– Но вот мы и подошли к колоннаде моего нового дворца; чтобы построить его, потребовалось тринадцать лет.
Царица Савская посетила дворец и удостоила его своим одобрением, найдя жилище царя богатым, удобным, своеобразным и отмеченным печатью изысканного вкуса.
– План великолепен, – сказала она, – постройка изумительна, и я должна признать, что дворцу моих предков Химьяритов, выдержанному в индийском стиле, с квадратными колоннами и человеческими фигурами вместо капителей, далеко до этой смелости и изящества. Ваш зодчий – поистине великий художник.
– Все делалось по моим собственным указаниям, и я щедро плачу строителям! – с гордостью воскликнул царь.
– Но кто создал чертежи и планы? Кто тот гений, что так прекрасно воплотил ваши замыслы?
– Некий Адонирам, странный человек, немного дикарь. Ко мне его прислал царь Тирский, мой друг.
– Смогу ли я его увидеть, государь?
– Он избегает людей и чурается похвал. Но что вы скажете, царица, когда посетите храм Адонаи? Это уже не просто работа ремесленника – я сам составил план и выбрал материалы для постройки. Мне пришлось несколько ограничить свободу Адонирама, чтобы дать волю моему поэтическому воображению. Работы идут уже пять лет; понадобится еще два, чтобы довести творение до совершенства.
– Значит, вам хватит семи лет, чтобы построить достойный дом для вашего Бога, тогда как на жилище для Его слуги ушло тринадцать?
– Время здесь не играет роли, – возразил Сулайман.
Насколько Балкида восторгалась дворцом, настолько же храм вызвал ее неудовольствие.
– Вы перестарались, – сказала она, – и художнику не хватало свободы. Ансамбль несколько тяжеловесен и перегружен деталями… Слишком много дерева, везде кедр, эти выступающие балки… А каменная кладка словно давит всей своей тяжестью на деревянный настил приделов, и от этого конструкция кажется на взгляд недостаточно прочной.
– Моей целью было, – возразил царь, – благодаря резкому контрасту подготовить входящего к великолепию внутреннего убранства.
– Боже великий! – воскликнула царица, едва ступив за ограду. – Как много скульптур! Какие чудесные статуи, какие странные звери, и сколько в них величия! Кто изваял эти чудеса, кто отлил их?
– Адонирам; скульптура – его главный талант.
– Его гений всеобъемлющ. Но вон те херувимы слишком тяжелы; чересчур много золота, они велики для этого зала и подавляют все вокруг.
– Я и хотел, чтобы так было: каждый из них стоит двадцать талантов. Вы видите, царица, – все здесь из золота, а что дороже золота на земле? Эти херувимы золотые; колонны из кедра, дар царя Хирама, обшиты золотыми пластинами; золотом отделаны все перегородки; золотые стены будут украшены золотыми пальмовыми ветвями, наверху будет фриз с золотыми плодами, а на этих переборках я приказал повесить двести щитов из чистого золота. Алтари, столешницы, подсвечники, чаши, пол и потолок – все будет покрыто тонкими листами золота…
– Мне кажется, что золота слишком много. – сдержанно заметила царица.
Царь Сулайман возразил ей:
– Может ли быть что-нибудь слишком пышным для царя людей? Я хочу поразить потомков… Но войдем в святилище. Правда, кровля еще не готова, но уже заложено основание алтаря напротив моего трона, которое почти закончено. Как видите, здесь шесть ступеней; сиденье из слоновой кости поддерживают два льва, у ног которых присели двенадцать львят. Золотые части предстоит еще отполировать, и скоро будет сооружен навес. Соблаговолите, достойная царица, первой взойти на этот трон, на котором никто еще не сидел; оттуда вашему взору откроется весь ансамбль. Вот только вы не будете защищены от солнечных лучей – ведь крыши еще нет.
Царица улыбнулась и посадила к себе на руку птицу Худ-Худ, которую придворные разглядывали с нескрываемым любопытством.
Нет более прославленной и более почитаемой птицы на всем Востоке. Но не за изящную форму ее тонкого черного клюва, не за алые щечки, не за кротость глаз цвета лесного ореха, не за великолепный хохолок из тонких золотых перышек, венчающий ее красивую головку, не за длинный, черный как смоль хвост, не за блеск золотисто-зеленых крыльев с ярко-золотыми полосками и золотой бахромой по краям, не за нежно-розовые шпоры и не за алые лапки боготворили резвую Худ-Худ царица и ее подданные. Птица, сама того не сознавая, была прекрасна, предана своей хозяйке, добра ко всем, кто любил ее, она блистала красотой и лучилась простодушной прелестью, не стараясь ослепить. Царица, как мы видели, советовалась с этой птицей в трудных случаях.
Сулайман, по-прежнему желая снискать расположение Худ-Худ, в этот миг хотел посадить ее к себе на ладонь, но птица снова оставила без внимания его протянутую руку. Балкида, лукаво улыбнувшись, поманила свою любимицу и, кажется, тихонько шепнула ей что-то… Быстрая как стрела Худ-Худ взмыла и исчезла в лазурном небе.
После этого царица села; придворные расположились вокруг трона, и завязалась беседа; царь рассказал своей гостье о медном море, задуманном Адонирамом; восхищение царицы Савской было столь велико, что она снова потребовала, чтобы ей представили этого человека. По приказу царя слуги отправились на поиски нелюбимого Адонирама.
Пока они искали его в мастерских и среди недостроенных зданий, Балкида, уговорившая иерусалимского царя сесть рядом с нею, спросила его, как будет украшена сень над его троном.
– Она будет украшена так же, как и все остальное, – отвечал Сулайман.
– Не боитесь ли вы, отдавая столь явное предпочтение золоту, что люди сочтут, будто вы пренебрегаете другими материалами, созданными Адонаи? Вы и вправду думаете, что в мире нет ничего прекраснее этого металла? Позвольте мне внести в ваш план для разнообразия небольшое изменение… судить о нем вам.
Внезапно потемнело, небо покрылось черными точками, которые росли, приближаясь; тучи птиц закружили над храмом, сбились в стаю, образовали круг и, теснясь, расположились над троном трепещущей и переливающейся листвой; хлопали крылья, складываясь в пышные букеты, вспыхивающие зеленью, пурпуром, смоляной чернотой и лазурью. Раскинулся живой шатер, умело направляемый птицей Худ-Худ, которая порхала посреди пернатой толпы… Словно чудесное дерево выросло над головами двух царственных особ, и каждый лист его был птицей. Растерянный, очарованный Сулайман оказался укрытым от солнечных лучей под этой удивительной кровлей, которая трепетала, взмахивая тысячами крыльев, чтобы удержаться на лету, и издавая сладостный концерт птичьих трелей, густая тень пала на трон. Сделав свое дело, Худ-Худ, на которую царь все еще был немного сердит, послушно слетела к ногам царицы.
– Что скажет об этом государь? – спросила Балкида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32