— Что случилось? — шепотом спросил монах, которого эти проделки начали серьезно тревожить.
— Нам навстречу во весь опор скачут всадники.
— Всадники в такое позднее время ночи в степи? — недоверчиво спросил фрей Арсенио. — Это невозможно!
— Но ведь вы же едете? — заметил индеец с насмешливой улыбкой.
— Гм! Это правда, — прошептал монах, пораженный логикой этого ответа. — Кто бы это мог быть?
— Не знаю, но скоро увидим, — произнес кариб.
Прежде чем монах успел спросить кариба о его намерениях, Прыгун скользнул в высокой траве и исчез, оставив растерявшегося и испуганного фрея Арсенио совершенно одного. Прошло несколько минут, в продолжение которых монах старался услышать, впрочем напрасно, стук копыт, который индеец со своим тонким слухом уже давно различил среди смутного шума равнины. Монах, считая себя совсем брошенным своим проводником, уже собирался продолжить путь в одиночку, отдавшись в руки Провидения, когда рядом с ним в траве послышался легкий шелест и появился индеец.
— Я их видел, — сказал он.
— Ага! — заметил монах. — И кто же эти люди?
— Такие же белые, как и вы.
— Стало быть, испанцы?
— Да, испанцы.
— Тем лучше, — продолжал фрей Арсенио, которого это приятное известие окончательно успокоило. — А много их?
— Пятеро или шестеро. Они, как и вы, направляются к дель-Ринкону, куда, как я понял, очень спешат.
— О, это прекрасно! Где же они теперь?
— На расстоянии двух полетов копья; судя по направлению, которого они держатся, они проедут мимо того места, где стоите вы.
— Тем лучше, нам остается только подождать их.
— Вы как хотите, а мне ни к чему встречаться с ними.
— Это правда, друг мой, — произнес монах с понимающим видом, — может быть, эта встреча будет неприятна для вас… Позвольте же поблагодарить вас за то, что вы меня проводили до этого места.
— Так вы решили ждать их? Я могу, если хотите, провести вас так, что вы с ними не встретитесь.
— Я не имею никакой причины прятаться от людей моего цвета кожи, кто бы они ни были; я уверен, что найду в них друзей.
— Хорошо, мне нечего вмешиваться в ваши дела… Но шум приближается, они скоро подъедут. Я оставляю вас, им незачем видеть меня здесь.
— Прощайте.
— Последняя просьба: если вдруг им вздумается спросить вас, кто служил вам проводником, не говорите.
— Вряд ли они спросят меня об этом.
— Все равно, обещайте мне, если это случится, сохранить тайну.
— Хорошо, я буду молчать, если вы этого требуете, хотя и не понимаю причины этой просьбы.
Не успел еще монах договорить, как индеец исчез. Всадники быстро приближались, лошадиный топот становился все громче. Вдруг из мрака выскочили несколько теней, едва заметных в темноте, и отрывистый голос спросил:
— Кто идет?
— Друг, — ответил монах.
— Скажите ваше имя, — продолжал тот же голос гневным тоном, и сухой звук взводимого курка неприятно отозвался в ушах монаха. — В этих местах по ночам друзей не бывает.
— Я бедный французский монах и еду в дель-Ринкон; меня зовут фрей Арсенио Мендоса.
В ответ на слова монаха раздался хриплый крик, но был ли это крик радости или гнева, монах не разобрал, — всадники налетели на него как молнии, прежде чем он успел понять причину такого быстрого движения.
— Эй, сеньоры! — вскричал он голосом, дрожащим от волнения. — Что это значит? Разве я имею дело с разбойниками?
— Тихо, тихо, успокойтесь, сеньор падре, — сказал грубый голос, показавшийся монаху знакомым. — Мы не разбойники, а такие же испанцы, как и вы, и ничто не могло доставить нам большего удовольствия, как встреча с вами в эту минуту.
— Я очень рад слышать это, кабальерос; признаюсь, что резкость вашего обращения сначала очень меня встревожила, но теперь я вполне успокоился.
— Тем лучше, — с иронией ответил незнакомец, — потому что мне нужно с вами поговорить.
— Поговорить со мной, сеньор? — удивленно переспросил монах. — Но мне кажется, что время и место не совсем подходят для разговора. Если вы соизволите подождать, пока мы доедем до дома, то там я буду полностью к вашим услугам.
— Перестаньте болтать и слезайте с лошади, — грубо сказал незнакомец. — Если вы, конечно, не хотите, чтобы я вас стащил.
Монах с испугом огляделся: всадники смотрели на него с мрачным видом и, по-видимому, вовсе небыли расположены помогать ему. Фрей Арсенио как лицо духовное и по природе своей вовсе не был храбр; это приключение начало серьезно пугать его. Он не знал еще, в чьи руки попал, но все заставляло его предполагать, что эти люди, кто бы они ни были, относятся к нему недоброжелательно. Однако, всякое сопротивление было невозможно. Он решил повиноваться, но не без вздоха сожаления о том, что пренебрег советом кариба. В конце концов он слез с лошади и стал перед своим строгим допросчиком.
— Зажгите факел, — сказал незнакомый всадник. — Я хочу, чтобы этот человек меня узнал; узнав, кто я, он поймет, что ему не удастся отвертеться от моих вопросов и что только одна откровенность может спасти его от грозящей ему участи.
Монах понимал все меньше и меньше. Он уже начал думать, что все это кошмарный сон. Между тем по приказанию всадника один из людей в его свите зажег факел из дерева окота. Как только пламя осветило лицо незнакомца, монах вздрогнул от удивления и черты его тотчас прояснились.
— Слава Богу! — вскричал он, сложив руки, тоном неописуемой радости. — Возможно ли, чтоб это были вы, сеньор дон Стенио Безар? Я вовсе не думал, что в эту ночь буду иметь счастье встретиться с вами, сеньор граф. Я не узнал вас и почти испугался.
Граф не ответил и только улыбнулся. Дон Стенио Безар мчался из Санто-Доминго во весь опор, чтобы удостовериться в сведениях, доставленных ему доном Антонио де Ла Ронда, и вдруг нечаянно, в ту минуту, когда подъезжал к цели своей поездки, он наткнулся на фрея Арсенио Мендоса, то есть на единственного человека, который мог доказать ему справедливость или ложь уверений шпиона, донесшего на донну Клару ее мужу. Трусость фрея Арсенио была давно известна его землякам, следовательно, ничего не могло быть легче как добиться от него правды со всеми подробностями. Граф был почти уверен, что если он хорошенько напугает фрея Арсенио, то монах признается во всем, что ему известно. Следует, однако, заметить, что, действуя таким образом, граф вовсе не имел намерения в действительности применить к бедному монаху меры, непохвальные всегда, но в особенности бесславные для человека в его положении; к несчастью, столкнувшись с непредвиденным и непонятным для него сопротивлением монаха, граф поддался гневу и необдуманно отдал приказания, жестокость которых ни в коем случае нельзя оправдать.
Помолчав несколько секунд, дон Стенио проницательно посмотрел на монаха, как будто хотел узнать его тайные мысли и, грубо схватив его за руку, сказал сердитым голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76