– поинтересовался сенатор.
– Видна уже пыль, поднятая их конницей. Нельзя терять ни минуты. Я могу рассчитывать на вас, сенатор?
– Вполне!
– В таком случае, идемте. Они вышли.
Кидд, действительно, со свойственным ему макиавеллизмом, подготовил новое предательство, первой жертвой которого стал он сам.
В городе царило смятение. Улицы были запружены спешившими на свои посты солдатами, бегущими куда-то в панике стариками и женщинами с детьми, пеонами, примчавшимися в крепость с искаженными от страха лицами; повсюду носился ошалелый скот, брошенный на произвол судьбы погонщиками, которые были призваны занять свои посты на укреплениях. А вдали в облаках пыли показалась уже лавина индейской конницы, катившейся к стенам крепости со скоростью вихря.
– Их много! – шепнул сенатор на ухо полковнику.
– Их слишком много, -ответил полковник. – Но тише! Не подавайте вида!
Прошло двадцать минут – двадцать минут невыразимо тревожной тишины, в продолжение которой защитники Квитовака могли наблюдать за противником и представить себе грозную опасность, надвигавшуюся на них. Да, это не бьм один из обычных партизанских индейских набегов на границу; на этот раз, говоря словами одного очевидца, «казалось, что индейское море вышло из своих берегов».
Индейцы мчались во весь опор. Большинство их были вооружены огнестрельным оружием. Они неслись с диким воинственным гиканьем, припав к лукам своих седел и вызывающе потрясая в воздухе копьями, луками и ружьями.
Подскакав к стенам укреплений, всадники взвихрились, потом, внезапно приподнявшись на стременах, осыпали мексиканцев градом пуль и стрел. Солдаты, не дрогнув, послали ответный залп; десятки заметавшихся по степи коней без седоков наглядно свидетельствовали о меткости их огня. К несчастью для мексиканцев, солнце уже садилось. Очевидно, индейцы, любители ночных атак, заранее приурочили свое появление к этому времени.
Полковник, предвидя, что ему придется, быть может, спасаться бегством, поставил в резерв отряд из полусотни самых смелых кавалеристов, приказав им ожидать его дальнейших распоряжений.
Между тем после первой отбитой атаки индейцы отступили за пределы ружейного выстрела и не возобновляли нападения. Только немногие из всадников, на самых горячих скакунах, носились врассыпную под стенами крепости, подбирая раненых и заарканивая коней. Полковник запретил стрелять по ним – не из чувства человеколюбия, конечно, а ради экономии боевых припасов, которыми гарнизон располагал в весьма ограниченном количестве.
Тем временем на землю спустилась темная, непроглядная ночь.
Индейцы не разжигали огней. Это обстоятельство крайне тревожило полковника. Прошло несколько часов, а индейцы все еще не начинали штурма.
Над городом и его окрестностями нависла гнетущая тишина. Казалось, что индейцы сгинули по мановению руки. Тщетно пытались мексиканцы разглядеть в потемках какиенибудь движущиеся или ползущие тени: никого не было видно, ничего не было слышно.
Нет ничего мучительнее такого ожидания нависшей и близкой опасности.
Вдруг громадное зарево осветило окрестные поля; в причудливых отблесках пламени отовсюду повыскакивали черные силуэты, и могучий, дикий и нестройный боевой клич оглушил мексиканцев. В то же мгновение тучи зажженных стрел градом посыпались на осажденных, а на самом гребне крепостного вала появились головы индейцев.
И вот при фантастическом свете подожженного индейцами леса, который, как гигантский факел, освещал им путь, завязался рукопашный бой – ожесточенная и беспримерная схватка между мексиканцами и индейцами.
Место каждого поверженного индейца мгновенно занимал другой; несмотря на отчаянное мужество мексиканцев, невзирая на их решимость стоять насмерть, наступил час, когда мощная, все возрастающая волна индейцев, нахлынув со всех сторон на укрепления, затопила и поглотила защитников крепости своей численной громадой.
Квитовак был взят; дальнейшее сопротивление стало невозможно. Уже горело немало домов; еще несколько минут – и весь город превратится в пылающее горнило. Полковник и сенатор храбро дрались, пока оставался хоть луч надежды отстоять город. Когда же и эта надежда погасла, они направили все свои усилия на спасение тех, кто каким-то чудом выскочил живым из этого страшного побоища. Собирая попутно вокруг себя всех уцелевших защитников, они кинулись на главную площадь, где все еще стоял в резерве кавалерийский эскадрон полковника де Ниса. Все вскочили в седла, и полковник отдал приказ к отступлению.
Маленький отряд понесся как ураган, опрокидывая и сметая все на своем пути. Потеряв треть своего состава, отряд прорвался сквозь линии индейцев и, оторвавшись от неприятеля, направился к асиенде дель Торо.
Глава XXXIX. УБИЙЦА ИЗОБЛИЧЕН
Обморок маркиза продолжался недолго; стараниями сына и дочери он скоро пришел в себя. Первые слова его были обращены к донье Марианне.
– Дорогая! – прошептал он, прижимая к своей груди дочь. – Спасительница наша!
Смущенная и счастливая девушка выскользнула из объятий отца.
– Значит, ты все-таки признаешь, отец, что я сдержала свое слово?
– Еще бы! Да тут в двадцать раз больше того, что я потерял, – сказал маркиз, обводя взором золотоносную жилу. Девушка от радости захлопала в ладоши.
– Как я рада! Как я рада! Я знала, что она не обманет меня. Эти слова, сорвавшиеся на радостях с языка дочери, поразили дона Фернандо:
– О ком, собственно, ты говоришь, дитя мое?
– О той, которая открыла мне тайну этих сокровищ. Маркиз не стал более настаивать.
– Мариано, – обратился он к тигреро, – вы останетесь здесь на ночь сторожить. Не подпускайте никого близко к руднику.
– Будьте покойны, ми амо, – отвечал храбрый юноша. – Пока я жив, ни одна душа не приблизится к нему.
– Прощайте! На заре вас сменят, – сказал маркиз.
– А хотя бы и позже, ми амо! – ответил тигреро и, подобрав все орудия и фонари, устроился в яме, в нескольких шагах от мертвого тела.
А четверо остальных не спеша вернулись в замок, беседуя о чудесном открытии, которое спасло от нищеты фамилию маркизов де Могюер.
Все вошли в голубую гостиную. Несмотря на поздний час, никому не хотелось спать, все испытывали потребность поделиться своими впечатлениями о находке.
– Так, значит, ты не сама догадалась о существовании этого золотоносного рудника? – обратился маркиз к дочери. – Ты только что призналась в этом.
– Конечно! Одна особа дала мне подробные указания, как обнаружить эти сокровища.
– Но что это за особа и как может она лучше меня знать это поместье? Наше семейство владеет этим имением вот уже триста лет, и никто из его членов никогда и не подозревал о существовании этого рудника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Видна уже пыль, поднятая их конницей. Нельзя терять ни минуты. Я могу рассчитывать на вас, сенатор?
– Вполне!
– В таком случае, идемте. Они вышли.
Кидд, действительно, со свойственным ему макиавеллизмом, подготовил новое предательство, первой жертвой которого стал он сам.
В городе царило смятение. Улицы были запружены спешившими на свои посты солдатами, бегущими куда-то в панике стариками и женщинами с детьми, пеонами, примчавшимися в крепость с искаженными от страха лицами; повсюду носился ошалелый скот, брошенный на произвол судьбы погонщиками, которые были призваны занять свои посты на укреплениях. А вдали в облаках пыли показалась уже лавина индейской конницы, катившейся к стенам крепости со скоростью вихря.
– Их много! – шепнул сенатор на ухо полковнику.
– Их слишком много, -ответил полковник. – Но тише! Не подавайте вида!
Прошло двадцать минут – двадцать минут невыразимо тревожной тишины, в продолжение которой защитники Квитовака могли наблюдать за противником и представить себе грозную опасность, надвигавшуюся на них. Да, это не бьм один из обычных партизанских индейских набегов на границу; на этот раз, говоря словами одного очевидца, «казалось, что индейское море вышло из своих берегов».
Индейцы мчались во весь опор. Большинство их были вооружены огнестрельным оружием. Они неслись с диким воинственным гиканьем, припав к лукам своих седел и вызывающе потрясая в воздухе копьями, луками и ружьями.
Подскакав к стенам укреплений, всадники взвихрились, потом, внезапно приподнявшись на стременах, осыпали мексиканцев градом пуль и стрел. Солдаты, не дрогнув, послали ответный залп; десятки заметавшихся по степи коней без седоков наглядно свидетельствовали о меткости их огня. К несчастью для мексиканцев, солнце уже садилось. Очевидно, индейцы, любители ночных атак, заранее приурочили свое появление к этому времени.
Полковник, предвидя, что ему придется, быть может, спасаться бегством, поставил в резерв отряд из полусотни самых смелых кавалеристов, приказав им ожидать его дальнейших распоряжений.
Между тем после первой отбитой атаки индейцы отступили за пределы ружейного выстрела и не возобновляли нападения. Только немногие из всадников, на самых горячих скакунах, носились врассыпную под стенами крепости, подбирая раненых и заарканивая коней. Полковник запретил стрелять по ним – не из чувства человеколюбия, конечно, а ради экономии боевых припасов, которыми гарнизон располагал в весьма ограниченном количестве.
Тем временем на землю спустилась темная, непроглядная ночь.
Индейцы не разжигали огней. Это обстоятельство крайне тревожило полковника. Прошло несколько часов, а индейцы все еще не начинали штурма.
Над городом и его окрестностями нависла гнетущая тишина. Казалось, что индейцы сгинули по мановению руки. Тщетно пытались мексиканцы разглядеть в потемках какиенибудь движущиеся или ползущие тени: никого не было видно, ничего не было слышно.
Нет ничего мучительнее такого ожидания нависшей и близкой опасности.
Вдруг громадное зарево осветило окрестные поля; в причудливых отблесках пламени отовсюду повыскакивали черные силуэты, и могучий, дикий и нестройный боевой клич оглушил мексиканцев. В то же мгновение тучи зажженных стрел градом посыпались на осажденных, а на самом гребне крепостного вала появились головы индейцев.
И вот при фантастическом свете подожженного индейцами леса, который, как гигантский факел, освещал им путь, завязался рукопашный бой – ожесточенная и беспримерная схватка между мексиканцами и индейцами.
Место каждого поверженного индейца мгновенно занимал другой; несмотря на отчаянное мужество мексиканцев, невзирая на их решимость стоять насмерть, наступил час, когда мощная, все возрастающая волна индейцев, нахлынув со всех сторон на укрепления, затопила и поглотила защитников крепости своей численной громадой.
Квитовак был взят; дальнейшее сопротивление стало невозможно. Уже горело немало домов; еще несколько минут – и весь город превратится в пылающее горнило. Полковник и сенатор храбро дрались, пока оставался хоть луч надежды отстоять город. Когда же и эта надежда погасла, они направили все свои усилия на спасение тех, кто каким-то чудом выскочил живым из этого страшного побоища. Собирая попутно вокруг себя всех уцелевших защитников, они кинулись на главную площадь, где все еще стоял в резерве кавалерийский эскадрон полковника де Ниса. Все вскочили в седла, и полковник отдал приказ к отступлению.
Маленький отряд понесся как ураган, опрокидывая и сметая все на своем пути. Потеряв треть своего состава, отряд прорвался сквозь линии индейцев и, оторвавшись от неприятеля, направился к асиенде дель Торо.
Глава XXXIX. УБИЙЦА ИЗОБЛИЧЕН
Обморок маркиза продолжался недолго; стараниями сына и дочери он скоро пришел в себя. Первые слова его были обращены к донье Марианне.
– Дорогая! – прошептал он, прижимая к своей груди дочь. – Спасительница наша!
Смущенная и счастливая девушка выскользнула из объятий отца.
– Значит, ты все-таки признаешь, отец, что я сдержала свое слово?
– Еще бы! Да тут в двадцать раз больше того, что я потерял, – сказал маркиз, обводя взором золотоносную жилу. Девушка от радости захлопала в ладоши.
– Как я рада! Как я рада! Я знала, что она не обманет меня. Эти слова, сорвавшиеся на радостях с языка дочери, поразили дона Фернандо:
– О ком, собственно, ты говоришь, дитя мое?
– О той, которая открыла мне тайну этих сокровищ. Маркиз не стал более настаивать.
– Мариано, – обратился он к тигреро, – вы останетесь здесь на ночь сторожить. Не подпускайте никого близко к руднику.
– Будьте покойны, ми амо, – отвечал храбрый юноша. – Пока я жив, ни одна душа не приблизится к нему.
– Прощайте! На заре вас сменят, – сказал маркиз.
– А хотя бы и позже, ми амо! – ответил тигреро и, подобрав все орудия и фонари, устроился в яме, в нескольких шагах от мертвого тела.
А четверо остальных не спеша вернулись в замок, беседуя о чудесном открытии, которое спасло от нищеты фамилию маркизов де Могюер.
Все вошли в голубую гостиную. Несмотря на поздний час, никому не хотелось спать, все испытывали потребность поделиться своими впечатлениями о находке.
– Так, значит, ты не сама догадалась о существовании этого золотоносного рудника? – обратился маркиз к дочери. – Ты только что призналась в этом.
– Конечно! Одна особа дала мне подробные указания, как обнаружить эти сокровища.
– Но что это за особа и как может она лучше меня знать это поместье? Наше семейство владеет этим имением вот уже триста лет, и никто из его членов никогда и не подозревал о существовании этого рудника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88