На экране установленного под потолком телевизора разворачивались события боевика, хотя звук был выключен.
Легко пригнувшись над столом, за которым сидели Довгань и Петраков, Лена осторожно ставила перед ними тарелки с закуской. На столе постепенно появлялись осетрина, севрюга, семга, черная икра, маринованные грибы, лобио, сациви. Закончив, спросила:
— Пить что будете, Леонид Петрович?
— Глеб, выпьем водочки? Или по коньячку? По случаю прохода через проливы?
— Лучше водки.
— Тогда, Лен, достань «Смирновской». Только из морозильника, хорошо?
— Конечно, Леонид Петрович.
— И брусничный сок поставь, слышишь?
— Обязательно, Леонид Петрович. — Лена ушла в буфетную. Посмотрев ей вслед, Петраков сказал:
— Как кадр?
Глеб пожал плечами:
— Крепкая девка.
— Может, хочешь пройтись?
— Пройтись?
— Ну да. — Петраков незаметно сделал понятный всем мужчинам жест. — Если хочешь, я не возражаю. Можешь прямо здесь. Поверь, она это делает замечательно.
Довгань усмехнулся:
— Спасибо. Но у меня есть Алла.
— Ну вот, Алла. Алла даже не узнает.
— При чем тут «не узнает»? Пойми, я ни на кого, кроме Аллы, смотреть не хочу. Да и не могу.
— Ладно. Тогда позови Аллу, посидим вчетвером.
— Алла сейчас на яхте. Проверяет вместе с Юрой корпус.
— Ах, ну да, я забыл. Вы же хотите ее отремонтировать.
— Мы должны успеть хоть что-то сделать, корпус подготовить, с винтом что-то решить. Чтобы, когда ты нас высадишь в Лимасоле, сразу встать на ремонт.
Улыбнувшись, Петраков широко развел руками.
— Глеб, я разве тебе не говорил? Насчет Лимасола?
— Насчет Лимасола? Нет. А что?
Лена, подойдя, поставила перед ними покрытую инеем бутылку «Смирновской», графин с брусничным соком. Петраков цокнул языком:
— Вот это я понимаю. — Положил ладонь Лене на талию. — Ленусь, ты пока пойди к себе.
— Как скажете, Леонид Петрович, — Лена совсем не пыталась освободиться от прикосновения его руки.
— Но будь наготове, если что, я тебя вызову.
— Конечно, Леонид Петрович.
— Иди. — Петраков легко хлопнул ее по ягодицам. Лена ушла.
Взяв салфетку, Петраков открыл бутылку, разлил водку по рюмкам. Подняв свою рюмку, сказал:
— Что, будем?
— Будем.
Чокнувшись и выпив, они взялись за закуски. Прожевывая бутерброд с семгой и запивая его брусничным соком, Довгань спросил:
— Ты там что-то хотел сказать насчет Лимасола?
— Что? А-а… — Ложка, которой Петраков намазывал на хлеб икру, на секунду застыла. — Я хотел тебе сказать, что мы в Лимасол не заходим.
— То есть как это не заходите? — Глеб перестал жевать. — Шутишь?
— Никаких шуток. После проливов идем сразу в Красное море.
Помолчав, Глеб отодвинул тарелку.
— Леня… Ты меня подсекаешь под корень. Без ножа режешь.
— Ладно тебе. Давай по второй… — Петраков потянулся было к рюмке друга, но тот прикрыл ее рукой.
— Но почему заход отменен?
— По очень важным причинам.
— И что — ты сразу идешь в Бендер-Аббас?
— Нет, по дороге зайдем в Джибути. А потом в Бендер-Аббас.
— Джибути… — Довгань помолчал. — Это где-то у черта на рогах?
— Почти. В Аравийском море.
— А вода? Горючее?
— Горючим и водой будем заправляться на ходу, — вырвав наконец силой у Довганя пустую рюмку, Петраков налил туда водки. — Утром подойдут танкер и два транспорта, перекачаем воду и солярку. Глеб, да брось в конце концов. Давай. Первая колом, вторая ясным соколом… Да что с тобой? Я что, виноват, что тебя обстреляли и ты получил пробоину? Когда я брал тебя на борт, заход в Лимасол был давно уже отменен. Ты ведь отлично знаешь, зачем мы гоним крейсер в Иран.
— Знаю.
— Да что ты мрачный такой? Ну, пойдешь с нами до Бен-Дер-Аббаса. Ну, потеряешь две недели, ну и что? Земля не перевернется. Пока будем идти, яхту свою отделаешь, как конфетку. Сам знаешь, какие у нас мастерские.
— Пойду с вами до Бендер-Аббаса, а потом?
— А потом я всем вам куплю билеты до Кипра. На «Бритиш эйруэйз». Тебе, Алле и твоему парню. За свой счет, первым классом. Шесть часов — и вы в Никозии.
— А яхта?
— А что яхта? Отправишь ее малой скоростью куда хочешь. Тоже за мой счет.
Встав, Довгань медленно подошел к Петракову. Взяв его за ворот рубахи, поднял со стула. Сказал свистящим шепотом:
— Леня… Я не могу отправить яхту малой скоростью. Никуда. Понимаешь?
— Ну вот… — Петраков осторожно освободил свой воротник от захвата. — Глеб, не психуй. Все хорошо. Садись. Ну?
Подождав, пока Довгань сядет, сказал:
— Не можешь, не надо. Ты только успокойся. Чем тебе плохо дойти до Бендер-Аббаса? Ты ведь там после всех расчетов навар получишь. От меня. Как мы договорились.
— Навар… Если я сейчас не окажусь с яхтой в Лимасоле, я потеряю больше.
— Интересно, сколько же ты потеряешь? Довгань одним махом выпил рюмку. Усмехнулся:
— «Лимон».
— «Лимон»? — Петраков поднял свою рюмку. Посмотрев ее на свет, опрокинул в рот. Вытащив пальцами из тарелки гриб, с хрустом надкусил. Вытер руки о крахмальную салфетку. — Хорошо. Я тебе обещаю: если в Бендер-Аббасе все будет в порядке, ты получишь «лимон».
— Да? — Довгань налил себе соку. — Посмотрим.
— И смотреть нечего, «лимон» твой. Но в походе ты должен будешь мне помочь.
— Было, когда я тебе не помогал?
— Не было.
— Ладно.
Пока Петраков оценивал достоинства сациви, Довгань мелкими глотками отхлебывал сок. Наконец, поставив стакан на стол, сказал:
— Ты прав. В том, что меня обстреляли, ты не виноват.
— Нет, конечно, — Петраков поднял было вилку, но его отвлек стук в дверь. Отложив вилку, спросил: — Кто там?
Ему никто не ответил.
— Глеб, подожди. Пойду посмотрю, кто балуется. Если не по делу, уши оторву. — Выйдя из гостиной, подошел к входной двери в каюту. Приоткрыв ее, вгляделся в темноту. Спросил негромко: — Кто стучал?
Из неясной тени надстройки вышла Лена.
— Ты? — удивился Петраков. — Я ж тебе сказал…
— Леонид Петрович, я тут ни при чем. Вас хочет видеть капитан третьего ранга Лапик.
— Лапик?
— Да. Он сказал, по очень важному делу.
— Дьявол… Что, он не мог позвонить по телефону?
— Не знаю. Он сказал, чтобы я постучала в вашу каюту и вызвала вас. Обязательно.
— Черт… — Петраков помолчал. — Ветер такой, что задубеешь.
— Принести вам штормовку?
— Не нужно. Где он? Лена кивнула.
— Вон там, за надстройкой, на верхней палубе. Леонид Петрович, я пойду. Если что — я у себя.
— Хорошо. — Пройдя несколько шагов, Петраков увидел стоящего у лееров Лапика. — Володя?
— Простите, Леонид Петрович, но нам надо поговорить. Лицо Лапика, бесстрастное, как всегда, неясно белело из-под капюшона штормовки.
— Обязательно сейчас? Потом, почему ты не позвонил мне по телефону? Ветер дикий.
— По телефону я не смог бы сказать, что скажу сейчас. Если вам холодно, давайте зайдем в укрытие.
— Ладно, обойдусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Легко пригнувшись над столом, за которым сидели Довгань и Петраков, Лена осторожно ставила перед ними тарелки с закуской. На столе постепенно появлялись осетрина, севрюга, семга, черная икра, маринованные грибы, лобио, сациви. Закончив, спросила:
— Пить что будете, Леонид Петрович?
— Глеб, выпьем водочки? Или по коньячку? По случаю прохода через проливы?
— Лучше водки.
— Тогда, Лен, достань «Смирновской». Только из морозильника, хорошо?
— Конечно, Леонид Петрович.
— И брусничный сок поставь, слышишь?
— Обязательно, Леонид Петрович. — Лена ушла в буфетную. Посмотрев ей вслед, Петраков сказал:
— Как кадр?
Глеб пожал плечами:
— Крепкая девка.
— Может, хочешь пройтись?
— Пройтись?
— Ну да. — Петраков незаметно сделал понятный всем мужчинам жест. — Если хочешь, я не возражаю. Можешь прямо здесь. Поверь, она это делает замечательно.
Довгань усмехнулся:
— Спасибо. Но у меня есть Алла.
— Ну вот, Алла. Алла даже не узнает.
— При чем тут «не узнает»? Пойми, я ни на кого, кроме Аллы, смотреть не хочу. Да и не могу.
— Ладно. Тогда позови Аллу, посидим вчетвером.
— Алла сейчас на яхте. Проверяет вместе с Юрой корпус.
— Ах, ну да, я забыл. Вы же хотите ее отремонтировать.
— Мы должны успеть хоть что-то сделать, корпус подготовить, с винтом что-то решить. Чтобы, когда ты нас высадишь в Лимасоле, сразу встать на ремонт.
Улыбнувшись, Петраков широко развел руками.
— Глеб, я разве тебе не говорил? Насчет Лимасола?
— Насчет Лимасола? Нет. А что?
Лена, подойдя, поставила перед ними покрытую инеем бутылку «Смирновской», графин с брусничным соком. Петраков цокнул языком:
— Вот это я понимаю. — Положил ладонь Лене на талию. — Ленусь, ты пока пойди к себе.
— Как скажете, Леонид Петрович, — Лена совсем не пыталась освободиться от прикосновения его руки.
— Но будь наготове, если что, я тебя вызову.
— Конечно, Леонид Петрович.
— Иди. — Петраков легко хлопнул ее по ягодицам. Лена ушла.
Взяв салфетку, Петраков открыл бутылку, разлил водку по рюмкам. Подняв свою рюмку, сказал:
— Что, будем?
— Будем.
Чокнувшись и выпив, они взялись за закуски. Прожевывая бутерброд с семгой и запивая его брусничным соком, Довгань спросил:
— Ты там что-то хотел сказать насчет Лимасола?
— Что? А-а… — Ложка, которой Петраков намазывал на хлеб икру, на секунду застыла. — Я хотел тебе сказать, что мы в Лимасол не заходим.
— То есть как это не заходите? — Глеб перестал жевать. — Шутишь?
— Никаких шуток. После проливов идем сразу в Красное море.
Помолчав, Глеб отодвинул тарелку.
— Леня… Ты меня подсекаешь под корень. Без ножа режешь.
— Ладно тебе. Давай по второй… — Петраков потянулся было к рюмке друга, но тот прикрыл ее рукой.
— Но почему заход отменен?
— По очень важным причинам.
— И что — ты сразу идешь в Бендер-Аббас?
— Нет, по дороге зайдем в Джибути. А потом в Бендер-Аббас.
— Джибути… — Довгань помолчал. — Это где-то у черта на рогах?
— Почти. В Аравийском море.
— А вода? Горючее?
— Горючим и водой будем заправляться на ходу, — вырвав наконец силой у Довганя пустую рюмку, Петраков налил туда водки. — Утром подойдут танкер и два транспорта, перекачаем воду и солярку. Глеб, да брось в конце концов. Давай. Первая колом, вторая ясным соколом… Да что с тобой? Я что, виноват, что тебя обстреляли и ты получил пробоину? Когда я брал тебя на борт, заход в Лимасол был давно уже отменен. Ты ведь отлично знаешь, зачем мы гоним крейсер в Иран.
— Знаю.
— Да что ты мрачный такой? Ну, пойдешь с нами до Бен-Дер-Аббаса. Ну, потеряешь две недели, ну и что? Земля не перевернется. Пока будем идти, яхту свою отделаешь, как конфетку. Сам знаешь, какие у нас мастерские.
— Пойду с вами до Бендер-Аббаса, а потом?
— А потом я всем вам куплю билеты до Кипра. На «Бритиш эйруэйз». Тебе, Алле и твоему парню. За свой счет, первым классом. Шесть часов — и вы в Никозии.
— А яхта?
— А что яхта? Отправишь ее малой скоростью куда хочешь. Тоже за мой счет.
Встав, Довгань медленно подошел к Петракову. Взяв его за ворот рубахи, поднял со стула. Сказал свистящим шепотом:
— Леня… Я не могу отправить яхту малой скоростью. Никуда. Понимаешь?
— Ну вот… — Петраков осторожно освободил свой воротник от захвата. — Глеб, не психуй. Все хорошо. Садись. Ну?
Подождав, пока Довгань сядет, сказал:
— Не можешь, не надо. Ты только успокойся. Чем тебе плохо дойти до Бендер-Аббаса? Ты ведь там после всех расчетов навар получишь. От меня. Как мы договорились.
— Навар… Если я сейчас не окажусь с яхтой в Лимасоле, я потеряю больше.
— Интересно, сколько же ты потеряешь? Довгань одним махом выпил рюмку. Усмехнулся:
— «Лимон».
— «Лимон»? — Петраков поднял свою рюмку. Посмотрев ее на свет, опрокинул в рот. Вытащив пальцами из тарелки гриб, с хрустом надкусил. Вытер руки о крахмальную салфетку. — Хорошо. Я тебе обещаю: если в Бендер-Аббасе все будет в порядке, ты получишь «лимон».
— Да? — Довгань налил себе соку. — Посмотрим.
— И смотреть нечего, «лимон» твой. Но в походе ты должен будешь мне помочь.
— Было, когда я тебе не помогал?
— Не было.
— Ладно.
Пока Петраков оценивал достоинства сациви, Довгань мелкими глотками отхлебывал сок. Наконец, поставив стакан на стол, сказал:
— Ты прав. В том, что меня обстреляли, ты не виноват.
— Нет, конечно, — Петраков поднял было вилку, но его отвлек стук в дверь. Отложив вилку, спросил: — Кто там?
Ему никто не ответил.
— Глеб, подожди. Пойду посмотрю, кто балуется. Если не по делу, уши оторву. — Выйдя из гостиной, подошел к входной двери в каюту. Приоткрыв ее, вгляделся в темноту. Спросил негромко: — Кто стучал?
Из неясной тени надстройки вышла Лена.
— Ты? — удивился Петраков. — Я ж тебе сказал…
— Леонид Петрович, я тут ни при чем. Вас хочет видеть капитан третьего ранга Лапик.
— Лапик?
— Да. Он сказал, по очень важному делу.
— Дьявол… Что, он не мог позвонить по телефону?
— Не знаю. Он сказал, чтобы я постучала в вашу каюту и вызвала вас. Обязательно.
— Черт… — Петраков помолчал. — Ветер такой, что задубеешь.
— Принести вам штормовку?
— Не нужно. Где он? Лена кивнула.
— Вон там, за надстройкой, на верхней палубе. Леонид Петрович, я пойду. Если что — я у себя.
— Хорошо. — Пройдя несколько шагов, Петраков увидел стоящего у лееров Лапика. — Володя?
— Простите, Леонид Петрович, но нам надо поговорить. Лицо Лапика, бесстрастное, как всегда, неясно белело из-под капюшона штормовки.
— Обязательно сейчас? Потом, почему ты не позвонил мне по телефону? Ветер дикий.
— По телефону я не смог бы сказать, что скажу сейчас. Если вам холодно, давайте зайдем в укрытие.
— Ладно, обойдусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126