– Это Д'Уччия, – сказал Рик. – Что же там случилось? Ругательства становились все громче и вскоре превратились в рев.
– Хм, – заметил Рик, – должно быть, он крепко ушибся.
– Нет, он просто нашел мое заявление об уходе, вот и все. Видишь? Я же сказал тебе, что обставлю это наилучшим образом.
– Не может быть, чтобы его так взволновало твое заявление, – озадаченно заметил Рик.
В конце коридора появился Д'Уччия. После нескольких шагов он остановился, широко расставив ноги и прижав руку к ушибленной пояснице. В другой руке он держал позолоченную герань.
– Где этот позолотчик? – заорал он. – Выходите, вы, ходячий анекдот!
Торнье спокойно высунул голову из окна операторской и, подняв брови, посмотрел вниз на директора.
– Вы меня звали, мистер Д'Уччия? Директор несколько раз втянул воздух, прежде чем снова смог рявкнуть.
– Торнье!
– Да, сэр!
– Все кончено, слышите?
– Что кончено, босс?
– Все. Я найду другого уборщика. Я куплю уборочный автомат. У вас две недели сроку.
– Скажи ему, что тебе не надо срока, – шепнул Рик. – Скажи ему, пусть сам убирает свое дерьмо. Пошли его.
– О'кей, мистер Д'Уччия, – ответил Торнье.
Д'Уччия стоял в коридоре, ругался и беспомощно размахивал позолоченной геранью. Наконец он швырнул цветок на пол, повернулся и, прихрамывая, вышел.
Рик присвистнул сквозь зубы.
– Он просто вне себя. Что ты такое сделал?
Торнье все ему рассказал.
– Он тебя не выкинет. – Техник покачал головой. – Он еще подумает. В наше время не так-то легко найти кого-нибудь на такую поганую работу.
– Ты его слышал. Он может заказать для уборки автоматическую машину.
– Глупости. Империо слишком скуп, чтобы расстаться с такой суммой. Кроме того, ему не на кого станет орать, машина лишит его этого удовольствия.
Торнье взглянул на него.
– А почему, собственно?
– Ну… – Рик запнулся. – А-а! Ты прав. Он и на это способен. Однажды он поднялся сюда и отлаял «маэстро». Он его и пинал, и орал на него, и тряс. После этого ему явно полегчало.
– Для Д'Уччии люди как машины, а машины как люди, – мрачно заметил Торнье. – И тут он вполне справедлив: одинаково обходится со всеми.
– Но ты ведь не собираешься ишачить здесь еще две недели?
– Почему же нет? У меня будет время без спешки поискать себе другую работу.
Рик недоверчиво ухмыльнулся и повернулся к машине. Он снял панель, открыл какой-то металлический барабан и достал из него большую катушку с гибкой лентой. Катушку он надел на стержень внутри механизма и стал продевать конец ленты через множество валиков. Казалось, вся лента изъедена червями: тысячи мелких отверстий и волнообразных вмятин покрывали ее по всей тридцатисантиметровой ширине. Торнье смотрел на все это с холодной враждебностью.
– Это лента для новой пьесы? – спросил он. Техник кивнул.
– Лента тоже совершенно новая, поэтому нужно вставлять осторожно, а то на нее налипнет пыль и всякая дрянь.
– Он остановил медленно вращающийся механизм, проколол шилом намеченное отверстие, дунул в него и запустил ленту снова.
– А что если лента повреждена или поцарапана? – спросил Торнье. – Актер на сцене упадет или нет? Рик покачал головой.
– Скорее всего нет. Если лента старая, актер споткнется или начнет мямлить, но «маэстро» это сразу заметит и исправит. «Маэстро» соединен обратной связью со сценой и непрерывно управляет действием. Он исправит любой сбой.
– Я думал, вся пьеса зависит от этой ленты. Ричард усмехнулся.
– В какой-то степени, но в целом все значительно сложнее. Это не просто механически воспроизведенное кукольное шоу, Торни. «Маэстро» руководит сценой, нет, более того, «маэстро» это и есть сама сцена, её, так сказать, электронный аналог. – Он ударил кулаком по металлическому кожуху. – Здесь заложены личности актеров. – «Маэстро» не просто прибор, как думают некоторые. С помощью микрофонов в зале он может замерять реакцию публики и… – Он умолк, увидев лицо старого актера, и нервно сглотнул. – Торни, не делай такое лицо. На вот, возьми сигарету.
Торнье дрожащими пальцами взял сигарету. Он взглянул на путаницу проводов, на ленту, медленно ползущую между валиками.
– Искусство! – прошипел он. – Театр! На кого ты, собственно, учился, Ричард? На инженера-кукловода? – Он вздрогнул всем своим худым телом и на негнущихся ногах вышел из операторской.
Рик слышал, как Торнье спустился по лестнице, ведущей на сцену. Он пожал плечами и снова склонился над машиной.
Через десять минут Торнье вернулся, неся ведро и щетку, с виноватым выражением полного раскаянья на лице.
– Извини… – промямлил он. – Я знаю, ты хочешь чего-то добиться, а…
– Не бери в голову.
– Это все проклятая пьеса, знаешь. Она меня выбила из колеи.
– Пьеса? Ты имеешь в виду «Анархию»? При чем здесь она? Ты в ней играл?
Торнье кивнул.
– Она не шла девятнадцать лет, разве что… а, это не в счет. Десять лет назад мы ее почти поставили. Мы репетировали несколько недель, но вся затея провалилась еще до премьеры: не хватило денег.
– У тебя была хорошая роль?
– Я должен был играть Андреева, – сказал Торнье, устало улыбнувшись.
Рик тихо присвистнул. – Это ведь главная роль. Чертовски не повезло. – Он подтянул ноги, чтобы Торнье мог подмести. – Это был тяжелый удар, надо думать.
– Да уж. Но если бы только это… Это были мои последние часы на сцене с Мелой Стоун.
– С Мелой Стоун? – Техник поднял брови:
Торнье кивнул.
Рик схватил листы сценария, помахал ими и бросил.
– Она здесь, Торни! Подумай только! Она играет Марку. Торнье сухо и коротко рассмеялся. Рик покраснел.
– Ну… я хотел сказать, роль играет ее манекен. Торнье с отвращением оглядел «маэстро».
– Ты хотел сказать, что этот твой механический режиссер заставляет играть ее резиновую куклу.
– Перестань, Торни. Злись хоть на весь свет, но не злись на меня за пристрастия публики. Не я изобрел автодраму.
– Я не злюсь на тебя. Мне просто противна эта штука. – Он ударил щеткой по машине.
– Ты как Д'Уччия, – неодобрительно проворчал Рик. – Вы, в общем-то, как две капли воды. Только Д'Уччия любит «маэстро», когда тот хорошо работает. Это же просто механизм. Как можно ненавидеть вещь, Торни?
– Ненавидеть? Много чести, – возразил Торнье. – Просто не люблю, как и воздушные такси. Это всего лишь дело вкуса.
– Может быть. Но зрителю нравится автодрама и на сцене, и по телевидению. И он получает то, что хочет.
– Но почему?
Рик рассмеялся.
– Почему? Потому что это бизнес. Кроме того, автодрама предсказуема, компактна, копируется в любом количестве и обеспечивает быструю смену репертуара. Сегодня вечером ты можешь посмотреть «Гамлета», завтра что-нибудь из Брехта, послезавтра Ибсена, Беккета или какой-нибудь водевиль на худой конец. Все на одном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17