— Ладно.
Набрав в грудь побольше воздуха, она принялась подробно описывать человека и доспехи. Ксазакс, конечно, и сам все видел, но по каким-то своим причинам этот дурак вечно заставлял её пересказывать видения. Галеона попыталась ускорить процесс, почти не касаясь человека и описывая сами латы и смутно прорисовывавшийся позади ландшафт.
Внезапно Ксазакс перебил её:
— Этот знает, что доспехи настоящие! Этот знает, что они бродят по равнине смертных! Человек! Каков человек?
— Совершенно обыкновенный. Нет в нём ничего особенного.
— Нет ничего обыкновенного! Описывай!
— Солдат. Лицо гладкое. Простой боец, наверняка сын фермера — по крайней мере, выглядит он так. Ничего выдающегося. Какой-то жалкий дурень, наткнувшийся на доспехи и, думается, абсолютно не представляющий, что это такое.
И снова рычание. Тень слегка пошевелилась. Когда же Ксазакс заговорил, голос его звучал поистине разочарованно:
— Уверена, что этот смертный путник приближается?
— Да вроде бы.
Мрачный богомол замер. У Ксазакса явно было что-то на уме. Галеона ждала… ждала и ждала. Ксазакс понятия не имел о времени других, оно заботило его, лишь когда дело касалось его личных нужд и потребностей.
На миг две тёмно-жёлтые вспышки блеснули там, где полагалось быть голове тени. Мелькнули очертания трёхпалой конечности и быстро растворились вновь.
— Тогда пусть идёт. Этот после решит, чем одна кукла лучше другой… — Фигура Ксазакса расплывалась. Сходство с богомолом, да и любым другим существом, исчезало. — Пусть идёт…
И тень уползла в темноту углов.
Галеона выругалась про себя. Она многому научилась от этой грязной твари и во много раз увеличила свои силы благодаря его наставлениям. И всё же куда больше, чем от Августаса, она стремилась отделаться от Ксазакса, сбежать от этой ужасающей сущности. Командующим ещё можно манипулировать, но только не тайным компаньоном колдуньи. С Ксазаксом приходилось вечно играть в кошки-мышки, и слишком часто во время этой нескончаемой игры чародейка чувствовала себя вторым из двух упомянутых зверьков. Однако разорвать договор с такими, как Ксазакс, не так-то просто; если не позаботиться о предосторожностях, можешь обнаружить, что осталась без рук и ног, и лишь потом тебе наконец-то оторвут голову, позволив умереть.
А значит, надо придумать что-то новенькое.
Тот, кто носит сейчас доспехи Бартука, выглядит воином, бойцом, да ещё к тому же, по её собственному описанию, человеком простым. Другими словами, дураком. Галеона отлично знала, как вертеть такими. Как мужчина, он окажется беззащитен перед её чарами; а как дурак — никогда не осознает этого.
Она посмотрит, как пойдут дела с командующим и Ксазаксом. Если покажется, что тот или другой по-прежнему действуют в её интересах, Галеона уж постарается сместить равновесие в свою сторону. Злорадный, заполучив латы, наверняка свяжется с её теневым партнёром. Однако если магические доспехи достанутся Ксазаксу, поистине будет правильно последовать за ним.
И ещё остаётся возможность использовать незнакомца. Его наверняка легко можно водить за нос, указывая, что делать. Он, в отличие от двух других, представляет собой не риск, а благоприятную возможность.
Да, Галеона намеревалась следить за простофилей ради собственной выгоды. Он куда лучше будет воспринимать её страстные желания, чем честолюбивый и слегка тронутый военачальник, — и уж наверняка солдат куда менее опасен, чем демон.
Глава 3
Кровь.
— Ради всего святого, Норрек? Что ты делаешь?
— Норрек. Друг мой. Возможно, тебе надо снять эту перчатку.
Кровь.
— Проклятье! Проклятье!
— С-сэ-эдан! Его кисть! Руби… Повсюду кровь.
— Норрек! Ради бога! Моя рука!
— Норрек!
— Норрек!
Кровь тех, кто был ему ближе всех…
— Не-е-е-е-ет!
Норрек вскинул голову и закричал, не осознавая, что очнулся. Оплеуха знобящего ветра полностью привела его в сознание, и только сейчас он ощутил нарастающую боль в правой щеке. Не раздумывая, он приложил к ней ладонь.
Холодный металл погладил кожу. Недоумевая, Норрек взглянул на свою руку — руку в малиновой латной перчатке, пальцы которой были в чём-то красном.
Кровь.
С содроганием солдат вернул руку к щеке, на этот раз прикоснувшись к собственной плоти лишь одним пальцем. Путём осторожного исследования Норрек обнаружил три кровоточащие раны, три борозды на коже, будто следы когтей какого-то дикого животного.
— Норрек!
Вспышка памяти — и дрожь пробежала по спине ветерана. Лицо Сэдана, искажённое паникой, какой Норрек не видел даже в разгар самой свирепой битвы. Умоляющие глаза, раскрытый рот, из которого больше не вырываются слова…
И рука Сэдана… яростно и отчаянно царапающая лицо друга.
— Нет…
Этого не может быть. Память врёт.
Ещё один образ.
Фаузтин на полу гробницы, на камнях лужа крови, текущей из рваной дыры, бывшей когда-то горлом Вижири.
Колдун, по крайней мере, умер относительно быстро.
— Нет… нет… нет…
Ужасаясь всё больше и больше, полуобезумевший солдат, шатаясь, поднялся на ноги. Вокруг маячили высокие холмы, можно даже сказать — горы, небо едва тронули первые рассветные лучи. Местность совершенно незнакомая. Ни одна из этих возвышенностей даже отдалённо не напоминает пик, внутри которого друзья нашли гробницу Бартука. Норрек неуклюже шагнул вперёд, пытаясь вернуть прежнюю выправку.
Каждое движение сопровождал тревожный скрежет.
Норрек опустил глаза и обнаружил, что не только его руки облачены в металл.
Доспехи. Куда ни кинь взгляд, Норрек видел лишь одинаковые кроваво-красные железные пластины. Он думал, что увиденное им только что по ужасу не сравнится ни с чем, но один лишь вид собственного тела едва не погрузил когда-то выносливейшего солдата в полнейшую панику. Руки, грудь, ноги — всё исчезло под тёмно-красными латами. Какая нелепость — Норрек вдобавок обнаружил, что влез в древние, но вполне прочные кожаные сапоги Бартука.
Бартук. Кровавый Полководец. Бартук, чья чёрная магия, очевидно, спасла беспомощного солдата ценой жизней Сэдана и чародея.
— Будь ты проклят! — непонятно кому крикнул Норрек, вновь опуская глаза на свои руки и срывая перчатки.
Он дёргал изо всех сил, сперва левую, потом правую, но железные перчатки соскользнули не больше чем на дюйм и, казалось, словно вцепились в руки.
Солдат заглянул внутрь, за краги, не увидел никакой помехи и попробовал ещё раз — но латные перчатки опять не подались. Хуже того, с появлением первых лучей солнца Норрек увидел, что не одна только кровь из его расцарапанной щеки оставила пятна на металле. Каждый палец, да и сами ладони выглядели так, словно их окунули в густую ярко-красную краску.
Но краска эта отличалась от цвета доспехов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87