В-пятых, сегодня я отнес поддельное письмо в нашу химическую лабораторию и попросил снять чернила с обеих подписей. Когда это было сделано, на бумаге ясно проступили следы карандаша. Автор письма сначала набросал подписи карандашом, а затем обвел их чернилами. Спрашивается: если автор письма Петр Тошков, зачем ему понадобилось набрасывать свою собственную подпись?
Письмо сейчас находится в лаборатории. Сходите туда, и вы убедитесь, что подписи Ирины Теофиловой и ее начальника Петра Тошкова были вырисованы сначала тонко очинённым простым карандашом.
Из сказанного можно сделать два вывода: что доктор Петр Тошков и Венцеслав Рашков не имеют никакого отношения к эпизоотии ящура и что Венцеслав не покончил с собой, а его убили.
Во время этого долгого разговора Аввакум пользовался минутными паузами не только для обдумывания. Он непрерывно курил, чередуя сигареты и свою любимую трубку. Высказав свои соображения, он снова набил трубку, окутался клубами ароматного дыма, вытянул ноги и умолк.
Слави Ковачев взглянул на часы.
— Вы хотите что-нибудь сказать? — обратился к нему полковник.
— Да что тут говорить? — ответил, пожав плечами, Слави Ковачев. — Из контрдоказательств товарища Захова только два заслуживают внимания: денежный перевод на имя Венцеслава Рашкова и следы простого карандаша на фальшивом письме. Но то, что Венцеслав собирался покупать мотоцикл на собственные деньги, ни на йоту не изменяет мой тезис. Ведь держал же он вакцину в неподходящих условиях? Держал. Точка. Заставил ли изменить эти условия его начальник? Нет, он не сделал этого. Чего тут толковать! А встречи с иностранцами, поездка без разрешения в Триград, свидание с Ракипом Колибаровым за два дня до вспышки ящура? А карта? Может быть, в отдельных деталях моя версия и нуждается в поправках — я не возражаю. Но в основном она сохраняется. По-моему, доктор Петр Тошков и Ракип Колибаров должны быть немедленно арестованы.
— Товарищ Захов, — обратился полковник к Аввакуму, — вы поставили под сомнение некоторые основные моменты версии товарища Ко-вачева. Но в то же время вы обошли стороной некоторые важные обвинения, выдвинутые им против доктора Тошкова. Допустим на минуту, что вы правы и Тошков не имеет ничего общего с этой бактериологической диверсией. Кто же тогда стоит за кулисами и руководит ею? У вас есть суждения по этому поводу?
— Пока этот вопрос находится в стадии изучения, — тихо ответил Аввакум.
Полковник долго молчал.
— Что касается эпизоотии, — заговорил он, — мы приняли экстренные меры, чтобы пресечь ее распространение. Пораженные районы оцеплены карантинными постами. Можно сказать, птица не успеет пролететь, как ее уже продезинфицируют и проверят, откуда и зачем летит. Так что на этом фронте следует ожидать затишья и медленной, но верной нормализации положения. Но это, разумеется, не может нас успокоить: на нашей территории действует вражеский аппарат. — Полковник задумался, покачал головой и. усмехнувшись, продолжал: — Я предлагаю договориться следующим образом. Давайте оставим Петра Тошкова и Ракипа Колибарова на свободе, но под наблюдением до первого сентября. Если до истечения этого срока, до ноль-ноль часов первого сентября, товарищ Захов не откроет и не арестует хотя бы одного из главных организаторов диверсии, вы, товарищ Ковачев, получите полную свободу действий. Итак: ноль-ноль часов первого сентября. Достаточно ли вам этих четырех дней, товарищ Захов?
Аввакум, постучав о пепельницу, извлек из недокуренной трубки остатки табака и молча кивнул головой.
11
На совещании у полковника Манова капитан Ковачев изложил свою версию, основанную на трех основных моментах:
1. Указание Петра Тошкова хранить вакцину в непригодных условиях.
2. Поездка Петра Тошкова без пропуска в Триград и его встреча с Ракипом Колибаровым за два дня до начала эпизоотии.
3. Покупка туристской карты и нанесение на нее маршрута София-Триград, имя Ракипа Колибарова на полях карты, написанное рукой Венцеслава под диктовку Петра Тошкова.
Знакомство с иностранцами в Боровце само по себе не вызывало бы подозрений — с каждым может произойти такая встреча и случайный разговор. Но встреча с иностранцами, высланными впоследствии как «персона нон-грата», в сочетании со встречами с Ракипом Колибаровым и скомпрометированным фельдфебелем из Сливницы переходила уже в разряд сомнительных случаев, которые, бесспорно, вызывают подозрения.
И в отношении Венцеслава Рашкова гипотеза капитана Ковачева была неплохо обоснована. Капитан мотивировал его самоубийство рядом бесспорных и очевидных фактов:
1. Соучастие в порче вакцины.
2. Раскрытие вредительства.
3. Провал подготовляемого бегства за границу.
4. Неминуемый арест.
Все это, по мнению капитана Ковачева, вполне объясняло безвыходность положения и отчаяние Рашкова, которые в конечном счете привели молодого человека к самоубийству.
Аввакум Захов не выступил с вполне законченной гипотезой. Он высказал лишь предположение, что Венцеслав Рашков не покончил с собой, а был убит, и выдвинул контртезис, что доктор Петр Тошков не имеет никакого отношения к диверсии.
Какие были у Аввакума основания столь решительно возражать против главных положений версии капитана Ковачева? Его личное знакомство с доктором и Венцеславом Рашковым? Но он был знаком с ними не более двух месяцев и время, проведенное в компании с ними, не превышало сорока часов, то есть двух суток? Конечно, в своей работе Аввакум всегда придавал большое значение собственным впечатлениям о людях. Так, например, первое впечатление о Сояне Ичеренском породило и первое сомнение — явный гурман и выпивоха, он был весьма сдержан и умерен в компании; властный и нетерпимый к подтруниванию, этот человек с его львиной головой, резким «начальническим» голосом и холодно-расчетливыми глазами вовсе не походил на сентиментального человека, лирическое героя. Поэтому его сочувственные вздохи по арестованному учителю Методию Парашкевову казались преувеличенными, малосущественными. Это было явно не в его характере. И наметанный глаз Аввакума сразу же подал сигнал «Внимание!», когда геолог стал снова вздыхать, но теперь уже о жене. Она жила в Пловдиве, в двухстах километрах от Момчиилова. Ичеренскии сам завел разговор о ней и, хотя его никто не спрашивал, стал рассказывать, как он каждую субботу приезжает к ней, в том числе и в ту субботу, когда стряслась вся эта непонятная история в Момчилове. Каждую субботу, как молодой влюбленный? Но Ичеренский был в годах и не походил на сгорающего от страсти мужчину. Трудно было поверить, что уже не молодой, остепенившийся человек бросит вдруг и службу и веселую компанию и ради супружеской ночи будет трястись двести километров на мотоцикле по горным дорогам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38