- А как тебя зовут? - спросила она.
- Кэб. А тебя?
- Доминик.
- Ну и ну. Доминик. Ты что, француженка, да? Неужели тебе шестнадцать? - Он подмигнул ей и прижал к себе. Музыка изменилась, и он так тесно обнимал ее, что она неожиданно почувствовала что-то твердое возле своего бедра. - О, уже достаточно взрослая, да? - прошептал он, почти касаясь своими губами ее уха.
- Для чего? - спросила она, спотыкаясь от непривычно медленной мелодии.
- Чтобы курнуть, милая. Баловалась когда-нибудь этим, а?
- О-о, конечно, - медленно ответила Доминик. - Сколько раз подряд, бывало.
Доминик почувствовала опасность, но это только подстегнуло ее. Ярко сияли огни. «Чертова дюжина» играла какую-то забойную мелодию, и молодежь буквально излучала задор и радость. Агата убьет ее, если узнает, а если узнает мама, ее хватит удар. Ее побьют до смерти, но это так возбуждает и манит…
- Сколько тебе лет? - прокричала она сквозь шум.
- Двадцать, - ответил он, обнажив в улыбке белоснежные зубы. - Я уже через все это прошел, детка, хочу кое-то показать тебе, пойдем. - Ансамбль закончи играть, и подростки радостными выкриками и аплодисментами выразили свой восторг. Кэб схватил ее за руку и повел через беснующуюся толпу мимо кухни к заднему выходу.
На узкой аллее, куда они вышли, Доминик, едва дыша от волнения, прислонилась к кирпичной стене, наблюдая, как Кэб достает из карманов какие-то странные предметы. Там были табак, папиросная бумага и спички. Было так темно, что она не видела, что он делает, но, когда он закурил и глубоко затянулся, Доминик почувствовала приторно-сладкий, особенный аромат и почему-то подумала о запахе джунглей.
- Курни, немного, малыш, и наступит не жизнь, а малина!
Он еще раз глубоко затянулся, и Доминик поразили его ярко блестевшие черные глаза, полуприкрытые густыми длинными ресницами, и толстые розово-лиловые губы.
Она вся горела от нетерпения и почти словила кайф, хотя еще не сделала ни одной затяжки марихуаной.
- О-ля-ля. - Доминик закашлялась, когда едкий дым попал ей в легкие. - Что это такое?
- «Ямайка Джой», бэби, - сказал Кэб, взяв у нее из рук бычок с травкой и протянув ей фляжку, которую достал из заднего кармана брюк. - Это самое лучшее… офигеешь… это то, что надо… Теперь глотни вот этого, и ты почувствуешь себя так, как не чувствовала еще никогда в жизни, девочка.
Доминик поднесла флягу к губам и сделала небольшой лоток. Это была просто гадость.
- Ой! Это что? - ловя ртом воздух, спросила она.
- Джин, естественно. Очень-очень старый. - Он посмотрел на нее в изумлении. - Ничего с тобой не будет. Ты хочешь испытать настоящий кайф, малыш? Крутой, клевый, самый-самый классный кайф?
- М-м-м. Еще бы, - кивнула головой Доминик. Неожиданно ей стало очень-очень хорошо. Она чувствовала себя на верху блаженства, в груди поднималась волна огромной необъяснимой любви ко всему миру, к Калифорнии и, особенно, к этому темнокожему зверю, дымившему своей волшебной сигаретой, глядя на нее глазами, полными тайного восхищения.
Он снова протянул ей сигарету, и она глубоко затянулась, чувствуя, что наркотик быстро распространяется по ее телу огненными струями. Он обжег ей горло горьким привкусом, но это было приятно и необычно. Голова стала легкой и совершенно пустой; казалось, что она набита пылью, шариками, какими-то легкими спорами, как у гриба. Такими были грибы-шампиньоны, которые росли на летних лужайках, и нежные ветры переносили их споры с одного места на другое. Доминик казалось, что ее голова один из таких шампиньонов, и если губы Кэба еще хоть на миллиметр приблизятся к ней, то могут раздавить этот гриб, смять ватную голову, превратив ее в мелкую пыль. Но лежала она явно не на лугу. Это был сырой и темный переулок недалеко от бульвара Сансет в Голливуде, вокруг была не сочная трава, а мусорные ящики, из которых доносилось ужасное зловоние разлагающихся отходов. Из клуба доносились хриплые ритмы рок-н-ролла.
Ей казалось, что откуда-то издалека к ней приближаются огромные губы Кэба. Они были все ближе и ближе, как в сказке про Алису в Стране Чудес. У него и было лица - только огромные, розовато-лиловые губы, которые надвигались на нее. Наконец они приблизились настолько, что, пытаясь почетче увидеть их, она скосила глаза. Губы шевелились, что-то говоря, но она ничего не понимала.
Они были ужасно смешные, эти громадные губы; растянувшись в пространстве и времени, они быстро двигались, но ни один звук не долетал до ее ушей.
И внезапно эти губы напали на нее! Но они были не одни! Влажный язык мелькнул и ворвался ей в рот, как змея, ускользающая в свою нору. Эта слизистая, скользкая гадюка наполнила ей рот слащавой влажностью, а гигантские губы тем временем пытались всосать в свою пещеру ее рот.
- Нет, нет, прекрати, мне нечем дышать! - бессвязно лепетала Доминик. Его язык все еще шарил у нее во рту, а огромные губищи липко тыкались в лицо, как половая тряпка по кухонному полу.
- Да нет же! - Она с отвращением оттолкнула его от себя. - Что ты делаешь? - она задыхалась. - Фу, мерзость какая! - Хотя Доминик уже узнала вкус власти над мужчинами, она еще не умела отказывать своим нежеланным поклонникам. Когда ее целовал Гастон, он делал это искусно и нежно, его язык ласкал и исследовал ее рот ласково и страстно. А этот парень был такой грубый, резкий и отвратительный! Ее тошнило от того, что он с ней делал.
Губы приоткрылись, обнажив огромные, как надгробные плиты, зубы.
- Это приятно, малышка, ну же, очень приятно, - губы сомкнулись, черная голова наклонилась еще ближе, и две огромные руки схватили ее за плечи. - Ты играешь не по правилам, - рычал он, тряся ее за плечи. - Я дал тебе сигарету с марихуаной, а что получил в ответ? А? Мерзость, говоришь? Я мерзость?! Это уж слишком! Я ничего не даю просто так, так и знай. Что я получу за то, что доставил тебе столько удовольствия? Ну, скажи мне, что? - Он тряс ее так сильно, что у нее потекли слезы из глаз. Потом он схватил ее за волосы и оттянул голову назад, закрыв влажной ладонью рот. - В будущем держись от меня подальше, детка, - прошипел он ей в ухо. - Знаю я вас, маменьких деточек. Притворись, что у тебя тропическая лихорадка, и все будет нормально. - Он отшвырнул Доминик к стене, чуть не вышибив из нее дух. - Я тебя запомню, так что не шляйся тут, если не хочешь нарваться на неприятности. - Напоследок он ударил ее еще раз и важной деловитой походкой, переваливаясь из стороны в сторону, направился в клуб, напевая себе под нос «Петушок-задира». Громкие звуки музыки разносились по переулку.
Несколько минут спустя Доминик поднялась и пошла вниз по бульвару Сансет к своему отелю. Ощущения были не из приятных, да и опыт оказался печальным, но ей понравилось чувство опасности и то, что этот парень явно хотел ее. Он был грубый и жестокий, но то странное, приятное чувство, которое она испытала, затянувшись сигаретой с марихуаной, все еще владело ею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125