— Откуда вы едете? Разве монахи вашего ордена имеют привычку рыскать здесь в такое время?
— Ваше сиятельство! — пролепетал фрей Арсенио, застигнутый врасплох вопросом, которого он вовсе не ожидал.
— Посмотрим, посмотрим, — продолжал граф, — отвечайте сию же минуту, да без уверток.
— Я не понимаю, ваше сиятельство, за что вы так сердитесь на меня; клянусь вам, я ни в чем не виноват.
— Ха-ха-ха! — мрачно рассмеялся граф. — Вы спешите защищаться прежде, чем вам предъявили обвинение; стало быть, вы чувствуете себя виновным.
Фрей Арсенио знал ревность графа, которую тот не умел скрывать, так что она обнаруживалась каждую минуту, при всех. Теперь он понял, что муж узнал тайну донны Клары, и оценил опасность, грозившую ему за то, что был сообщником графини. Однако он надеялся, что граф знает только о некоторых обстоятельствах, а подробности путешествия графини ему не известны. Хотя монах в глубине души дрожал при мысли об опасности, которой он, без сомнения, подвергался, находясь один, без защиты, в руках человека, ослепленного гневом и желанием отомстить за то, что считал пятном для своей чести, он все же решил, что бы ни случилось, не изменять доверию, оказанному ему несчастной женщиной. Он поднял голову и твердым голосом, удивительным для него самого, ответил:
— Ваше сиятельство, вы — губернатор на Эспаньоле, у вас есть право распоряжаться людьми, находящимися в вашем подчинении, вы располагаете властью почти самодержавной; но, насколько мне известно, вы не имеете права обижать меня ни словом, ни поступками, не имеете права подвергать меня допросу. Надо мной есть власть, от которой я завишу. Отведите меня к ним, предайте меня их суду; если я совершил какой-нибудь проступок, они меня накажут, — им одним принадлежит право осуждать меня или прощать.
Граф выслушал этот решительный ответ монаха, кусая губы от досады и гневно топая ногой; он не ожидал встретить такой решительный отпор.
— Вот как! — вскричал он, когда фрей Арсенио наконец замолчал. — Вы не хотите отвечать?
— Не хочу, ваше сиятельство, — сказал монах холодно, — потому что вы не имеете право допрашивать меня.
— Вы забываете, сеньор падре, только одно: если я не имею права, то имею силу, по крайней мере теперь.
— Неужели вы способны употребить силу во зло, против беззащитного человека? Я не воин, физическая боль меня страшит, я не знаю, как вынесу пытку, которой вы меня подвергнете, но знаю наверняка только одно…
— Что же, позвольте вас спросить, сеньор падре?
— Я скорее умру, чем отвечу хоть на один ваш вопрос.
— Это мы увидим, — сказал граф насмешливо, — если вы меня вынудите прибегнуть к насилию.
— Увидите, — сказал францисканец голосом кротким, но твердым, показывавшим неизменную решимость.
— В последний раз вас предупреждаю — берегитесь, подумайте.
— Я уже все обдумал… Я нахожусь в вашей власти; пользуйтесь моей слабостью как вам заблагорассудится. Я не стану даже пытаться прибегнуть к защите — это бесполезно. Я буду не первым монахом моего ордена, который падет мучеником, исполнив свой долг; другие предшествовали мне и другие последуют за мной на этом горестном пути.
Граф с гневом топнул нагой. Безмолвные и неподвижные, присутствующие с испугом переглядывались между собой. Они предвидели, что эта сцена между двумя людьми, из которых ни тот, ни другой не хотел уступить, а граф, ослепленный яростью, скоро не будет в состоянии повиноваться здравым советам рассудка, скоро получит страшную развязку.
— Ваше сиятельство, — прошептал дон Антонио де Ла Ронда, — звезды начинают бледнеть на небе, скоро рассветет, а мы еще далеко от дома, не лучше ли отправиться в путь не медля?
— Молчите! — отвечал граф с презрительной улыбкой. — Педро, — обратился он к одному из слуг, — подай фитиль.
Слуга сошел с лошади и приблизился к графу с длинным фитилем в руках.
— Пальцы! — лаконично сказал граф.
Слуга подошел к монаху, тот не колеблясь протянул обе руки, хотя лицо его было покрыто страшной бледностью, а все тело дрожало. Педро равнодушно намотал фитиль между пальцами монаха, потом обернулся к графу.
— В последний раз спрашиваю, монах, — сказал граф, — будешь ты говорить?
— Мне нечего вам говорить, ваше сиятельство, — отвечал фрей Арсенио кротким голосом.
— Зажги! — приказал граф, до крови закусив себе губы.
Слуга с тем бесстрастным повиновением, которое отличает людей этого сословия, зажег фитиль. Монах упал на колени, поднял глаза к небу, лицо его приняло мертвенный оттенок, холодный пот выступил на висках, волосы стали дыбом. Страдание, которое он испытывал, должно было быть ужасным, — грудь его с усилием вздымалась, но приоткрытые губы оставались безмолвны. Граф с беспокойством смотрел на него.
— Будешь ты говорить, монах? — спросил он глухим голосом.
Монах обратил к нему лицо, подергивающееся от боли и, бросив на него взгляд, полный невыразимой кротости, сказал:
— Благодарю, ваше сиятельство, за то, что вы мучили меня, боль не существует для человека с живой верой.
— Будь ты проклят, негодяй! — вскричал граф, ударив его в грудь сапогом. — На лошадей, сеньоры, на лошадей! Мы должны доехать до дома до восхода солнца.
Испанцы сели на лошадей и удалились, бросая сочувственные взгляды на бедного монаха. Фрей Арсенио, побежденный страданиями, без чувств упал на землю.
Глава XXVII. Организация колонии
Тройная экспедиция, такая серьезная, как та, которую задумал Монбар, требовала необыкновенной осторожности. Несколько пунктов, занимаемых буканьерами на испанском острове, совсем не походили на города; это были скопления хижин, выстроенных беспорядочно, по прихоти хозяев, занимавших пространство в двадцать раз больше того, которое они должны были бы занять, что делало почти невозможным защиту этих пунктов от нападения испанцев, если бы тем пришло на ум покончить разом со всеми опасными соседями. Во-первых, Марго, самый важный по стратегическому положению пункт во всех французских владениях, было жалким селением, без полиции, без правильной организации, где говорили на всех языках и куда испанские шпионы прокрадывались без каких-либо затруднений, не подвергаясь опасности быть узнанными, и разведывали таким образом все планы флибустьеров.
Монбар, прежде чем атаковать испанцев, не без оснований подозревая, что те уже знали о причинах его присутствия на острове — от дона Антонио де Ла Ронда или от других шпионов, — и на желая, когда он приготовился неожиданно напасть на неприятеля, чтобы его самого захватили врасплох, решил обезопасить Марго от внезапного нападения. Было решено созвать на адмиральский люгер большой совет флибустьеров. Таким образом решения, принятые на совете, не дойдут до ушей неприятеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76