаете, что эта сделка у нас на особом контроле?
— Конечно, Петр Николаевич.
— Тогда почему эта бумага лежит в самом конце?
— Петр Николаевич…
— Подождите. Потом, я смотрю на дату — бумага поступила сюда вчера. Почему вы вчера не дали мне ее на подпись? Что происходит?
— Петр Николаевич, бумага поступила сюда вчера, когда вы уже уехали. Потом, я подумал, эту бумагу лучше всего будет подписать не вам, а Брагину.
— Почему Брагину?
— Формально бумага прислана на имя Брагина. В тот же день, тоже на имя Брагина, поступила радиограмма того же содержания от… — Колесников сделал короткую паузу. — От командования крейсера «Хаджибей». Я подумал, лучше будет, если резолюцию на оба документа наложит Брагин.
Опытный чиновник, Колесников отлично знал, как вести себя с начальством.
— Да? — Петраков еще раз прочитал документ. — А где радиограмма от командования крейсера?
— Здесь, в папке. Вы ее еще не взяли.
Взяв радиограмму, Петраков прочел ее. Помолчав, кивнул:
— Пожалуй.
Колесников ничего не ответил, ожидая, что скажет Петраков.
— Вы связывались с Брагиным?
— Конечно, Петр Николаевич. Он уже наложил положительную резолюцию. Вчерашним числом. Кроме того, нам вчера звонили из Главморштаба, от вице-адмирала Симутенкова. Они получили по поводу крейсера «Хаджибей» такие же документы, как мы. Симутенков уже подписал их. С положительным решением.
— Ага… — Петраков положил документы в папку. Колесников терпеливо ждал, понимая, что одержал победу. — Хорошо, Юрий Борисович. Занимайтесь своими делами. Подзывать меня к телефону прошу только в особо важных случаях. Остальным говорите, что я занят. И попросите Майю Андреевну сделать мне кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Судебников, которому только что исполнилось сорок пять, был невысок, плотен, нетороплив в движениях. Серые глаза прятались в узкие щелки век, лицо, само по себе круглое, тоже как бы состояло из округлостей — округлых щек и губ, округлого маленького носа. Но невзрачная внешность не мешала генерал-майору добиваться непререкаемого авторитета у подчиненных. Люди, работающие под его началом, волей-неволей были вынуждены выполнять свои обязанности не за страх, аза совесть. В противном случае они тут же теряли работу, считавшуюся в ФСБ наиболее престижной.
В это утро на обязательной пятиминутке, которая проводилась в его кабинете, Судебников, покончив с разбором обязанностей тех, кто отвечал за безопасность премьер-министра и одного из вице-премьеров, посмотрел после этого на полковника Елисеева, отвечающего за безопасность второго вице-премьера Петра Петракова.
— Дмитрий Денисович, хочу обратить ваше внимание на некоторые сбои в охране Петра Николаевича.
— Виталий Иванович, — Елисеев помолчал. — Может быть, сбои есть у меня лично. Но я первый раз слышу о сбоях в моем подразделении.
— Сбои касаются супруги Петра Николаевича, Екатерины Дмитриевны. Последнее время Петр Николаевич и Екатерина Дмитриевна слишком часто уезжают из здания Совета Министров вместе, в одной машине.
Судебников подождал, что скажет Елисеев, но тот промолчал.
— Тем самым две цели, — продолжил Судебников, — за безопасность которых мы отвечаем в одинаковой степени, вице-премьер и его супруга, концентрируются в одной точке. Это — грубое нарушение правил охраны правительственных лиц и членов их семей. Нам желательно, чтобы возможные для нападения цели были рассредоточены. Особо недопустимо, Дмитрий Денисович, чтобы Петр Николаевич уезжал из здания Совмина на машине Екатерины Дмитриевны. Потому что небронированная «Волга» Екатерины Дмитриевны — совсем не то, что бронированный правительственный «ЗИЛ». С этим надо категорически покончить.
Понимая, что отмолчаться не удастся, Елисеев сказал:
— Виталий Иванович, я принимаю ваши претензии. Но встаньте на мое место. Петр Николаевич — член правительства, и в связи с этим я иногда попадаю в ложное положение. То, о чем вы говорите, я заметил давно, и по этому поводу у меня с Петром Николаевичем давно уже возникают постоянные конфликты. Но если он садится в машину жены, отказываясь ехать в своей машине, что, мне хватать его за руку? Вытаскивать?
— Да, вытаскивать! Именно вытаскивать!
— Виталий Иванович, это несерьезно.
— Хорошо, не вытаскивать, но проводить с ним работу.
Уговаривать, убеждать. Висеть на плечах. Вы понимаете, что такое висеть на плечах?
— Виталий Иванович…
— Дмитрий Денисович, повторяю вопрос: вы понимаете, что такое висеть на плечах?
— Понимаю.
— Вот и действуйте таким образом. У остальных какие-нибудь вопросы есть?
Вопросов не было, и руководители правительственной охраны, отпущенные Судебниковым, разошлись по своим местам.
Вице-премьер Петр Николаевич Петраков, высокий человек с лицом, которое при общей костлявости можно было назвать весьма даже привлекательным, в свои пятьдесят шесть лет чувствовал себя достаточно молодым. После того как два года назад у него умерла жена, от которой у него остались двое взрослых детей, он, встретив через год на одном из приемов красивую женщину, которая была моложе его на тридцать лет, влюбился в нее, сделал предложение и женился.
Рабочий день на этаже здания Совета Министров, занимаемом вице-премьером Петраковым, начинался рано. Петр Николаевич имел привычку приезжать в Совмин за полчаса, а то и за час до начала рабочего дня, и четырем помощникам и секретарше, работавшим в приемной вице-премьера, приходилось это учитывать.
В это утро Петраков вошел в свой кабинет в 8.30, за полчаса до официального начала работы. После того как за ним закрылась дверь кабинета, сидевшие в приемной секретарша и четыре помощника переглянулись. Шеф с ними не поздоровался, что означало, что настроение у него в этот день — хуже некуда.
Примерно через десять минут на столе Колесникова, старшего помощника, загудел зуммер. Уже готовый к вызову, Колесников, взяв папку с заранее подготовленными бумагами, встал и прошел в кабинет.
Подойдя к столу, молча положил папку перед Петраковым.
Буркнув что-то, что должно было означать приветствие, Петраков начал просматривать бумаги. Заканчивая разбор, взял один из документов. Перечитав его, посмотрел на Колесникова:
— Запрос иранцев на перенос пункта передачи крейсера «Хаджибей»?
— Совершенно верно, Петр Николаевич.
— Вы знаете, что эта сделка у нас на особом контроле?
— Конечно, Петр Николаевич.
— Тогда почему эта бумага лежит в самом конце?
— Петр Николаевич…
— Подождите. Потом, я смотрю на дату — бумага поступила сюда вчера. Почему вы вчера не дали мне ее на подпись? Что происходит?
— Петр Николаевич, бумага поступила сюда вчера, когда вы уже уехали. Потом, я подумал, эту бумагу лучше всего будет подписать не вам, а Брагину.
— Почему Брагину?
— Формально бумага прислана на имя Брагина. В тот же день, тоже на имя Брагина, поступила радиограмма того же содержания от… — Колесников сделал короткую паузу. — От командования крейсера «Хаджибей». Я подумал, лучше будет, если резолюцию на оба документа наложит Брагин.
Опытный чиновник, Колесников отлично знал, как вести себя с начальством.
— Да? — Петраков еще раз прочитал документ. — А где радиограмма от командования крейсера?
— Здесь, в папке. Вы ее еще не взяли.
Взяв радиограмму, Петраков прочел ее. Помолчав, кивнул:
— Пожалуй.
Колесников ничего не ответил, ожидая, что скажет Петраков.
— Вы связывались с Брагиным?
— Конечно, Петр Николаевич. Он уже наложил положительную резолюцию. Вчерашним числом. Кроме того, нам вчера звонили из Главморштаба, от вице-адмирала Симутенкова. Они получили по поводу крейсера «Хаджибей» такие же документы, как мы. Симутенков уже подписал их. С положительным решением.
— Ага… — Петраков положил документы в папку. Колесников терпеливо ждал, понимая, что одержал победу. — Хорошо, Юрий Борисович. Занимайтесь своими делами. Подзывать меня к телефону прошу только в особо важных случаях. Остальным говорите, что я занят. И попросите Майю Андреевну сделать мне кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126