Приближаются остальные: они крадутся по местности, как вспугнутые полевые мыши. А над всем этим – невинная улыбка ребенка, пристально глядящего на меня со снимка на разрушенной стене первого этажа. Невольно вспоминаю о своем доме, о немецких городах. Что будет с ними? Первые бомбы уже обрушились на них. Неужели и там будет так же, как здесь?
Стена, под которой я залег, довольно толстая сантиметров восемьдесят. От лестничной клетки остался только железный каркас. Подтягиваюсь вверх, машу остальным. В пяти метрах от земли амбразуры, из которых открывается хороший обзор. Рассредоточиваемся между ними и осматриваем местность.
Всего метрах в пятидесяти от нас цех № 4. Огромное мрачное здание. Перед ним и слева от него картина полного разрушения, чернота и ржавчина. Снарядные воронки и кучи угля, нагромождение стальных балок и искореженного металла. Вздыбленные рельсы торчат концами вверх. Разбитые снарядами и разбомбленные товарные вагоны… Поперек этого лабиринта тянется наше минное заграждение. Узнаю ориентиры, по которым в свое время мы вели расчеты. Прямо под нами – хорошо замаскированный станковый пулемет, при нем – двое хорватских солдат. Остальные, вероятно, в блиндаже.
Цех №4 – здание длиной свыше ста метров, передняя часть шириной метров сорок, дальше – метров восемьдесят. Это сердцевина всего завода, над которым возвышаются высокие трубы. Наполовину открытые ворота цеха напоминают зловещую пасть. Внутри ничего не видно.
Тихо поясняю на местности план наступления. Но временами мне приходится кричать, чтобы голос мой был слышен среди скрежета металла и свиста осколков. Говорю о шести мартенах, стоящих в цехе. Они уходят глубоко в землю. В глубину, на 40-50 метров вниз, ведут лестницы. Они заканчиваются в бетонированных помещениях, где раньше были склады и столовые. Возможно, оттуда имеется подземный ход к Волге. Вероятно, таким образом на территорию завода незаметно для нас подбрасывают подкрепления, доставляют продовольствие, боеприпасы и технику. Обращаюсь к фельдфебелю Фетцеру, прижавшемуся рядом со мной к стене:
– Взорвете вон тот угол цеха, справа! Возьмете 150 килограммов взрывчатки. Взвод должен подойти сегодня ночью, а утром взрыв послужит сигналом для начала атаки. Справитесь?
– Яволь, господин капитан, будет сделано! Даю указания остальным, показываю исходные рубежи атаки. Приказ на наступление в основном остается прежним. Затем покидаем негостеприимное место. Каждый отправляется готовиться к завтрашнему наступлению. Ненадолго захожу на КП хорватского майора Брайвикова. Не застав, передаю свои приказания его адъютанту. Потом отправляюсь к себе.
* * *
Поступает последний «Мартин» – донесение о занятии исходных позиций. Смотрю на часы: 02.55. Все готово. Ударные группы уже заняли исходные рубежи для атаки. Их вооружение и средства ближнего боя проверены. В минных заграждениях перед цехом №4 проделаны проходы.
Все в порядке.
Батареи пехотных орудий нацелили свои стволы на объект атаки. Снаряды лежат наготове.
Все в порядке.
Зенитная батарея встала на огневую позицию, 20миллиметровые пушки готовы открыть огонь.
Все в порядке.
Хорватский батальон готов немедленно выступить во втором эшелоне. Телефонная связь установлена. Батальонный врач оборудовал свой медпункт.
Все в порядке.
Успокоенный, закуриваю сигарету. Довольно холодно и неуютно здесь, внизу, на хорватском КП. Совершенно закопченная дыра с двумя койками, маленьким столиком и четырьмя табуретками. Ежеминутно с потолка сыплется известка. Свет керосинового фонаря чахнет. Снаружи сравнительно спокойно. Только время от времени слышен нервозный стрекот пулеметов. В промежутках между пулеметными очередями подвал сотрясается от снарядных разрывов и нас покрывает слой пыли. Но подвал кажется надежным. Гарантией его надежности служит сам майор Брайвиков. «Чем надежнее, тем лучше? " – вот его девиз.
Здесь он действительно может чувствовать себя в безопасности. Ведь над подвалом еще полуразрушенный дом. Тем не менее на лице майора написан страх, и он все время спрашивает меня:
– Как думаете, долго это продлится?
Я не знаю, что он подразумевает под словом «это», да и не хочу знать. Именно сейчас, когда надо наступать! Встаю, хожу взад-вперед. Через небольшую щель проникает свет. Иду на свет, распахиваю дверь и оказываюсь в другом подвале, несколько большем. В центре горит костер. Вокруг него сидят и лежат солдат сто пятьдесят. Впечатление безрадостное. Изможденные лица, изодранное обмундирование, из брюк вылезают коленки. Залатывать никто и не думает: нет ни времени, ни иголки с ниткой. Поскольку на смену частей нет надежды, процесс разложения воинской дисциплины, видно, идет все сильнее. С сапогами тоже не лучше: развалились, подметки привязаны тонкой проволокой. Но никого это не волнует. Некоторые солдаты, насквозь промерзшие и промокшие, сидят так близко к огню, что, того и гляди, пламя перекинется на них. Они тупо уставились на огонь. Другие с закрытыми глазами растянулись на животе, подперев голову руками. Храпят совсем выбившиеся из сил, накрыв голову шинелью. В углу о чем-то шепчутся двое. У того солдата, что поменьше ростом, в руках «Железный крест» с новенькой лентой. Справа в углу делает перевязки фельдшер, поливая раны йодом. Атмосфера полной заброшенности и какого-то странного полусна.
Пора выходить. Бергер остается у аппарата. Вместе с Эмигом пробираюсь через бесконечные развалины в район исходного положения. Еще совсем темно. Только гораздо южнее в небе протягиваются светящиеся нити трассирующих пуль и снарядов. Я пришел как раз вовремя. Сзади раздаются залпы наших орудий. Невидимые снаряды прокладывают себе путь. Завывая и свистя, они рассекают воздух и рвутся в пятидесяти метрах впереди нас в цехе. Вздымаются черные столбы земли и дыма. Попадания видны хорошо, так как уже занялся рассвет. Снаряды вновь вдоль и поперек перепахивают уже и без того усеянную воронками местность перед нами. Разрывы следуют один за другим с невероятной быстротой. Над содрогающейся землей стоит перекрывающий все гул, он то нарастает, то спадает, но не прекращается ни на секунду.
И вдруг разрыв прямо перед нами. Слева еще один, за ним другой! Цех, заводской двор и дымовые трубы – все исчезает в черном тумане.
– Артнаблюдателя ко мне! Черт побери, с ума они спятили? Недолеты!
И тут голос мой обрывается. Что это? Там, на востоке, за Волгой, вспыхивают молнии орудийных залпов. Один за другим. Но это же бьет чужая артиллерия! Разве это возможно? Так быстро не в состоянии ответить ни один артиллерист в мире! Тут что-то не то.
Слева слышатся крики: «Санитары, сюда! " Значит, потери еще до начала атаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Стена, под которой я залег, довольно толстая сантиметров восемьдесят. От лестничной клетки остался только железный каркас. Подтягиваюсь вверх, машу остальным. В пяти метрах от земли амбразуры, из которых открывается хороший обзор. Рассредоточиваемся между ними и осматриваем местность.
Всего метрах в пятидесяти от нас цех № 4. Огромное мрачное здание. Перед ним и слева от него картина полного разрушения, чернота и ржавчина. Снарядные воронки и кучи угля, нагромождение стальных балок и искореженного металла. Вздыбленные рельсы торчат концами вверх. Разбитые снарядами и разбомбленные товарные вагоны… Поперек этого лабиринта тянется наше минное заграждение. Узнаю ориентиры, по которым в свое время мы вели расчеты. Прямо под нами – хорошо замаскированный станковый пулемет, при нем – двое хорватских солдат. Остальные, вероятно, в блиндаже.
Цех №4 – здание длиной свыше ста метров, передняя часть шириной метров сорок, дальше – метров восемьдесят. Это сердцевина всего завода, над которым возвышаются высокие трубы. Наполовину открытые ворота цеха напоминают зловещую пасть. Внутри ничего не видно.
Тихо поясняю на местности план наступления. Но временами мне приходится кричать, чтобы голос мой был слышен среди скрежета металла и свиста осколков. Говорю о шести мартенах, стоящих в цехе. Они уходят глубоко в землю. В глубину, на 40-50 метров вниз, ведут лестницы. Они заканчиваются в бетонированных помещениях, где раньше были склады и столовые. Возможно, оттуда имеется подземный ход к Волге. Вероятно, таким образом на территорию завода незаметно для нас подбрасывают подкрепления, доставляют продовольствие, боеприпасы и технику. Обращаюсь к фельдфебелю Фетцеру, прижавшемуся рядом со мной к стене:
– Взорвете вон тот угол цеха, справа! Возьмете 150 килограммов взрывчатки. Взвод должен подойти сегодня ночью, а утром взрыв послужит сигналом для начала атаки. Справитесь?
– Яволь, господин капитан, будет сделано! Даю указания остальным, показываю исходные рубежи атаки. Приказ на наступление в основном остается прежним. Затем покидаем негостеприимное место. Каждый отправляется готовиться к завтрашнему наступлению. Ненадолго захожу на КП хорватского майора Брайвикова. Не застав, передаю свои приказания его адъютанту. Потом отправляюсь к себе.
* * *
Поступает последний «Мартин» – донесение о занятии исходных позиций. Смотрю на часы: 02.55. Все готово. Ударные группы уже заняли исходные рубежи для атаки. Их вооружение и средства ближнего боя проверены. В минных заграждениях перед цехом №4 проделаны проходы.
Все в порядке.
Батареи пехотных орудий нацелили свои стволы на объект атаки. Снаряды лежат наготове.
Все в порядке.
Зенитная батарея встала на огневую позицию, 20миллиметровые пушки готовы открыть огонь.
Все в порядке.
Хорватский батальон готов немедленно выступить во втором эшелоне. Телефонная связь установлена. Батальонный врач оборудовал свой медпункт.
Все в порядке.
Успокоенный, закуриваю сигарету. Довольно холодно и неуютно здесь, внизу, на хорватском КП. Совершенно закопченная дыра с двумя койками, маленьким столиком и четырьмя табуретками. Ежеминутно с потолка сыплется известка. Свет керосинового фонаря чахнет. Снаружи сравнительно спокойно. Только время от времени слышен нервозный стрекот пулеметов. В промежутках между пулеметными очередями подвал сотрясается от снарядных разрывов и нас покрывает слой пыли. Но подвал кажется надежным. Гарантией его надежности служит сам майор Брайвиков. «Чем надежнее, тем лучше? " – вот его девиз.
Здесь он действительно может чувствовать себя в безопасности. Ведь над подвалом еще полуразрушенный дом. Тем не менее на лице майора написан страх, и он все время спрашивает меня:
– Как думаете, долго это продлится?
Я не знаю, что он подразумевает под словом «это», да и не хочу знать. Именно сейчас, когда надо наступать! Встаю, хожу взад-вперед. Через небольшую щель проникает свет. Иду на свет, распахиваю дверь и оказываюсь в другом подвале, несколько большем. В центре горит костер. Вокруг него сидят и лежат солдат сто пятьдесят. Впечатление безрадостное. Изможденные лица, изодранное обмундирование, из брюк вылезают коленки. Залатывать никто и не думает: нет ни времени, ни иголки с ниткой. Поскольку на смену частей нет надежды, процесс разложения воинской дисциплины, видно, идет все сильнее. С сапогами тоже не лучше: развалились, подметки привязаны тонкой проволокой. Но никого это не волнует. Некоторые солдаты, насквозь промерзшие и промокшие, сидят так близко к огню, что, того и гляди, пламя перекинется на них. Они тупо уставились на огонь. Другие с закрытыми глазами растянулись на животе, подперев голову руками. Храпят совсем выбившиеся из сил, накрыв голову шинелью. В углу о чем-то шепчутся двое. У того солдата, что поменьше ростом, в руках «Железный крест» с новенькой лентой. Справа в углу делает перевязки фельдшер, поливая раны йодом. Атмосфера полной заброшенности и какого-то странного полусна.
Пора выходить. Бергер остается у аппарата. Вместе с Эмигом пробираюсь через бесконечные развалины в район исходного положения. Еще совсем темно. Только гораздо южнее в небе протягиваются светящиеся нити трассирующих пуль и снарядов. Я пришел как раз вовремя. Сзади раздаются залпы наших орудий. Невидимые снаряды прокладывают себе путь. Завывая и свистя, они рассекают воздух и рвутся в пятидесяти метрах впереди нас в цехе. Вздымаются черные столбы земли и дыма. Попадания видны хорошо, так как уже занялся рассвет. Снаряды вновь вдоль и поперек перепахивают уже и без того усеянную воронками местность перед нами. Разрывы следуют один за другим с невероятной быстротой. Над содрогающейся землей стоит перекрывающий все гул, он то нарастает, то спадает, но не прекращается ни на секунду.
И вдруг разрыв прямо перед нами. Слева еще один, за ним другой! Цех, заводской двор и дымовые трубы – все исчезает в черном тумане.
– Артнаблюдателя ко мне! Черт побери, с ума они спятили? Недолеты!
И тут голос мой обрывается. Что это? Там, на востоке, за Волгой, вспыхивают молнии орудийных залпов. Один за другим. Но это же бьет чужая артиллерия! Разве это возможно? Так быстро не в состоянии ответить ни один артиллерист в мире! Тут что-то не то.
Слева слышатся крики: «Санитары, сюда! " Значит, потери еще до начала атаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101