Рурк – и автор – понимают, что гнев способен погубить не только того, против кого он направлен, – гнев убивает и того, кто несет его в сердце. Такое можно написать только основываясь на личном опыте. Впрочем, – перебила сама себя Марис, – возможно, я преувеличиваю, и все дело только в том, что он чувствует себя ущербным и завидует всем, кто здоров. И все же… все же мне кажется – есть что-то, что я пропустила, не заметила…
Она вдруг негромко рассмеялась и отпила глоток вина.
– Интересно было бы узнать, что это может быть? Этот человек уже преподнес мне несколько сюрпризов, и не все они были приятными. – Марис слегка пожала плечами:
– Вот, пожалуй, и все, папа. Ну как, ответила я на твой вопрос?
Некоторое время Дэниэл задумчиво разглядывал ее, продолжая машинально набивать трубку табаком. Курил он теперь редко, но Марис знала – отказаться от самого ритуала Дэниэлу было гораздо труднее, чем от никотинового допинга. Кроме того, отец всегда говорил: чтобы собраться с мыслями, что ему необходимо чем-то занять руки.
– Вообще-то, – проговорил наконец Дэниэл, – я спросил тебя о Ное, а не об этом твоем гениальном и сердитом авторе.
Марис почувствовала, что ее лицо заливается краской. Добрых десять минут она расписывала Паркера, а оказывается, Дэниэл говорил о ее муже.
– Ну, в общем… Он… Да, пожалуй. Я бы не сказала, что он меня расстроил, но… Честно говоря, мне действительно было неприятно узнать о его встрече с Блюмом. И еще больше я была огорчена, что он ни слова мне не сказал об этом.
Отложив в сторону трубку, Дэниэл взял со столика стакан с виски. Задумчиво разглядывая янтарную жидкость, он спросил:
– Ной сказал тебе, что встречался с Говардом Бэнкрофтом в тот самый день, когда Говард покончил с собой?
Тон, каким был задан этот вопрос, заставил Марис вздрогнуть. Она сразу поняла – отцом движет не праздное любопытство, но, к чему Дэниэл клонит, Марис не понимала.
– Он… он упоминал об этом. Да.
– Ной побывал у Говарда меньше чем за два часа до трагедии.
Вино вдруг показалось Марис безвкусным, и она отставила бокал в сторону. Ладони у нее были влажными, и она машинально потерла их друг о друга.
– А о чем они разговаривали?
– Ной утверждает, что Говард хотел показать ему новый вариант лицензионного договора между «Мадерли-пресс» и одним из наших зарубежных партнеров. Ной одобрил все сделанные Говардом поправки. Так, во всяком случае, он утверждает.
– Ты… – Марис слегка покашляла. – У тебя есть какие-то сомнения?
– Для сомнений у меня нет оснований. Как будто нет, но…
Марис, затаив дыхание, ждала, что Дэниэл скажет дальше.
– Но?.. – не выдержала она наконец. Дэниэл покачал головой:
– Секретарь Говарда сказал мне, что в тот день его патрон ни с кем больше не встречался и что, когда он уходил домой, на нем лица не было.
– И что это значит?
– Это значит, что он выглядел весьма расстроенным. Во всяком случае, так показалось его секретарю. – Дэниэл отпил глоток виски. – Возможно, конечно, что одно никак не связано с другим. Говарда могло расстроить что-то совсем другое – например, какие-то личные проблемы, которые не имеют никакого отношения ни к Ною, ни к «Мадерли-пресс». К тому же у него недавно умерла мать, которую он очень любил…
Но Марис видела – Дэниэл сам не верит в то, что он только что сказал. В противном случае он бы не стал заводить этот странный разговор.
– Скажи честно, папа, неужели ты думаешь…
– Я вижу, вы начали без меня! – громко сказал Ной, распахивая широкие двойные двери кабинета. – Извините, что заставил вас ждать… – Он приблизился к Марис и поцеловал ее в губы, потом слегка причмокнул. – Отличное вино. «Шардонэ» и, кажется, очень хорошего года? – добавил Ной с видом знатока.
– Да, – подтвердила Марис и, встав с кресла, снова направилась к бару, стараясь скрыть от себя и от мужа свое волнение. – Налить тебе?
– Нет, спасибо, лучше я выпью то же, что и Дэниэл, только без льда. У меня был тяжелый день.
Пожав руку тестю, Ной опустился на низенький диванчик и принял из рук Марис бокал.
– Ну, за здоровье присутствующих! Кстати, Максина просила передать, что ужин будет готов через десять минут.
– Надеюсь, она не пересолила рагу, как в прошлый раз, – проворчал Дэниэл.
– Максина никогда не пересаливает, – возразила Марис, удивляясь про себя, как они могут так спокойно обсуждать столь тривиальные вещи, как пересоленная телятина, если всего несколько секунд назад разговор шел о загадочном самоубийстве Говарда.
– Пересолено оно или нет, вам лучше поспешить, иначе от него ничего не останется, – сказал Ной и первым поднялся с дивана. – Я просто умираю с голода!
«Возможно, одно никак не связано с другим», – пронеслось в голове у Марис. Ей очень хотелось этому верить, ведь речь шла не о ком-то постороннем, а о ее муже – о человеке, в которого она влюбилась когда-то и которого продолжала любить, о мужчине, с которым она делила постель и от которого хотела иметь ребенка.
– Идем, – сказала она, протягивая ему руку, и Ной рассеянно накрыл ее пальцы своей рукой, продолжая разговаривать с Дэниэлом. Этот жест выглядел таким семейным и глубоко интимным, что Марис почувствовала себя успокоенной.
Ужин прошел превосходно. Нежнейшее телячье рагу было выше всяческих похвал. К тому времени, когда Максина подала чай и тарталетки с лимонной цедрой, Дэниэл уже зевал. Сразу после ужина он попросил у Марис и зятя прощения, сказав, что хочет отдохнуть.
– Посидите еще, если хотите, – сказал он, вставая. – Максина приготовит вам кофе. А мне пора в постель – завтра я иду на похороны Говарда, нужно встать пораньше. – Он вздохнул. – Печальное событие, но ничего не поделаешь!
– Спокойной ночи, папа, – ответила Марис. – Но мы, пожалуй, тоже поедем. Сегодня у всех нас был тяжелый день.
Дэниэл первым вышел из гостиной. Марис задержалась и задержала Ноя. Как только дверь за папой закрылась, она повернулась к мужу и, привстав на цыпочки и взявшись за лацканы его пиджака, нежно поцеловала.
– Знаешь что, – сказала она, – я сейчас поеду домой, а ты еще немного побудь с отцом, ладно? Ной обнял ее за талию и привлек к себе.
– Мне казалось, на сегодняшний вечер у нас с тобой было запланировано одно мероприятие…
– Я помню, но мне хотелось попросить тебя об одолжении. Не мог бы ты помочь отцу лечь? Я знаю, это не твое дело, но…
– Да нет, пожалуйста….
– Понимаешь, папа всегда так сердится, когда речь заходит об этой ужасной лестнице и о том, как ему трудно подниматься наверх, а я имела неосторожность заговорить с ним об этом, когда наливала ему вторую порцию виски. Вот если бы ты придумал какой-нибудь предлог, чтобы подняться с ним, тогда это бы не выглядело, будто ты его сопровождаешь. А уж я бы постаралась тебя отблагодарить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Она вдруг негромко рассмеялась и отпила глоток вина.
– Интересно было бы узнать, что это может быть? Этот человек уже преподнес мне несколько сюрпризов, и не все они были приятными. – Марис слегка пожала плечами:
– Вот, пожалуй, и все, папа. Ну как, ответила я на твой вопрос?
Некоторое время Дэниэл задумчиво разглядывал ее, продолжая машинально набивать трубку табаком. Курил он теперь редко, но Марис знала – отказаться от самого ритуала Дэниэлу было гораздо труднее, чем от никотинового допинга. Кроме того, отец всегда говорил: чтобы собраться с мыслями, что ему необходимо чем-то занять руки.
– Вообще-то, – проговорил наконец Дэниэл, – я спросил тебя о Ное, а не об этом твоем гениальном и сердитом авторе.
Марис почувствовала, что ее лицо заливается краской. Добрых десять минут она расписывала Паркера, а оказывается, Дэниэл говорил о ее муже.
– Ну, в общем… Он… Да, пожалуй. Я бы не сказала, что он меня расстроил, но… Честно говоря, мне действительно было неприятно узнать о его встрече с Блюмом. И еще больше я была огорчена, что он ни слова мне не сказал об этом.
Отложив в сторону трубку, Дэниэл взял со столика стакан с виски. Задумчиво разглядывая янтарную жидкость, он спросил:
– Ной сказал тебе, что встречался с Говардом Бэнкрофтом в тот самый день, когда Говард покончил с собой?
Тон, каким был задан этот вопрос, заставил Марис вздрогнуть. Она сразу поняла – отцом движет не праздное любопытство, но, к чему Дэниэл клонит, Марис не понимала.
– Он… он упоминал об этом. Да.
– Ной побывал у Говарда меньше чем за два часа до трагедии.
Вино вдруг показалось Марис безвкусным, и она отставила бокал в сторону. Ладони у нее были влажными, и она машинально потерла их друг о друга.
– А о чем они разговаривали?
– Ной утверждает, что Говард хотел показать ему новый вариант лицензионного договора между «Мадерли-пресс» и одним из наших зарубежных партнеров. Ной одобрил все сделанные Говардом поправки. Так, во всяком случае, он утверждает.
– Ты… – Марис слегка покашляла. – У тебя есть какие-то сомнения?
– Для сомнений у меня нет оснований. Как будто нет, но…
Марис, затаив дыхание, ждала, что Дэниэл скажет дальше.
– Но?.. – не выдержала она наконец. Дэниэл покачал головой:
– Секретарь Говарда сказал мне, что в тот день его патрон ни с кем больше не встречался и что, когда он уходил домой, на нем лица не было.
– И что это значит?
– Это значит, что он выглядел весьма расстроенным. Во всяком случае, так показалось его секретарю. – Дэниэл отпил глоток виски. – Возможно, конечно, что одно никак не связано с другим. Говарда могло расстроить что-то совсем другое – например, какие-то личные проблемы, которые не имеют никакого отношения ни к Ною, ни к «Мадерли-пресс». К тому же у него недавно умерла мать, которую он очень любил…
Но Марис видела – Дэниэл сам не верит в то, что он только что сказал. В противном случае он бы не стал заводить этот странный разговор.
– Скажи честно, папа, неужели ты думаешь…
– Я вижу, вы начали без меня! – громко сказал Ной, распахивая широкие двойные двери кабинета. – Извините, что заставил вас ждать… – Он приблизился к Марис и поцеловал ее в губы, потом слегка причмокнул. – Отличное вино. «Шардонэ» и, кажется, очень хорошего года? – добавил Ной с видом знатока.
– Да, – подтвердила Марис и, встав с кресла, снова направилась к бару, стараясь скрыть от себя и от мужа свое волнение. – Налить тебе?
– Нет, спасибо, лучше я выпью то же, что и Дэниэл, только без льда. У меня был тяжелый день.
Пожав руку тестю, Ной опустился на низенький диванчик и принял из рук Марис бокал.
– Ну, за здоровье присутствующих! Кстати, Максина просила передать, что ужин будет готов через десять минут.
– Надеюсь, она не пересолила рагу, как в прошлый раз, – проворчал Дэниэл.
– Максина никогда не пересаливает, – возразила Марис, удивляясь про себя, как они могут так спокойно обсуждать столь тривиальные вещи, как пересоленная телятина, если всего несколько секунд назад разговор шел о загадочном самоубийстве Говарда.
– Пересолено оно или нет, вам лучше поспешить, иначе от него ничего не останется, – сказал Ной и первым поднялся с дивана. – Я просто умираю с голода!
«Возможно, одно никак не связано с другим», – пронеслось в голове у Марис. Ей очень хотелось этому верить, ведь речь шла не о ком-то постороннем, а о ее муже – о человеке, в которого она влюбилась когда-то и которого продолжала любить, о мужчине, с которым она делила постель и от которого хотела иметь ребенка.
– Идем, – сказала она, протягивая ему руку, и Ной рассеянно накрыл ее пальцы своей рукой, продолжая разговаривать с Дэниэлом. Этот жест выглядел таким семейным и глубоко интимным, что Марис почувствовала себя успокоенной.
Ужин прошел превосходно. Нежнейшее телячье рагу было выше всяческих похвал. К тому времени, когда Максина подала чай и тарталетки с лимонной цедрой, Дэниэл уже зевал. Сразу после ужина он попросил у Марис и зятя прощения, сказав, что хочет отдохнуть.
– Посидите еще, если хотите, – сказал он, вставая. – Максина приготовит вам кофе. А мне пора в постель – завтра я иду на похороны Говарда, нужно встать пораньше. – Он вздохнул. – Печальное событие, но ничего не поделаешь!
– Спокойной ночи, папа, – ответила Марис. – Но мы, пожалуй, тоже поедем. Сегодня у всех нас был тяжелый день.
Дэниэл первым вышел из гостиной. Марис задержалась и задержала Ноя. Как только дверь за папой закрылась, она повернулась к мужу и, привстав на цыпочки и взявшись за лацканы его пиджака, нежно поцеловала.
– Знаешь что, – сказала она, – я сейчас поеду домой, а ты еще немного побудь с отцом, ладно? Ной обнял ее за талию и привлек к себе.
– Мне казалось, на сегодняшний вечер у нас с тобой было запланировано одно мероприятие…
– Я помню, но мне хотелось попросить тебя об одолжении. Не мог бы ты помочь отцу лечь? Я знаю, это не твое дело, но…
– Да нет, пожалуйста….
– Понимаешь, папа всегда так сердится, когда речь заходит об этой ужасной лестнице и о том, как ему трудно подниматься наверх, а я имела неосторожность заговорить с ним об этом, когда наливала ему вторую порцию виски. Вот если бы ты придумал какой-нибудь предлог, чтобы подняться с ним, тогда это бы не выглядело, будто ты его сопровождаешь. А уж я бы постаралась тебя отблагодарить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159