– Эдит! – воскликнул он, неожиданно выходя из-за портьеры.
Одна из девушек резко повернулась.
– Ганс?! – Голос ее прозвучал неуверенно.
Клос с трудом ослабил мускулы на лице и усмехнулся, опасаясь, что она не поверит этой улыбке.
– Столько прошло времени, и вдруг такая встреча, – произнес он. – Не узнаешь?
– Да, господин обер-лейтенант очень изменился, – прощебетала Грета.
– Это Грета, о которой я говорила тебе, – сказала Эдит. – Прошу познакомиться. Она давно об этом мечтала.
– А откуда фрейлейн Грете известно, что я очень изменился? – спокойно спросил Клос.
– Видела вашу фотографию.
– Фотографию? Какую фотографию? Где? – Клос был насторожен, хотя улыбка не сходила с его лица. «Провокация? – подумал он. – Видимо, Бартек был прав, когда предупреждал меня. Что им известно?»
– Ганс, ты уже забыл? – огорчилась Эдит. – Это та фотография, которую ты подарил мне еще в тридцать восьмом году…
– Возможно, Эдит. Сколько лет прошло… – проговорил он, лихорадочно стараясь припомнить себе, говорил ли тот немец, настоящий Ганс Клос, об этой фотографии. Кажется, говорил… Это было перед окончанием лицея, когда он собирался на каникулы. В то время он встречался и с дядей Хельмутом…
Эти размышления не мешали Клосу быть гостеприимным и любезным с девушками, которые с удивлением смотрели на богато накрытый стол. Он хотел, чтобы Брох как можно быстрее занялся Гретой и они ушли из комнаты. Ему казалось, что если он останется наедине с Эдит, то ему удастся убедить ее в том, что она действительно разговаривает с Гансом Клосом, наперсником ее детских забав, героем юношеского романа.
Брох шепнул что-то на ухо Грете и крикнул Клосу, что они на время покинут их, пойдут навестить Шнейдера в его квартире в соседнем доме. Клос и Эдит остались одни.
Какое-то время они сидели молча. Клос не мог произнести ни слова.
– Как себя чувствует тетушка Хильда? – наконец вымолвил он.
– Ты не забыл мою маму? Она часто вспоминала о тебе. Бедная, в последнее время она так была больна, что даже не вставала. – Эдит внимательно присматривалась к нему, как будто искала и не могла найти чего-то близкого в лице сидевшего рядом с ней молодого мужчины в мундире обер-лейтенанта.
Клос понимал, что должен вести себя так, чтобы напомнить ей того юного Ганса Клоса, хотя не он, а тот юноша целовал ее в стогу сена и клялся в вечной любви.
– Тетушку все мучит ревматизм? – спросил Клос заботливо, желая проверить ее реакцию. Он не мог теперь молчать, он должен убедиться, что она принимает его за того Ганса Клоса.
– И это ты помнишь, Ганс? Я думала, что ты совсем о нас забыл.
В этот момент Клос понял, что какая-то невидимая стена, стоявшая до этого между ними, вдруг рухнула. Как будто бы внешне ничего не изменилось. Так и должны были вести себя после долгой разлуки люди, которые когда-то любили друг друга и сохранили в себе это чувство.
– Я ничего не забыл, Эдит. Я очень любил тетушку Хильду и одну из ее дочерей. – Клос почувствовал, что наступила пора взять руку Эдит.
Она не отняла руки. Приветливо улыбнулась, может быть, в этот момент на нее нахлынули воспоминания.
Так их и застали улыбавшиеся, раскрасневшиеся с мороза Брох и Грета, которые тянули упиравшегося Шнейдера.
– Представьте себе, он еще намеревался работать в предновогоднюю ночь! – произнес с иронией Брох.
– Ну как, вспомнили о своих былых чувствах? – игриво спросила Грета.
– Конечно, – ответил Клос. – И больше того, я попросил Эдит, чтобы она была сегодня хозяйкой вечера.
– И представьте себе, я приняла предложение Ганса с большим удовольствием, – поддержала его Эдит. И вдруг ее взгляд встретился со взглядом Шнейдера. И тот не успел произнести даже слова, как она бросилась к нему. Шнейдер был ошеломлен и счастлив. Он высвободился из объятий Эдит и с интересом оглядел ее.
– Фрейлейн Эдит немного пополнела, но по-прежнему обаятельна, – улыбнулся Шнейдер.
– А я только сегодня думала о вас, о прежних наших встречах, – проговорила Эдит.
Перебивая друг друга, они начали вспоминать о трагической истории той кошмарной ночи, о том, как он провожал ее на вокзал.
Провозгласили тост за неожиданное стечение обстоятельств, которое позволило им снова увидеться. Теперь она была счастлива, что возвратилась в этот город, встретилась со своей давней девичьей любовью, Гансом («Моим нареченным, – сказала со смехом Эдит. – Не забыл, Ганс, что обещал на мне жениться, когда подрастешь?»), и человеком, который относился к ней, как к родной дочери, капитаном Шнейдером. Шнейдер немного поморщился, хотел сказать, что никогда не считал Эдит своей дочерью, но после первой рюмки смирился со своей ролью, только попросил, чтобы Ганс и Эдит поклялись, что примут от него родительское благословение.
Потом Брох выдержал и, конечно под большим секретом, сообщил всем о том, что Ганс Клос удостоен повышения по службе и произведен в капитаны. По очереди и все вместе его поздравляли и желали дальнейших успехов. Эдит подошла к Гансу с рюмкой вина, а разгоряченная Грета потребовала, чтобы они поцеловались.
– Помнишь, Ганс, когда мы целовались в последний раз?
Он ответил:
– Да, при расставании, когда покидали поместье дяди Вейсенберга.
Однако Эдит утверждала, что Ганс выехал раньше, чем она, и что именно тогда она поцеловала его на прощание.
Теперь Ганс окончательно убедился, что опасность миновала: Эдит не очень хорошо помнила, кто из них в то лето первым покинул поместье дяди.
В разговорах и воспоминаниях они не заметили, как подошла полночь. За минуту до двенадцати Брох принялся открывать бутылку шампанского. Из приемника уже доносились первые удары часов, когда он наконец-то справился со своей задачей, о чем свидетельствовал громкий «выстрел» вылетевшей из бутылки пробки.
Майор разливал шипучее шампанское по бокалам, а Шнейдер, войдя в роль крестного отца, сказал:
– Тихо, дети мои, наступает Новый год! С Новым годом! С новым счастьем!
– Сначала поприветствуем штурмбаннфюрера Бруннера! – послышался в это время чей-то голос. Мужчина в мундире гестаповца, уже изрядно выпивший, стоял в дверях, широко расставив ноги, чтобы не упасть.
– Герман! Как хорошо, что ты пришел! – обрадовалась Грета, хотя остальные не выразили особого восторга, увидев столь бесцеремонного гостя. Если бы Бруннер не был сильно пьян, он заметил бы, что его приход испортил настроение присутствующим. Однако он, чмокнув Грету, бесцеремонно развалился на диване, потребовал рюмку водки и что-то пробормотал о своем чутье, которое никогда его не подводило, когда речь шла о застолье.
– Я еще не представил тебе, Герман, мою кузину, – сказал Клос, и в этот момент заметил что-то настороженное во взгляде Эдит.
Она пристально приглядывалась к Бруннеру, как бы стараясь отогнать прочь какие-то тревожные мысли, и с трудом заставила себя улыбнуться, когда Бруннер подошел к ней с рюмкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16