Русские прорвали оборону в том месте, где мы и предполагали, поэтому дивизии следовало, выполняя приказ, лишь пройти через лес по заранее установленному маршруту (см. схему 53). Но командир дивизии, к несчастью, решил уклониться от полученных указаний и для выигрыша времени начал движение по шоссе Золочев – Езерна, хотя генерал Бальк самым строжайшим образом запретил всякое передвижение войск по этой дороге. Результат нарушения приказа не замедлил сказаться. На марше 8-я танковая дивизия, двигавшаяся длинными колоннами, была атакована русской авиацией и понесла огромные потери. Много танков и грузовиков сгорело; все надежды на контратаку рухнули. Галицин-ская дивизия СС, которая оборонялась в лесу, не смогла оказать сильного сопротивления, и русские добились глубокого вклинения на левом фланге 48-го танкового корпуса.
Тем временем наш левый сосед, 13-й корпус, очутился в очень тяжело» положении. Русские обошли его, а затем полностью окружили. К счастью, 15 и 16 июля 48-й танковый корпус сумел восстановить линию обороны,. и поэтому мы смогли оказать некоторую помощь нашим товарищам. 17 июля части 13-го корпуса предпринимали попытку пробиться из кольца севере-восточнее Львова, и мы решили создать ударную группу для соединения с этими частями. С этой целью генерал Бальк приказал мне принять командование 8-й танковой дивизией.
Вечером 17 июля я попытался установить радиосвязь с 13-м корпусом, чтобы договориться о наступлении 18 июля частей этого корпуса в южном направлении при одновременном ударе 8-й танковой дивизии на север. К сожалению, связи с 13-м корпусом мне установить не удалось. Тогда я собрал командиров полков и изложил мой план действий. В особенности я обращал внимание на моральное значение этого удара, от которого зависело спасение 40 тыс. наших окруженных товарищей. Выполнить поставленную задачу было нелегко: крупные танковые силы русских прорвали наши позиции южнее Броды, и между 13-м и 48-м корпусами расположили пехоту с противотанковой артиллерией.
В целях лучшего управления я подчинил на ночное время пехотные части на переднем крае командиру танкового полка. На рассвете 18 июля я отправился на командный пункт танкового полка в сопровождении командующего артиллерией дивизии.
По пути туда я, к своему удивлению, обнаружил, что наша пехота, которая через полчаса должна была начать атаку, отходит на юг. Когда я обратился за разъяснением к командиру танкового полка, он признался, что отступление происходит по его приказу, так как он хотел произвести перегруппировку частей перед атакой. Я немедленно отстранил его от командования, но это новое проявление недисциплинированности причинило нам непоправимый ущерб. Было упущено необходимое время, а русские, кроме того, заметили наше передвижение. С невероятной быстротой они создали новые минные поля и сосредоточили свои танки и артиллерию. В такой обстановке мне оставалось только отказаться от атаки. Мы могли добиться успеха лишь в случае проведения быстрой и внезапной танковой атаки сосредоточенными силами. По собственному горькому опыту я знал, что если русским дать время на подготовку к обороне, то наши шансы на успех будут очень незначительны.
Через два дня основные силы 13-го корпуса под командованием генералов Лаша и Ланге сумели пробиться к нашим позициям. Тысячи людей, собранные ночью в мощный кулак, с громовым «ура!» бросились на противника. Этот удар отчаявшихся людей, решивших прорваться или умереть, разорвал кольцо русских; большая часть окруженных войск была спасена. Но все орудия и пулеметы пришлось бросить, а во фронте наших войск образовалась большая брешь, в которую устремились танки маршала Конева. Положение всей немецкой обороны на юге Галиции стало безнадежным.
27 июля мы сдали Львов, а к 1 августа войска Конева овладели Люблином и на широком фронте вышли к Висле южнее Варшавы. 4-я танковая армия была отброшена за Вислу, а 1-я танковая армия, в том числе и 48-й танковый корпус, была оттеснена к Карпатам. Никто не знал, где закончится это ужасное отступление. В этот период генерал Бальк получил приказ принять командование 4-й танковой армией; через две недели я был назначен в эту армию начальником штаба.
ПЛАЦДАРМ У БАРАНУВА
В начале августа 1944 года казалось, что над Германией нависла угроза полного разгрома. В Нормандии американцы прорывались у Авранша, и 3-я армия Паттона готовилась начать свой грозный поход в Бретань и Анжу. В Италии союзники вышли к реке Арно, со дня на день должна была пасть Флоренция. В Германии за взрывом бомбы в ставке Гитлера 20 июля последовала кровавая расправа над многими представителями высшего командования. Наконец, на Востоке разразилась катастрофа, и весь Восточный фронт грозил рухнуть.
На совещании 31 августа Гитлер заявил{245}: «Я уверен, что не может быть хуже обстановки, чем та, которая сложилась в этом году на Востоке. Когда прибыл фельдмаршал Модель, группа армий „Центр“ находилась в отчаянном положении»{246}. К концу июля войска 1-го Прибалтийского фронта под командованием маршала Баграмяна прорвали наши позиции южнее Западной Двины и вышли к Рижскому заливу, отрезав группу армий «Север». 2 августа поляки начали восстание и захватили большую часть Варшавы. Помимо всего этого, войска маршала Конева на широком фронте вышли на Вислу и грозили вбить клин между 1-й и 4-й танковыми армиями.
Такова была общая обстановка, когда генерал Бальк и я прибыли в 4-ю танковую армию, пытавшуюся в то время создать оборонительный рубеж в большой излучине Вислы около места ее слияния с рекой Сан. Крупные силы русских уже переправились через Вислу под Баранувом и грозили смять нашу оборону ударом с юга на север. Наш 56-й корпус удерживал фронт от города Солец до реки Пилица. На этом участке русские уже создали два плацдарма – у Козенице и около Ивангорода{247}. От Солеца линия фронта нашего 42-го корпуса шла на западном.направлении к Островцу. Правый фланг этого корпуса был открытым, и 3-й танковый корпус спешно подтягивался, чтобы примкнуть к нему (см. схему 54). Южнее Вислы в районе Кракова выгружалась 17-я армия, имеющая задачу прикрыть разрыв между 1-й и 4-й танковыми армиями. В это время 24-я танковая дивизия сдерживала наступление русских на левом берегу реки Сан западнее Перемышля{248}.
Обстановка в районе Баранува была особенно критической в период с 5 по 9 августа. 42-й корпус испытывал сильное давление крупных танковых частей русских, но, к счастью, это было одно из лучших наших соединений, имевшее исключительно способных командиров. Оборона была эшелонирована в глубину, а из личного состава тыловых служб были созданы группы истребителей танков для борьбы с танками русских в случае их прорыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123