— Да, — согласилась Этель, — но это должно быть высказано, непременно должно. Потому что теперь я люблю тебя, Грейс, и считаю, что мы можем быть близкими друзьями, и не нужно недоговоренностей. Я обвиняла себя, я мучительно чувствовала свою вину после того, как ты уехала. Думала о том, что ты потеряла Джереми, потеряла Гарета, папа и Мартин отстранились от тебя. Но у меня не хватало смелости написать тебе. Я хотела — и не могла. Когда ты вдруг сообщила, что вышла замуж, а потом приняла мое приглашение посетить нас, у меня возникло только одно желание: написать тебе еще раз и попросить не приезжать. Я была донельзя смущена предстоящей встречей, боялась ее.
— Мы творим порой ужасное с нашими жизнями и жизнями окружающих, тебе не кажется? Столько лет потеряно, Этель. Но если что-то можно исправить, надо это сделать. Я могу в равной мере винить и себя за дурные отношения между нами. Я ненавидела тебя, состоящую в респектабельном браке, в то время как я была одинока, брошена с незаконным ребенком на руках. А ведь мы могли бы быть сестрами все эти годы.
— Ну что ж, — улыбнулась Этель, — попробуем наверстать упущенное время. Любопытно, как воспримет Перри ошеломительную новость? Хотела бы я видеть его лицо, Грейс, когда ты ему скажешь. Убеждена, что он будет замечательным отцом. А по опыту я знаю, что ты будешь чудесной матерью.
Они немного смущенно улыбнулись друг другу и стали смотреть в окно кареты на мелькающий мимо пейзаж. Дня на два останется неловкость после их необычного откровенного разговора, но а потом ее преодолеет тепло возникшей дружбы. И обеих согревало это доброе предчувствие.
Никто не мог объяснить, каким образом эта новость стала известна соседям, причем всем без исключения. В профессиональной этике доктора Хансона сомнений быть не могло. Он ни под каким предлогом не нарушил бы доверия пациента, а Грейс и Перигрин не поделились ни с кем, кроме ее родных и матери Перри.
Правда, миссис Хансон была дома и развлекала Этель в то время, как доктор консультировал Грейс. Видимо, она кое-что шепнула по секрету ближайшим подругам, обеим мисс Стэнхоп. Те, в свою очередь, поделились с условием полного соблюдения тайны со своей лучшей приятельницей миссис Мортон. Увы, миссис Мортон была известна всей округе как любительница посплетничать — так, самую малость, совершенно беззлобно, на нее за это даже невозможно было рассердиться. Да и что плохого в том, чтобы все порадовались интересному положению милой леди Лэмпмен?
Она немножко старовата для первого ребенка, как высказалась миссис Кортни в приватной беседе с миссис Картрайт, но ей самой уже было за тридцать, когда она рожала Сьюзен, и это оказались самые легкие роды из шести, которые ей пришлось пережить, считая и мертворожденного второго ребенка. И со Сьюзен, слава Богу, все в порядке. Она такая же хорошенькая, как и все девушки по соседству, включая мисс Мортон и леди Мадлен Рейн.
— Милый, милый сэр Перри! — со вздохом и сентиментальными слезами говорила старшей сестре мисс Летиция. — Какая это для него радость! Стоит только представить его отцом, как сразу вспоминаешь, что чуть ли не вчера он был самым озорным мальчишкой в округе. Будет чудесно, если у них с леди Лэмпмен родится мальчик: тогда у всех на глазах рос бы еще один озорник.
Старшая мисс Стэнхоп то и дело напоминала всеми и каждому, что Грейс выходила замуж из их с сестрой дома, и восклицала:
— Такая милая, достойная леди!
— Ну что ж, Виола, — сказал жене мистер Уильям Кэррингтон, когда та после визита миссис Мортон примчалась к нему в библиотеку сообщить новость, — таким образом, Перри и его славная жена решили выполнить свой долг перед обществом. Вынужден отметить, что они с этим основательно запоздали. Сколько времени Перри женат?
— Два года, — ответила Виола. — Дай Бог, чтобы в возрасте леди Грейс все благополучно обошлось, если д учесть, что это у нее первенький. Так хочется надеяться на лучшее!
— Она не намного моложе тебя. Виола. А мы пополнили нашу семью пятнадцать лет назад. Тебе не кажется, что Лэмпмены нас пристыдили? Я чувствую, глаза у меня заблестели. Приглядись получше. Замечаешь?
Миссис Кэррингтон всплеснула руками и вскрикнула:
— Уильям, что за бред! В нашем возрасте? Меня бросает в жар при одной мысли о таких делах, ты это прекрасно знаешь. Но обзавестись еще одним ребенком!
— В таком случае ты должна была хорошенько подумать, прежде чем ошарашивать меня подобной новостью о леди Лэмпмен. Боюсь, тебе придется покраснеть, дорогая, прямо сейчас, потому что мне хочется заняться именно такими, как ты выразилась, делами.
— Уильям, только не здесь! Сюда каждую минуту кто-то может войти. Ох, убери руки и веди себя пристойно.
— Пошли тогда в нашу спальню. Иди первая, Виола, иначе ты сгоришь со стыда, если я поведу тебя туда на глазах у всей прислуги.
— Уильям, мне иногда кажется, что ты никогда не состаришься, — заметила Виола и удалилась из библиотеки.
Ее муж закрыл книгу и последовал за женой.
* * *
Граф Эмберли, его матушка и сестра готовились к отъезду в Лондон, когда посетивший их вместе со своей дочерью мистер Кортни сообщил им новость.
— Я очень рада за Перри, — сказала леди Эмберли сыну, когда они остались одни. — Твой друг принадлежит к числу мужчин, которые должны быть окружены детьми. Я очень боялась, что Лэмпмены так ими и не обзаведутся.
— Я считаю их брак удачным, — возразил Эдмунд. — Кажется, они любят друг друга, ты согласна?
Графиня кивнула:
— Перри так предан ей, что мне иногда приходит в голову: а вдруг она эдакий домашний тиран? Но кажется, на это не похоже. И я очень рада, что у Грейс будет ребенок. Это должна пережить каждая женщина.
К счастью, миссис Хансон не была посвящена во все профессиональные секреты своего мужа. Доктор ни слова не сказал ни единой живой душе о том, что ребенок у леди Лэмпмен не первый. Если сам он и пережил некоторое потрясение, то скрыл его за внешней сдержанностью и холодностью, которые неизменно проявлял по отношению ко всем своим пациентам. Он лишь пояснил, что благодаря этому роды могут пройти легче, хотя пятнадцать лет, прошедшие между первой и второй беременностью, — слишком большой срок, чтобы о чем бы то ни было судить с полной определенностью и уверенностью. Всегда существует возможность осложнений, когда матери далеко за тридцать.
Доктор добавил, что леди Лэмпмен наделена отменным здоровьем, так что шансы у нее вполне благоприятные, но не хочет лгать ей и заверять в том, будто опасности нет вообще.
Грейс скрыла от Перигрина только эти последние слова доктора Хансона. И в первую ночь, и в последующие месяцы она твердила мужу, что нет никаких особых опасений, кроме обычных для всех женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54