Она потянулась к звонившему телефону. Именно он и разбудил ее.
По привычке она ответила:
– Говорит Пэрис.
8
– Эми, когда ты в последний раз была у зубного врача?
– Не помню. Несколько лет назад, наверное. Доктор Брэдли Армстронг сурово нахмурился:
– Это слишком большой срок, зубы надо проверять чаще.
– Я боюсь стоматологов.
– Ты просто не была у хорошего врача. – Он подмигнул ей. – До сегодняшнего дня.
Эми хихикнула.
– Тебе повезло, я нашел только одну дырку. Она маленькая, но надо поставить пломбу.
– Это больно?
– Больно? – Доктор изобразил удивление. – В этом кабинете боль – это всего лишь слово из четырех букв. – Армстронг похлопал юную пациентку по плечу. – Мое дело залечить твой зуб, а твое дело лежать спокойно и расслабиться, пока я буду это делать.
– Валиум мне точно помог. Я уже какая-то сонная.
– Это короткая процедура.
Ассистентка Армстронга договорилась с матерью Эми о том, что девочке дадут маленькую дозу успокоительного, чтобы снять тревогу и облегчить процедуру как для пациента, так и для доктора. Мать Эми должна была вернуться за ней через некоторое время, чтобы отвезти ее домой. А пока у доктора Армстронга оказалось достаточно време – ни, чтобы разглядывать свою пациентку, пока та дремала в кресле.
Если верить записи в карте, Эми было пятнадцать, но она уже сформировалась. У нее были красивые сильные ноги. Короткая юбка позволяла оценить их достоинства.
Доктор Армстронг любил лето. Жара раздевала женщин.
Доктор с тоской думал о наступлении осени и зимы, когда женщины надевали ботинки, сапоги или закрытые туфли и напяливали плотные колготки. Юбки становились длин-нее, плечи, обнаженные летом, скрывались под теплыми свитерами и куртками. В пользу свитеров Брэдли Армстронг мог сказать только одно: иногда они плотно облегали тело, и мысли о том, что они скрывают, очень возбуждали.
Эми глубоко вздохнула, и бумажная салфетка на груди сбилась на сторону. Брэдли захотелось приподнять ее, чтобы посмотреть на грудь молоденькой пациентки. Если девочка начнет протестовать, он всегда может сказать, что просто поправлял салфетку, и ничего больше.
Но Армстронг одернул себя. Сестра могла войти в кабинет в любую минуту, и в отличие от пациентки она не была одурманена валиумом.
Брэдли снова посмотрел на ноги Эми. Полусонная девочка чуть раздвинула колени. Интересно, носит ли она трусики? Мысль об их отсутствии воспламенила доктора.
Он подумал о том, девственница ли она. После четырнадцати девственниц почти не было. Если верить статистике, то вполне вероятно, что Эми уже переспала с мужчиной. Она знает, чего ожидать от возбужденного мужчины. Она не будет шокирована, если…
– Доктор Армстронг! – Его привел в чувство голос ассистентки. – Ей уже можно вводить лекарство?
Он никогда не позволял произносить слово «укол». Брэдли сорвался с низкого стула, делая вид, что изучает рентгеновский снимок.
– Да, приступайте. Я начну работать через десять минут.
– У меня все будет наготове.
Армстронг сбросил резиновые перчатки и ушел в свой личный кабинет. Он плотно прикрыл за собой дверь. Его лицо горело. Сердце отчаянно стучало. Если бы не халат, ассистентка заметила бы его эрекцию. Если бы не ее своевременное появление, он бы натворил глупостей. Брэдли Армстронг не мог снова позволить себе этого.
Хотя в тот раз это была совершенно не его вина.
Та девочка, Саманта, трижды посещала его в течение двух месяцев. С каждым разом она становилась все раскованнее. Да что там, черт возьми, Саманта просто кокетничала с ним. Она отлично понимала, что делает. Девчонка провоцировала его, улыбалась ему, лежа в кресле. Разве это не было приглашением к тому, чтобы он ее погладил?
Но когда он это сделал, Саманта подняла жуткий крик. В кабинет вбежали ее родители, другие стоматологи и посетители клиники. А негодяйка стояла посреди кабинета и кричала, обвиняя его.
Если бы ей было двадцать пять, на которые она выглядела, этим обвинениям не придали бы особого значения. Дело можно было бы замять. Но Саманте было четырнадцать. Армстронгу предложили оставить практику. На следующее утро, когда он пришел в свой кабинет, его партнеры встретили его у дверей и предложили подыскать себе другое место, вручив в качестве компенсации чек выписанный на сумму, равную его трехмесячной зарплате. Они сочли, что поступили с ним справедливо.
Лицемерные козлы!
Но на этом, увы, история не закончилась. Дело получило огласку. Родители девочки, не желавшие принимать во внимание то, что здоровый, гетеросексуальный мужчина просто ответил на заигрывания их суперсексуальной дочурки, подали иск против него, обвиняя в развратных действиях по отношению к ребенку. Ничего себе ребенок! Можно подумать, она не сама на это напросилась. Можно подумать, ей не понравилось, когда его руки скользили по ее бедрам.
Армстронга привели в суд, словно уголовника, и по совету своего бездарного адвоката он извинился перед торжествующей маленькой сучкой. Он признал себя виновным, чтобы получить легкий приговор. Ему назначили испытательный срок, и он дал обязательство посещать психотерапевта.
Но приговор суда в любом случае оказался мягче, чем реакция его жены, Тони.
– Это последний раз, Брэдли, – предупредила она.
А он-то считал, что они могут праздновать, раз он избежал тюремного заключения. Но нет, у его жены были другие планы. Она снова и снова возвращалась к обсуждению его «пагубного пристрастия».
– Еще одну такую историю мне не выдержать, – сказала тогда Тони. А потом еще несколько часов бубнила о его «деструктивном поведении».
Ладно, согласен, было еще несколько случаев, например, в той клинике, где он начинал работать. Он показал коллеге-стоматологу несколько фотографий. Кто мог знать, что эта стерва окажется такой верующей? Она, вероятно, считала, что дети должны рождаться на свет сразу с фиговым листком. Она распространила о нем такие кошмарные слухи, что он ушел по собственному желанию. Тони до сих пор этого не забыла.
В конце концов она заявила:
– Давай выясним все до конца, Брэдли. Я не согласна испытывать впредь нечто подобное. Я не позволю, чтобы из-за этого пострадали наши дети. Я люблю тебя, – со слезами на глазах прошептала она, – и я не хочу с тобой разводиться. Я не хочу разрушать нашу семью, наш дом. Но я уйду от тебя, если ты не обратишься за помощью и не справишься со своим пагубным пристрастием.
«Пагубное пристрастие», придумала тоже. Что делать, если он такой сексуальный? Что в этом плохого? Если послушать ее, то он настоящий извращенец.
Но он себе не враг. Он понимал, что должен приспособиться к окружающему миру. Если общество ведет себя по-пуритански, значит, он должен играть по его правилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
По привычке она ответила:
– Говорит Пэрис.
8
– Эми, когда ты в последний раз была у зубного врача?
– Не помню. Несколько лет назад, наверное. Доктор Брэдли Армстронг сурово нахмурился:
– Это слишком большой срок, зубы надо проверять чаще.
– Я боюсь стоматологов.
– Ты просто не была у хорошего врача. – Он подмигнул ей. – До сегодняшнего дня.
Эми хихикнула.
– Тебе повезло, я нашел только одну дырку. Она маленькая, но надо поставить пломбу.
– Это больно?
– Больно? – Доктор изобразил удивление. – В этом кабинете боль – это всего лишь слово из четырех букв. – Армстронг похлопал юную пациентку по плечу. – Мое дело залечить твой зуб, а твое дело лежать спокойно и расслабиться, пока я буду это делать.
– Валиум мне точно помог. Я уже какая-то сонная.
– Это короткая процедура.
Ассистентка Армстронга договорилась с матерью Эми о том, что девочке дадут маленькую дозу успокоительного, чтобы снять тревогу и облегчить процедуру как для пациента, так и для доктора. Мать Эми должна была вернуться за ней через некоторое время, чтобы отвезти ее домой. А пока у доктора Армстронга оказалось достаточно време – ни, чтобы разглядывать свою пациентку, пока та дремала в кресле.
Если верить записи в карте, Эми было пятнадцать, но она уже сформировалась. У нее были красивые сильные ноги. Короткая юбка позволяла оценить их достоинства.
Доктор Армстронг любил лето. Жара раздевала женщин.
Доктор с тоской думал о наступлении осени и зимы, когда женщины надевали ботинки, сапоги или закрытые туфли и напяливали плотные колготки. Юбки становились длин-нее, плечи, обнаженные летом, скрывались под теплыми свитерами и куртками. В пользу свитеров Брэдли Армстронг мог сказать только одно: иногда они плотно облегали тело, и мысли о том, что они скрывают, очень возбуждали.
Эми глубоко вздохнула, и бумажная салфетка на груди сбилась на сторону. Брэдли захотелось приподнять ее, чтобы посмотреть на грудь молоденькой пациентки. Если девочка начнет протестовать, он всегда может сказать, что просто поправлял салфетку, и ничего больше.
Но Армстронг одернул себя. Сестра могла войти в кабинет в любую минуту, и в отличие от пациентки она не была одурманена валиумом.
Брэдли снова посмотрел на ноги Эми. Полусонная девочка чуть раздвинула колени. Интересно, носит ли она трусики? Мысль об их отсутствии воспламенила доктора.
Он подумал о том, девственница ли она. После четырнадцати девственниц почти не было. Если верить статистике, то вполне вероятно, что Эми уже переспала с мужчиной. Она знает, чего ожидать от возбужденного мужчины. Она не будет шокирована, если…
– Доктор Армстронг! – Его привел в чувство голос ассистентки. – Ей уже можно вводить лекарство?
Он никогда не позволял произносить слово «укол». Брэдли сорвался с низкого стула, делая вид, что изучает рентгеновский снимок.
– Да, приступайте. Я начну работать через десять минут.
– У меня все будет наготове.
Армстронг сбросил резиновые перчатки и ушел в свой личный кабинет. Он плотно прикрыл за собой дверь. Его лицо горело. Сердце отчаянно стучало. Если бы не халат, ассистентка заметила бы его эрекцию. Если бы не ее своевременное появление, он бы натворил глупостей. Брэдли Армстронг не мог снова позволить себе этого.
Хотя в тот раз это была совершенно не его вина.
Та девочка, Саманта, трижды посещала его в течение двух месяцев. С каждым разом она становилась все раскованнее. Да что там, черт возьми, Саманта просто кокетничала с ним. Она отлично понимала, что делает. Девчонка провоцировала его, улыбалась ему, лежа в кресле. Разве это не было приглашением к тому, чтобы он ее погладил?
Но когда он это сделал, Саманта подняла жуткий крик. В кабинет вбежали ее родители, другие стоматологи и посетители клиники. А негодяйка стояла посреди кабинета и кричала, обвиняя его.
Если бы ей было двадцать пять, на которые она выглядела, этим обвинениям не придали бы особого значения. Дело можно было бы замять. Но Саманте было четырнадцать. Армстронгу предложили оставить практику. На следующее утро, когда он пришел в свой кабинет, его партнеры встретили его у дверей и предложили подыскать себе другое место, вручив в качестве компенсации чек выписанный на сумму, равную его трехмесячной зарплате. Они сочли, что поступили с ним справедливо.
Лицемерные козлы!
Но на этом, увы, история не закончилась. Дело получило огласку. Родители девочки, не желавшие принимать во внимание то, что здоровый, гетеросексуальный мужчина просто ответил на заигрывания их суперсексуальной дочурки, подали иск против него, обвиняя в развратных действиях по отношению к ребенку. Ничего себе ребенок! Можно подумать, она не сама на это напросилась. Можно подумать, ей не понравилось, когда его руки скользили по ее бедрам.
Армстронга привели в суд, словно уголовника, и по совету своего бездарного адвоката он извинился перед торжествующей маленькой сучкой. Он признал себя виновным, чтобы получить легкий приговор. Ему назначили испытательный срок, и он дал обязательство посещать психотерапевта.
Но приговор суда в любом случае оказался мягче, чем реакция его жены, Тони.
– Это последний раз, Брэдли, – предупредила она.
А он-то считал, что они могут праздновать, раз он избежал тюремного заключения. Но нет, у его жены были другие планы. Она снова и снова возвращалась к обсуждению его «пагубного пристрастия».
– Еще одну такую историю мне не выдержать, – сказала тогда Тони. А потом еще несколько часов бубнила о его «деструктивном поведении».
Ладно, согласен, было еще несколько случаев, например, в той клинике, где он начинал работать. Он показал коллеге-стоматологу несколько фотографий. Кто мог знать, что эта стерва окажется такой верующей? Она, вероятно, считала, что дети должны рождаться на свет сразу с фиговым листком. Она распространила о нем такие кошмарные слухи, что он ушел по собственному желанию. Тони до сих пор этого не забыла.
В конце концов она заявила:
– Давай выясним все до конца, Брэдли. Я не согласна испытывать впредь нечто подобное. Я не позволю, чтобы из-за этого пострадали наши дети. Я люблю тебя, – со слезами на глазах прошептала она, – и я не хочу с тобой разводиться. Я не хочу разрушать нашу семью, наш дом. Но я уйду от тебя, если ты не обратишься за помощью и не справишься со своим пагубным пристрастием.
«Пагубное пристрастие», придумала тоже. Что делать, если он такой сексуальный? Что в этом плохого? Если послушать ее, то он настоящий извращенец.
Но он себе не враг. Он понимал, что должен приспособиться к окружающему миру. Если общество ведет себя по-пуритански, значит, он должен играть по его правилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107