Пока я рассуждал об этом – Гериан тоже изучающе разглядывал нас, наконец последовал вывод:
– Тогда мы не враги, полагаю… От колдунов? Дитя, ты сказала: «от колдунов?»
– Да. Они напали… Колдуны и их мертвые солдаты. Схватили меня… Я отбивалась… Я…
– Колдуны… – «дедушка» уже не слушал ее лепет, – какие-то мерзавцы превратили Могнак в свое мрачное логово и я еще доберусь до того, кто за всем этим стоит… Могнак должен был стать памятникам всем нам… Вечным монументом на руинах прекрасной мечты – а какие-то подонки… Анрен, ты не знаешь, что здесь произошло? Или…
– Я явился сюда с солдатами демона – ответил сержант, – но вот там в углу лежит некто… Приглядитесь к нему, ваше высочество, ибо мне он показался знакомым.
Дряхлый колдун, словно услышав эти слова, завозился на полу и затем приподнялся, тряся головой. Вроде бы очухался – сел и огляделся.
– А-а-а… – каркнул он, – надо же, кто сюда явился… Пожаловал… Чтобы завладеть всем, что я построил? На готовенькое пожаловал? Или нет, не захватить – разрушить… Разрушить все…
– Ты мне кажешься знакомым… – Принц нахмурился. – Квор?
– Квор? – Вдруг взвизгнул старикашка. – Нет, не Квор! Не твой забитый служка, которого ты унижал своей гадкой жалостью! Все ныне изменилось! Теперь я – Кворкрих, глава Черного Круга! Я был владыкой и повелителем Могнака, пока Гангмар не принес тебя! Но и ты не сможешь… Не получишь!..
Вопя свои похвальбы и проклятия, Кворкрих поднялся на ноги – маленький, растрепанный, нелепый в своем гневе, но и внушающий при этом некий ужас. Он потрясал кулачком над головой и завывал, брызжа слюной. При этом он что-то делал другой рукой, словно вытряхивал какой-то маленький предмет из рукава в горсть – но на это никто не обратил внимание. Маленький негодяй очень ловко разыгрывал порыв бессильного гнева, отвлекая внимание… А может, он и не играл, а совершенно искренне бесновался? Ведь в самом деле – если он был здесь главным, то сейчас на его глазах рушилось все, что он возводил сотни лет. Сотни лет – и все идет прахом в одночасье! Тут было, от чего обезуметь.
– Пока ты не объявился – я здесь был король и архиепископ, повелитель и владыка! Сотни магов и мертвых солдат повиновались мне! Ты хочешь разрушить мое царство?! Так получай!..
Выкрикнув это (мы все слушали, словно завороженные страстью в его неожиданно пронзительном голосе), старик приподнялся на цыпочки и швырнул в принца мощный заряд колдовского пламени. Никто не успел и дернуться – кроме Мертвеца. Тот прыгнул навстречу заряду магии и… Рухнул, сраженный… Гериан шагнул было вперед, занося свой огромный меч, но тут силы оставили его, он пошатнулся… Я же действовал машинально – левой рукой отодвинул Ннаонну, делая шаг вперед – и нанес удар Черной Молнией. Так легко… Не издав больше ни звука, старикашка осел на пол грязной кучкой тряпья… Какой он маленький… Принц Гериан опустился на колени над Мертвецом – а тот, похоже, умирал…
– Я мечтал… чтобы… именно так, ваша… светлость… закончился ваш эксперимент.
– Котрем… Котрем, нет…
– Я долго ждал… – и все. Больше ни звука, ни движения.
По лицу принца скатились две слезы, прочерчивая темные дорожки в сплошной маске кирпичной пыли, покрывавшей его щеки. Тишину прорезал голос Стера:
– Я, конечно, прошу прощения, но что мы, Гангмар возьми, здесь до сих пор делаем? Не пора ли уносить ноги?
От необходимости отвечать я, однако, был избавлен – в углу комнаты ослепительно сверкнуло, распахнулся черный провал прямоугольной формы и знакомый (ох, знакомый!) голос произнес:
– Пора, король-демон! Время отдавать долги!
* * *
Это Родина-Смерть!
Это Родина-Смерть!
Егор Летов
Тоиль осмотрелся. сплошная стена конских задов и красно-желтых плащей впереди – это внушало уверенность. Перед ними, серыми мужиками, стоит лучшее войско империи, лучшее войско Мира – кавалерия в цветах гвардии! Отчетливо несло навозом…
Где-то далеко затрубили трубы, гнусаво взвыли рожки… Еще неясный, далекий пока, топот сотен копыт наполнил воздух… Все дружнее, все убыстряя темп – и вот земля уже содрогается под ударами несущейся галопом конницы. Того, что произошло после, Тоиль не мог предвидеть. Никто в серой толпе не мог предвидеть – красно-желтые без суеты, но очень быстро, развернули коней и устремились в широкие проходы, остававшиеся между сотнями ополченцев… А в просветах между ними – несущиеся во весь опор… Зеленовато-бурые плащи поверх серой стали… Словно сотни Гуэнвернов, словно войско призраков летит на растерянных ополченцев, одетых, кстати, в такую же блеклую ткань… И земля ходит ходуном под ногами, сотрясаемая тяжелым топотом рыцарской конницы, и ходуном ходят пики в ладонях, разом покрывшихся потом. А красно-желтые уже позади, они выстраиваются цепочками, втягиваясь в узкие проходы между возами… И все тоньше изумрудно-зеленая полоска травы между серыми всадниками и серыми пехотинцами…
Кто-то завопил первым, крик тут же подхватили:
– Братцы-ы-и-и-и!.. Бежи-и-им!..
– Люди-и-и… Убиваю-у-ут!..
– Спа-айся-а-а-а!..
И разом лопнула серая стена пеших сотен, обращаясь в толпу… Нет, в насмерть перепуганное стадо. Сотни людей бросились бежать, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног, бросая свое убогое оружие и дико, нечеловечески ужасно завывая… И такая тоска в этом многоголосом стоне, и такая обреченность и мука… А кавалерия приближалась, словно невероятная океанская волна – тоже ревящая, храпящая, бряцающая железом… И топот – оглушительный топот копыт… Вот всадники уже нависают над бегущими, десятки закованных в сталь рук заносят пики – новый взрыв воплей, в котором к смертному животному ужасу примешивается боль. Сломав пики, либо намертво (намертво!) всадив их в живую плоть, кавалеристы бросают древки и выхватывают мечи, берутся за притороченные к седлам секиры и палицы – начинается жуткая бойня. Ряды кавалерии смешиваются, латники, захваченные кровавым пьянящим хмелем, протискиваются между сеньорами, спеша принять участие в избиении себе подобных. Невероятная сила несет их, гонит и воет сладко в уши – убей, разруби, проткни!.. Растерзай их!.. Вот твоя жизнь – настоящая жизнь!.. Ради этого и мамка родила! Так что – бей-коли-руби!.. И вздымаются мечи и секиры, терзая плоть…
Разом рухнули нсколько десятков всадников вместе с лошадьми – в этой общей кутерьме их сшибли, опрокинули соратники, а задние ряды латной конницы пронеслись по ним, так и не разобрав, что у этих под серым рядном – стальные латы и кольчуги?.. Или только умирающая плоть… Более четырех тысяч гонзорских крестьян было в рядах ополчения – такую огромную толпу невозможно растоптсть мгновенно. Без малого тысячная масса кавалерии увязла, как в болоте, в живой, колышущейся, влажно шевелящейся массе убиваемых людей… Передние из числа беглецов достигли телег и бросились в узкие проходы как раз следом за красно-желтой конницей, а на возах и за ними уже выстраивались горожане-гонзорцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Тогда мы не враги, полагаю… От колдунов? Дитя, ты сказала: «от колдунов?»
– Да. Они напали… Колдуны и их мертвые солдаты. Схватили меня… Я отбивалась… Я…
– Колдуны… – «дедушка» уже не слушал ее лепет, – какие-то мерзавцы превратили Могнак в свое мрачное логово и я еще доберусь до того, кто за всем этим стоит… Могнак должен был стать памятникам всем нам… Вечным монументом на руинах прекрасной мечты – а какие-то подонки… Анрен, ты не знаешь, что здесь произошло? Или…
– Я явился сюда с солдатами демона – ответил сержант, – но вот там в углу лежит некто… Приглядитесь к нему, ваше высочество, ибо мне он показался знакомым.
Дряхлый колдун, словно услышав эти слова, завозился на полу и затем приподнялся, тряся головой. Вроде бы очухался – сел и огляделся.
– А-а-а… – каркнул он, – надо же, кто сюда явился… Пожаловал… Чтобы завладеть всем, что я построил? На готовенькое пожаловал? Или нет, не захватить – разрушить… Разрушить все…
– Ты мне кажешься знакомым… – Принц нахмурился. – Квор?
– Квор? – Вдруг взвизгнул старикашка. – Нет, не Квор! Не твой забитый служка, которого ты унижал своей гадкой жалостью! Все ныне изменилось! Теперь я – Кворкрих, глава Черного Круга! Я был владыкой и повелителем Могнака, пока Гангмар не принес тебя! Но и ты не сможешь… Не получишь!..
Вопя свои похвальбы и проклятия, Кворкрих поднялся на ноги – маленький, растрепанный, нелепый в своем гневе, но и внушающий при этом некий ужас. Он потрясал кулачком над головой и завывал, брызжа слюной. При этом он что-то делал другой рукой, словно вытряхивал какой-то маленький предмет из рукава в горсть – но на это никто не обратил внимание. Маленький негодяй очень ловко разыгрывал порыв бессильного гнева, отвлекая внимание… А может, он и не играл, а совершенно искренне бесновался? Ведь в самом деле – если он был здесь главным, то сейчас на его глазах рушилось все, что он возводил сотни лет. Сотни лет – и все идет прахом в одночасье! Тут было, от чего обезуметь.
– Пока ты не объявился – я здесь был король и архиепископ, повелитель и владыка! Сотни магов и мертвых солдат повиновались мне! Ты хочешь разрушить мое царство?! Так получай!..
Выкрикнув это (мы все слушали, словно завороженные страстью в его неожиданно пронзительном голосе), старик приподнялся на цыпочки и швырнул в принца мощный заряд колдовского пламени. Никто не успел и дернуться – кроме Мертвеца. Тот прыгнул навстречу заряду магии и… Рухнул, сраженный… Гериан шагнул было вперед, занося свой огромный меч, но тут силы оставили его, он пошатнулся… Я же действовал машинально – левой рукой отодвинул Ннаонну, делая шаг вперед – и нанес удар Черной Молнией. Так легко… Не издав больше ни звука, старикашка осел на пол грязной кучкой тряпья… Какой он маленький… Принц Гериан опустился на колени над Мертвецом – а тот, похоже, умирал…
– Я мечтал… чтобы… именно так, ваша… светлость… закончился ваш эксперимент.
– Котрем… Котрем, нет…
– Я долго ждал… – и все. Больше ни звука, ни движения.
По лицу принца скатились две слезы, прочерчивая темные дорожки в сплошной маске кирпичной пыли, покрывавшей его щеки. Тишину прорезал голос Стера:
– Я, конечно, прошу прощения, но что мы, Гангмар возьми, здесь до сих пор делаем? Не пора ли уносить ноги?
От необходимости отвечать я, однако, был избавлен – в углу комнаты ослепительно сверкнуло, распахнулся черный провал прямоугольной формы и знакомый (ох, знакомый!) голос произнес:
– Пора, король-демон! Время отдавать долги!
* * *
Это Родина-Смерть!
Это Родина-Смерть!
Егор Летов
Тоиль осмотрелся. сплошная стена конских задов и красно-желтых плащей впереди – это внушало уверенность. Перед ними, серыми мужиками, стоит лучшее войско империи, лучшее войско Мира – кавалерия в цветах гвардии! Отчетливо несло навозом…
Где-то далеко затрубили трубы, гнусаво взвыли рожки… Еще неясный, далекий пока, топот сотен копыт наполнил воздух… Все дружнее, все убыстряя темп – и вот земля уже содрогается под ударами несущейся галопом конницы. Того, что произошло после, Тоиль не мог предвидеть. Никто в серой толпе не мог предвидеть – красно-желтые без суеты, но очень быстро, развернули коней и устремились в широкие проходы, остававшиеся между сотнями ополченцев… А в просветах между ними – несущиеся во весь опор… Зеленовато-бурые плащи поверх серой стали… Словно сотни Гуэнвернов, словно войско призраков летит на растерянных ополченцев, одетых, кстати, в такую же блеклую ткань… И земля ходит ходуном под ногами, сотрясаемая тяжелым топотом рыцарской конницы, и ходуном ходят пики в ладонях, разом покрывшихся потом. А красно-желтые уже позади, они выстраиваются цепочками, втягиваясь в узкие проходы между возами… И все тоньше изумрудно-зеленая полоска травы между серыми всадниками и серыми пехотинцами…
Кто-то завопил первым, крик тут же подхватили:
– Братцы-ы-и-и-и!.. Бежи-и-им!..
– Люди-и-и… Убиваю-у-ут!..
– Спа-айся-а-а-а!..
И разом лопнула серая стена пеших сотен, обращаясь в толпу… Нет, в насмерть перепуганное стадо. Сотни людей бросились бежать, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног, бросая свое убогое оружие и дико, нечеловечески ужасно завывая… И такая тоска в этом многоголосом стоне, и такая обреченность и мука… А кавалерия приближалась, словно невероятная океанская волна – тоже ревящая, храпящая, бряцающая железом… И топот – оглушительный топот копыт… Вот всадники уже нависают над бегущими, десятки закованных в сталь рук заносят пики – новый взрыв воплей, в котором к смертному животному ужасу примешивается боль. Сломав пики, либо намертво (намертво!) всадив их в живую плоть, кавалеристы бросают древки и выхватывают мечи, берутся за притороченные к седлам секиры и палицы – начинается жуткая бойня. Ряды кавалерии смешиваются, латники, захваченные кровавым пьянящим хмелем, протискиваются между сеньорами, спеша принять участие в избиении себе подобных. Невероятная сила несет их, гонит и воет сладко в уши – убей, разруби, проткни!.. Растерзай их!.. Вот твоя жизнь – настоящая жизнь!.. Ради этого и мамка родила! Так что – бей-коли-руби!.. И вздымаются мечи и секиры, терзая плоть…
Разом рухнули нсколько десятков всадников вместе с лошадьми – в этой общей кутерьме их сшибли, опрокинули соратники, а задние ряды латной конницы пронеслись по ним, так и не разобрав, что у этих под серым рядном – стальные латы и кольчуги?.. Или только умирающая плоть… Более четырех тысяч гонзорских крестьян было в рядах ополчения – такую огромную толпу невозможно растоптсть мгновенно. Без малого тысячная масса кавалерии увязла, как в болоте, в живой, колышущейся, влажно шевелящейся массе убиваемых людей… Передние из числа беглецов достигли телег и бросились в узкие проходы как раз следом за красно-желтой конницей, а на возах и за ними уже выстраивались горожане-гонзорцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104