– Спасибо, – скромненько сказал я и подумал: «Две триста... Нужно помнить, что „жадность фрайера сгубила“!.. Не надо хищничать. И на „Европу“ хватит, и домой что-то нужно будет прихватить... Не под одни же патефонные пластиночки укладывать ее в койку?! Ничего себе у них библиотека!.. Отпад!»
– Я вообще очень люблю вольфовские издания, – тем временем ворковал этот сановный поп и любовно поглаживал мою Библию по темно-красному переплету. – Вы никогда не сталкивались с его же Джоном Милтоном – «Потерянный и возвращенный рай»? Там тоже Гюстав Доре. Пятьдесят гравюр! Фантастически издано... Я был так счастлив, когда мне удалось приобрести эту вещь! А «Божественная комедия» Данте? С тем же Доре...
Я уже сообразил, что нарвался на настоящего книжника. Я только не понимал – насколько простираются его знания и известны ли ему подлинные каталожные цены. Если да, то я просто в заднице!
– А «Волшебные сказки» Шарля Перро с тем же Гюставом Доре?
– Как же, как же... – Я напрягся изо всех сил и, слава Богу, вспомнил один «адрес» на Петроградской, с которого я в прошлом году поимел сотни три-четыре. – Он еще Мережковского издавал.
Я потом этого Мережковского месяца три никому не мог втюхать!
– Ренана! – увлеченно подхватил хозяин кабинета. – А Писемского, Загоскина, Лажечникова, Гейне, Лессинга! Это все Маврикий Осипович Вольф – австриец, посвятивший всю свою жизнь российской культуре...
Я почувствовал себя мышкой, которую большой, ловкий и сытый кот весело перекидывает с лапы на лапу, прежде чем сомкнуть свои острые клыки на ее загривке. Не потому, что ему вдруг захотелось перекусить, а просто так – забавы ради...
Но тут мое детство вышвырнуло мне небольшой одноразовый спасательный круг.
– «Золотая библиотека для детей» – тоже издание Вольфа, – с трудом вымолвил я тоном нерадивого ученика.
– Верно, верно! Как я мог забыть?.. – улыбнулся мне этот большой священник. – А вам известно, что первый русский перевод Адама Мицкевича был издан у Вольфа?
Я никогда не читал Мицкевича, ни в издании Вольфа, ни в каком-либо другом. В то время я его даже в руках не держал.
– А как же?! – воскликнул я, впервые слыша об этом событии.
Наверное, именно тут я и прокололся. Потому что хозяин кабинета сразу же стал и хозяином положения.
А я катастрофически уменьшился в размерах...
Он мельком глянул на наручные часы. Это была старая золотая «Омега». Когда-то папа носил такие же.
– Прекрасный, прекрасный экземпляр. – Божий генерал вернулся на исходные позиции и снова погладил переплет моей Библии.
Теперь он смотрел на меня поверх своих странных очков менее приветливо, но зато с большим интересом. Я бы даже сказал, что он не смотрел на меня, а прохладно разглядывал.
«Пожалуй, хватит и двух штук, – перетрусил я. – Он скажет – тысяча семьсот, и за штуку восемьсот нужно отдавать и валить отсюда по холодку...»
– И вот теперь приходится расставаться, – с отвратительным, фальшиво-скорбным вздохом, почему-то сиплым голосом сказал я.
Конечно, этот поп был настоящим бойцом!
Наверное, он все просек про меня, и я сейчас просто лежал у него на ладони, а он рассматривал меня без особого интереса, словно энтомолог примитивную бабочку-капустницу, у которой с крылышек неожиданно осыпалась вся пыльца...
Но он ни на секунду не позволил себе унизить меня, уличить во всем том махровом вранье, которым я с самого начала наполнил его маленький и изящный кабинет. Напротив, он с поразительной деликатностью негромко спросил меня:
– Как по-вашему, сколько же может сейчас стоить эта превосходно сохранившаяся Библия?
Хотя он, ей-богу, был вправе прямо сказать: «Ну и сколько вы хотите за эту свою книжку?» Клянусь, мне было бы легче!
– Я полагаю... – начал было я светским тоном, но не выдержал и хрипло рванул к финишу: – Две тысячи рублей.
Он мягко улыбнулся мне, слегка выдвинул ящик письменного стола и стал доставать оттуда по одной сторублевой бумажке. И складывать их на зеленое сукно столешницы рядом с вольфовской Библией.
– Раз... два... три... четыре... – считал он.
Когда двадцатая сторублевка легла на девятнадцатую, этот пожилой и грузный человек в черной рясе со скромным серебряным крестом на груди пододвинул ко мне, сидящему напротив него по другую сторону письменного стола, тонкую пачку в две тысячи рублей и уже без улыбки, но неизменно вежливо произнес:
– Прошу вас. Будьте любезны.
Да, он был поистине деловым человеком!
Интересно, он действительно понял, что я никакой не наследник родовых ценностей, а обычный мелкий книжный спекулянт-перекупщик? Или я это все себе на нервной почве напридумывал?..
Тем не менее цель была достигнута, «капуста» получена, в определении стоимости Библии Валька-троллейбусник оказался совершенно прав (нужно будет завтра обязательно сказать ему об этом), и за все унижения последних пятнадцати минут я был обязан хоть как-то себя вознаградить!
Хозяин этого кабинета должен был увидеть во мне не обычного книжного «жучка» – даже если он об этом догадался! – но настоящего «делового человека» в области своих занятий. Тогда в какой-то степени это нас уравняет, и я частично избавлюсь от омерзительного состояния своей сомнительной победы.
– Не найдется ли у вас чистого листа бумаги? – окрепшим голосом спросил я.
Священник-интендант удивленно посмотрел на меня поверх узеньких полукруглых очков:
– Конечно, конечно! Для чего, позвольте поинтересоваться?
Я покровительственно улыбнулся его непониманию:
– Ну, должен же я написать вам расписку на полученную мною сумму.
Эту фразу я специально заковал в латы канцеляризма, чтобы подчеркнуть мое близкое знакомство с правилами денежных расчетов между деловыми людьми.
– Как вы сказали? – переспросил хозяин кабинета.
– Расписочку хочу написать...
Вот тут он привстал и посмотрел на меня, по известному армейскому выражению, «как солдат на вошь». И сказал тихо, с брезгливой укоризной, без малейшего намека на мягкость и доброту:
– Да Бог с вами, молодой человек. Какая там расписка.
Вконец раздавленный, я встал из «папиного» кресла на ватных ногах.
Моя дурацкая зеленая велюровая шляпа упала на пол. Стерва...
Пока я нагибался, поднимал ее, хозяин кабинета уже стоял у стола во весь свой рост и откровенно ждал моего ухода.
* * *
Я шел по узенькому коридорчику к выходу и в большом накладном кармане моего шикарного бежевого пальто – с «полным перерождением ткани» от древности – придерживал две тысячи, полученные мною за прекрасную вольфовскую Библию с иллюстрациями Гюстава Доре. А ведь только несколько дней тому назад я жульнически выклянчил эту Библию всего за пятнадцать рублей у какой то несчастной полусумасшедшей старухи «из бывших».
1 2 3 4 5 6 7 8 9