Глаза их остекленели от ярости. Синий на мгновение отодвинулся, и судья тут же окликнул другого хозяина. Раздались сердитые выкрики зрителей.
Хозяин серовато-коричневого петуха выдернул у него перо из хвоста и приложил пушок на конце пера к ране на шее, чтобы остановить кровь.
– Видели? – осклабился Санчес. – Ваши деньги целы.
– Так мы можем поговорить?
– Здесь сейчас пойдет борьба голыми шпорами. Я знаю самый верный путь к удаче. – Он взглянул на другую сторону арены, где стояла, чего-то ожидая, толстая женщина в блузке со шнуровкой. У ее груди приютился большой, грифельного цвета, петух.
– Так делайте ставку.
– Сейчас рано. С голыми шпорами бой будет долгим. Он медленно начинается. Я могу удвоить ставку после первого удара и получить более крупную разницу.
– Рискните, – сказал Кэлли, – и я удвою вашу ставку за вас.
– Пятьдесят, – сказал Санчес. – Это будет и вашим выигрышем тоже.
Серовато-коричневый петух с торжествующе важным видом прогуливался по кругу, длинношеий, с мощной спиной. Глаз его горел безумием восторга. Он понесся на противника и, встав на одну ногу, толкнул его, а потом нанес удар. Синий петух увернулся от стальной шпоры, набрал высоту и, нырнув, как чибис, спикировал на противника, нанеся ему удар в голову. Серовато-коричневый упал, а синий, преследуя его, приземлился, полный упоения победой, и стал топтать соперника, вонзая шпоры в его сердце, словно нажимая на педали.
Санчес забрал выигранное, затолкнул половину пачки денег в карман рубашки, а вторую половину вернул букмекеру. При этом он что-то сказал ему на ухо, а тот уставился в землю, словно это могло помочь ему сосредоточиться. Потом он быстро взглянул на толстую женщину, державшую петуха со шпорами без наконечников.
Снаружи небо было уже сумеречно-черным, а воздух теплым и душным. В направлении короны городских огней упал метеор. Санчес отошел на некоторое расстояние и уселся, скрестив ноги, на голую землю. Поблизости стояли пустые, заброшенные здания, стены кое-где обрушились, крыши оползли...
– Я здесь тоже рискую, – сказал Кэлли. – Чем более неравны шансы, тем крупнее выигрыш.
– Я так прикидываю, что вы, может, и выиграете.
– Вы работаете на человека по имени Гуго Кемп.
Санчес залез в карман рубашки и вытащил оттуда промасленную самокрутку. Он прошелся по всей ее длине пальцами, разглаживая вмятины.
– Это верно, – сказал он, – работаю.
Он вставил эту самокрутку с наркотиком в рот и поднял обе ладони ко рту, раскуривая ее. Тусклый свет колебался на ветру, окаймляя тенями его губы, ноздри, глазные впадины.
– Я бы хотел, чтобы вы поработали на меня. Совсем недолго.
Санчес рассмеялся, затягиваясь, и задержал смех вместе с дыханием на пару секунд.
– Вы правы. Насчет шансов, – сказал Санчес, выдохнув эти слова на длинной ленте дыма.
– Я что, понапрасну трачу время? – спросил Кэлли.
– Может быть, может быть...
– Он собирает картины. Иногда он собирает картины, которые нужны мне.
Кэлли решил импровизировать, например, сказать Санчесу, что на рынке появилось нечто такое, чего, мол, страстно хотят и Кемп, и он сам. Ну а маленькое шпионство должно понемногу вызреть в большое – что-то в этом роде. Кэлли предполагал, что Санчес ничего не знает об этом процессе, поскольку просто занимается присмотром за своей охранной командой.
– Вам нужен Дега, – сказал Санчес.
В коротком молчании Кэлли не было ничего, разоблачавшего его: ведь он и в самом деле был захвачен врасплох, словно Санчес прямо подошел к сути дела, до которой Кэлли намеревался добираться медленно.
– Да, – ответил Кэлли, – Дега.
– Тогда вам нужен не я. Вы должны поговорить с Генри Глинвудом. Кроме того, Глинвуд не станет делать то, что вы просите сделать меня. Он человек Кемпа.
– Да ну?
– И душой, и телом.
– А вы?
Санчес собрал в ладонь пепел и глубоко затянулся. Дым повалил из его ноздрей. Его тут же подхватывал ветерок и разносил в разные стороны.
– Вам это не поможет, – сказал он. – Мне не удастся услышать что-нибудь об этом хламе.
– Но вы же знаете о Дега.
– Ну, мы иногда катаемся на лошадях в пустыне. Он со мной болтает. Только, – Санчес коротко засмеялся, – болтает он сам с собой. А я просто поблизости, пока он это делает. Но я не знаю обо всех этих сделках, понимаете? Кто, откуда, когда, сколько.
Кэлли подумал, что раз уж они зашли так далеко, то можно и предложить Санчесу немного поторговаться.
– Нет, я прошу не об этом, – сказал он.
Санчес тут же поднял голову, изображая полное внимание. Он снова затянулся самокруткой и задержал дыхание.
– Я хочу поставить туда жучок и хочу, чтобы вы сделали это для меня.
– А как же я это сделаю?
– Мне надо вам рассказать?
– Так вы же здесь именно для этого.
Со стороны прямоугольника резкого белого света, футах в пятидесяти от них, долетел гул криков и свист. Сквозь распахнутый дверной проем Кэлли видел суету вокруг арены и тени, теснящиеся на стенах. Все сейчас стало сплошной авантюрой, сплошным риском.
– Уточните типы телефонов в гостиной и в спальне Кемпа. Дайте мне знать об этом. А потом вы войдете туда с двумя абсолютно такими же телефонами, а те, которые стоят там сейчас, уберете.
– И всего-то? Заменить пару телефонов?
– Этого вполне достаточно.
– Теперь давайте послушаем, что вы сделаете, – глубокомысленно кивнув, сказал Санчес.
– Я дам вам треть закупочной стоимости Дега.
– Что-что?
– Сто тысяч долларов, возможно, немного больше, – сказал Кэлли, выхватив эту сумму из воздуха.
– Треть этой трети вперед.
– Это невозможно, – развел руками Кэлли.
Санчес распрямил ноги и посмотрел в сторону арены.
– Я бы мог там сделать свое недельное жалованье.
– Я сам не покупатель, – сказал Кэлли. – Я работаю на этого покупателя. Он не знает, как я это делаю. Не думаю, чтобы он сильно возражал, но я бы предпочел не выяснять у него этого. А кроме того, это мое дело, а не его. Я получаю комиссионные при продаже, понимаете? Если я уведу эту вещь из-под носа Кемпа и представлю моему покупателю, он возьмет именно меня, когда ему снова понадобится агент. Кемп часто бывает на рынке картин. Эти жучки, которые вы там воткнете, не изнашиваются, так что я смогу подслушивать его в любое время. Это для меня очень много значит. А вам я не смогу заплатить до тех пор, пока не куплю эту вещь и не продам ее. Я отдам вам свои комиссионные – это очень хорошие деньги. Я вам сказал, что наша затея дает мне огромное преимущество на любом аукционе, где Кемп будет покупателем. Мы можем потолковать о том, какую долю будете получать вы. Всякий раз, когда я смогу помешать Кемпу в том или ином деле, вы будете в выигрыше. Но я не смогу заплатить вам до тех пор, пока мне не заплатят. А если это сработает, если я услышу что-то такое, что смогу использовать, и это выгорит, тогда мы оба хорошо подзаработаем, вы – прямо сейчас, а я – попозже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Хозяин серовато-коричневого петуха выдернул у него перо из хвоста и приложил пушок на конце пера к ране на шее, чтобы остановить кровь.
– Видели? – осклабился Санчес. – Ваши деньги целы.
– Так мы можем поговорить?
– Здесь сейчас пойдет борьба голыми шпорами. Я знаю самый верный путь к удаче. – Он взглянул на другую сторону арены, где стояла, чего-то ожидая, толстая женщина в блузке со шнуровкой. У ее груди приютился большой, грифельного цвета, петух.
– Так делайте ставку.
– Сейчас рано. С голыми шпорами бой будет долгим. Он медленно начинается. Я могу удвоить ставку после первого удара и получить более крупную разницу.
– Рискните, – сказал Кэлли, – и я удвою вашу ставку за вас.
– Пятьдесят, – сказал Санчес. – Это будет и вашим выигрышем тоже.
Серовато-коричневый петух с торжествующе важным видом прогуливался по кругу, длинношеий, с мощной спиной. Глаз его горел безумием восторга. Он понесся на противника и, встав на одну ногу, толкнул его, а потом нанес удар. Синий петух увернулся от стальной шпоры, набрал высоту и, нырнув, как чибис, спикировал на противника, нанеся ему удар в голову. Серовато-коричневый упал, а синий, преследуя его, приземлился, полный упоения победой, и стал топтать соперника, вонзая шпоры в его сердце, словно нажимая на педали.
Санчес забрал выигранное, затолкнул половину пачки денег в карман рубашки, а вторую половину вернул букмекеру. При этом он что-то сказал ему на ухо, а тот уставился в землю, словно это могло помочь ему сосредоточиться. Потом он быстро взглянул на толстую женщину, державшую петуха со шпорами без наконечников.
Снаружи небо было уже сумеречно-черным, а воздух теплым и душным. В направлении короны городских огней упал метеор. Санчес отошел на некоторое расстояние и уселся, скрестив ноги, на голую землю. Поблизости стояли пустые, заброшенные здания, стены кое-где обрушились, крыши оползли...
– Я здесь тоже рискую, – сказал Кэлли. – Чем более неравны шансы, тем крупнее выигрыш.
– Я так прикидываю, что вы, может, и выиграете.
– Вы работаете на человека по имени Гуго Кемп.
Санчес залез в карман рубашки и вытащил оттуда промасленную самокрутку. Он прошелся по всей ее длине пальцами, разглаживая вмятины.
– Это верно, – сказал он, – работаю.
Он вставил эту самокрутку с наркотиком в рот и поднял обе ладони ко рту, раскуривая ее. Тусклый свет колебался на ветру, окаймляя тенями его губы, ноздри, глазные впадины.
– Я бы хотел, чтобы вы поработали на меня. Совсем недолго.
Санчес рассмеялся, затягиваясь, и задержал смех вместе с дыханием на пару секунд.
– Вы правы. Насчет шансов, – сказал Санчес, выдохнув эти слова на длинной ленте дыма.
– Я что, понапрасну трачу время? – спросил Кэлли.
– Может быть, может быть...
– Он собирает картины. Иногда он собирает картины, которые нужны мне.
Кэлли решил импровизировать, например, сказать Санчесу, что на рынке появилось нечто такое, чего, мол, страстно хотят и Кемп, и он сам. Ну а маленькое шпионство должно понемногу вызреть в большое – что-то в этом роде. Кэлли предполагал, что Санчес ничего не знает об этом процессе, поскольку просто занимается присмотром за своей охранной командой.
– Вам нужен Дега, – сказал Санчес.
В коротком молчании Кэлли не было ничего, разоблачавшего его: ведь он и в самом деле был захвачен врасплох, словно Санчес прямо подошел к сути дела, до которой Кэлли намеревался добираться медленно.
– Да, – ответил Кэлли, – Дега.
– Тогда вам нужен не я. Вы должны поговорить с Генри Глинвудом. Кроме того, Глинвуд не станет делать то, что вы просите сделать меня. Он человек Кемпа.
– Да ну?
– И душой, и телом.
– А вы?
Санчес собрал в ладонь пепел и глубоко затянулся. Дым повалил из его ноздрей. Его тут же подхватывал ветерок и разносил в разные стороны.
– Вам это не поможет, – сказал он. – Мне не удастся услышать что-нибудь об этом хламе.
– Но вы же знаете о Дега.
– Ну, мы иногда катаемся на лошадях в пустыне. Он со мной болтает. Только, – Санчес коротко засмеялся, – болтает он сам с собой. А я просто поблизости, пока он это делает. Но я не знаю обо всех этих сделках, понимаете? Кто, откуда, когда, сколько.
Кэлли подумал, что раз уж они зашли так далеко, то можно и предложить Санчесу немного поторговаться.
– Нет, я прошу не об этом, – сказал он.
Санчес тут же поднял голову, изображая полное внимание. Он снова затянулся самокруткой и задержал дыхание.
– Я хочу поставить туда жучок и хочу, чтобы вы сделали это для меня.
– А как же я это сделаю?
– Мне надо вам рассказать?
– Так вы же здесь именно для этого.
Со стороны прямоугольника резкого белого света, футах в пятидесяти от них, долетел гул криков и свист. Сквозь распахнутый дверной проем Кэлли видел суету вокруг арены и тени, теснящиеся на стенах. Все сейчас стало сплошной авантюрой, сплошным риском.
– Уточните типы телефонов в гостиной и в спальне Кемпа. Дайте мне знать об этом. А потом вы войдете туда с двумя абсолютно такими же телефонами, а те, которые стоят там сейчас, уберете.
– И всего-то? Заменить пару телефонов?
– Этого вполне достаточно.
– Теперь давайте послушаем, что вы сделаете, – глубокомысленно кивнув, сказал Санчес.
– Я дам вам треть закупочной стоимости Дега.
– Что-что?
– Сто тысяч долларов, возможно, немного больше, – сказал Кэлли, выхватив эту сумму из воздуха.
– Треть этой трети вперед.
– Это невозможно, – развел руками Кэлли.
Санчес распрямил ноги и посмотрел в сторону арены.
– Я бы мог там сделать свое недельное жалованье.
– Я сам не покупатель, – сказал Кэлли. – Я работаю на этого покупателя. Он не знает, как я это делаю. Не думаю, чтобы он сильно возражал, но я бы предпочел не выяснять у него этого. А кроме того, это мое дело, а не его. Я получаю комиссионные при продаже, понимаете? Если я уведу эту вещь из-под носа Кемпа и представлю моему покупателю, он возьмет именно меня, когда ему снова понадобится агент. Кемп часто бывает на рынке картин. Эти жучки, которые вы там воткнете, не изнашиваются, так что я смогу подслушивать его в любое время. Это для меня очень много значит. А вам я не смогу заплатить до тех пор, пока не куплю эту вещь и не продам ее. Я отдам вам свои комиссионные – это очень хорошие деньги. Я вам сказал, что наша затея дает мне огромное преимущество на любом аукционе, где Кемп будет покупателем. Мы можем потолковать о том, какую долю будете получать вы. Всякий раз, когда я смогу помешать Кемпу в том или ином деле, вы будете в выигрыше. Но я не смогу заплатить вам до тех пор, пока мне не заплатят. А если это сработает, если я услышу что-то такое, что смогу использовать, и это выгорит, тогда мы оба хорошо подзаработаем, вы – прямо сейчас, а я – попозже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123