Или необходимо побыть в одиночестве? Я ведь ужасный эгоист и думаю только о собственных удобствах.
— Нет, — твердо ответила Грейс. — Я предпочитаю, чтобы ты был здесь со мной, Перри. Он погладил ее по щеке.
— Все это тяжело для тебя, милая. Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю? Но ты правильно сделала, что приехала. Твоя семья хочет, чтобы ты была здесь. Вероятно, ты слишком погружена в себя, чтобы заметить это. Я же смотрю на происходящее объективно. Это так, Грейс. Тебя любят. И я совершенно ясно вижу, как и ты хочешь быть с ними, потому что никогда не переставала любить их. Первые дни тебе будет нелегко, но надо заставить себя пройти через это. Так необходимо, так лучше для тебя.
Грейс порывисто поймала его руку и быстро поцеловала ее.
— Да, — сказала она. — Но мне жаль, что тебе приходится испытывать неловкость, Перри.
— Думаю, тебе время от времени нужна будет чья-то рука для поддержки или плечо, на котором можно выплакаться. — Эти слова он произнес, слегка посмеиваясь, как бы шутя, но смысл их был вполне серьезный, и Грейс понимала это. — Разумеется, ты справилась бы с этим и одна, поехав без меня. Но поскольку я здесь, пусть это будут моя рука и мое плечо, Грейс. К тому же должен сознаться, что мне очень любопытно узнать тех людей и те места, которые играли такую большую роль в твоей жизни до того, как мы познакомились… А сейчас я должен вернуться в свою гардеробную и побриться. Ведь нет ничего ужаснее ярости Перкинса, если он видит, что моя вода для бритья остывает.
Перри наклонился и чмокнул Грейс в щеку.
* * *
Грейс была удивлена и даже тронута, заметив, что Этель изо всех сил старается быть дружелюбной. Они вместе сидели за вышиванием, гуляли по оранжерее, присматривались в саду к пробивающимся росткам, которые вскоре должны были превратиться в цветущие нарциссы и тюльпаны.
— Я рада, что ты приехала, Грейс, — несколько раз сказала Этель. — После твоего отъезда словно туча нависла над отцом и Мартином. Оба никогда не упоминали ни о тебе, ни о Поле, но я-то хорошо знаю их, чтобы понимать причину умолчания. Это значило, что каждый из них глубоко страдает.
Грейс с любопытством присматривалась к своей невестке. Она никогда не любила Этель, вернее, никогда и не пыталась полюбить ее, потому что не хотела в доме появления еще одной молодой женщины. Она испытывала чувство ревности из-за того, что с рождением племянницы и племянника отец стал уделять меньше внимания ей самой. Разумеется, все последние пять лет, которые Грейс провела в доме — почти год беременности и четыре года жизни с Джереми, — Этель оставалась первой леди в семье, уважаемой и обласканной.
И невестка торжествовала. Это был настоящий триумф для нее самой и ее законных детей. Грейс ненавидела Этель. Теперь же убедилась, что она ничуть не хуже любого другого человека, к тому же знала и понимала своего мужа и своего свекра. Любила их. И теперь первой протягивала оливковую ветвь невестке, так скверно обходившейся с ней в течение нескольких лет.
— Я не сообщала о смерти Пола целых шесть недель, — вздохнула Грейс. — Не понимала, хотят ли они узнать об этом.
— Ты такая же упрямая и слепая, как все Ховарды, Грейс. Вы трое поразительно похожи друг на друга.
Только Пол был иным.
Грейс удивленно посмотрела невестке в глаза.
— Мартин плакал, — продолжала Этель. — Можешь себе представить, меня это просто напугало. Никогда не думала, что увижу, как муж плачет. И он все говорил и говорил о том, как высмеивал и обижал маленького Пола. Плакал о том, что позволил брату уехать и потом даже не пытался общаться с ним.
— Это Мартин надумал пригласить меня на Рождество?
— Это была моя идея, — сказала Этель, — но я знала, что он этого хочет, Грейс, и папа тоже, хотя ни тот ни другой не признались бы в этом и через тысячу лет. За двадцать лет замужества я отлично изучила обоих, уж поверь мне.
С братом Грейс разговаривала мало. Их отношения никогда не были особенно близкими. Мартин был старше ее на пять лет. Будучи в детстве несколько вялым, но трудолюбивым и усидчивым мальчиком, он прилагал все усилия, чтобы стать достойным старшим сыном своего отца. И видел, как его младшая сестра, своевольная, дерзкая, часто непослушная, завладела всей любовью отца, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы эту любовь заслужить.
Они презирали друг друга, порой даже ненавидели. Но не искал ли каждый в другом хотя бы малейшего намека на желание сблизиться и полюбить? Грейс думала сейчас об этом. Странно было вернуться в родной дом и быть вовлеченной в отношения, которые она давно считала умершими, более объективно оценивая притом и свою семью, и то, как она вела себя в прошлом.
— Я видела новые ограды и участок, который осушен пять или шесть лет назад, — сказала она однажды брату после прогулки в экипаже. — Этель говорит, что имение сейчас процветает больше чем когда-либо. Ты много поработал, брат.
Мартин вгляделся в нее, словно пытаясь понять, нет ли в словах сестры скрытого сарказма.
— Да, пожалуй, это так, — сказал он. — Папа в последние годы утратил интерес к земле, а кроме меня, ею некому было заниматься.
— Ты отлично справился.
Грейс слегка коснулась кончиками пальцев его руки. Они редко прикасались друг к другу. Мартин неловко отдернул руку и снова взглянул на сестру.
— Известие о твоем замужестве поразило нас, — признался он. — Ты счастлива, Грейс?
— Да. Да, счастлива.
— Он моложе тебя, — отрывисто произнес Мартин.
— Да. На десять лет.
— На десять? — Мартин отвел взгляд в некотором смущении. — Что ж, главное, чтобы ты была счастлива.
Лорд Поли не часто выходил из своих покоев, но Грейс считала своим долгом навещать его дважды в день — одна после завтрака, а попозже вместе с Перигрином.
— Вот ты и дома, — повторял отец почти каждое утро.
— Да, отец. Я приехала домой. Погостить.
Однажды он вдруг спросил ее:
— Пол страдал? Или смерть была мгновенной?
— Мгновенной. Так считал врач. Одним ударом бык сломал ему шею. В Эбботсфорде Пола чтут как героя. Он спас жизнь сыну одного из работников графа Эмберли.
Отец хмыкнул и спустя несколько секунд негромко произнес:
— Безрассудный молодой глупец.
— Ему пришлось бы по душе такое определение, — мягко ответила Грейс. — Полу нравилось быть таким. Безрассудным во имя Христа, как сказал апостол Павел.
Отец хмыкнул еще раз, но не прибавил ни слова.
— Ты изменилась, — сказал он во время другого ее визита.
— Правда? Неудивительно, я стала старше на десять лет.
Лорд взглянул на нее озабоченно:
— Смею заметить, что ты в конце концов усвоила уроки, которые я пытался тебе преподать, пока ты росла. Я избаловал тебя. Не проявил достаточной твердости. Это была моя вина. Я имею в виду то, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Нет, — твердо ответила Грейс. — Я предпочитаю, чтобы ты был здесь со мной, Перри. Он погладил ее по щеке.
— Все это тяжело для тебя, милая. Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю? Но ты правильно сделала, что приехала. Твоя семья хочет, чтобы ты была здесь. Вероятно, ты слишком погружена в себя, чтобы заметить это. Я же смотрю на происходящее объективно. Это так, Грейс. Тебя любят. И я совершенно ясно вижу, как и ты хочешь быть с ними, потому что никогда не переставала любить их. Первые дни тебе будет нелегко, но надо заставить себя пройти через это. Так необходимо, так лучше для тебя.
Грейс порывисто поймала его руку и быстро поцеловала ее.
— Да, — сказала она. — Но мне жаль, что тебе приходится испытывать неловкость, Перри.
— Думаю, тебе время от времени нужна будет чья-то рука для поддержки или плечо, на котором можно выплакаться. — Эти слова он произнес, слегка посмеиваясь, как бы шутя, но смысл их был вполне серьезный, и Грейс понимала это. — Разумеется, ты справилась бы с этим и одна, поехав без меня. Но поскольку я здесь, пусть это будут моя рука и мое плечо, Грейс. К тому же должен сознаться, что мне очень любопытно узнать тех людей и те места, которые играли такую большую роль в твоей жизни до того, как мы познакомились… А сейчас я должен вернуться в свою гардеробную и побриться. Ведь нет ничего ужаснее ярости Перкинса, если он видит, что моя вода для бритья остывает.
Перри наклонился и чмокнул Грейс в щеку.
* * *
Грейс была удивлена и даже тронута, заметив, что Этель изо всех сил старается быть дружелюбной. Они вместе сидели за вышиванием, гуляли по оранжерее, присматривались в саду к пробивающимся росткам, которые вскоре должны были превратиться в цветущие нарциссы и тюльпаны.
— Я рада, что ты приехала, Грейс, — несколько раз сказала Этель. — После твоего отъезда словно туча нависла над отцом и Мартином. Оба никогда не упоминали ни о тебе, ни о Поле, но я-то хорошо знаю их, чтобы понимать причину умолчания. Это значило, что каждый из них глубоко страдает.
Грейс с любопытством присматривалась к своей невестке. Она никогда не любила Этель, вернее, никогда и не пыталась полюбить ее, потому что не хотела в доме появления еще одной молодой женщины. Она испытывала чувство ревности из-за того, что с рождением племянницы и племянника отец стал уделять меньше внимания ей самой. Разумеется, все последние пять лет, которые Грейс провела в доме — почти год беременности и четыре года жизни с Джереми, — Этель оставалась первой леди в семье, уважаемой и обласканной.
И невестка торжествовала. Это был настоящий триумф для нее самой и ее законных детей. Грейс ненавидела Этель. Теперь же убедилась, что она ничуть не хуже любого другого человека, к тому же знала и понимала своего мужа и своего свекра. Любила их. И теперь первой протягивала оливковую ветвь невестке, так скверно обходившейся с ней в течение нескольких лет.
— Я не сообщала о смерти Пола целых шесть недель, — вздохнула Грейс. — Не понимала, хотят ли они узнать об этом.
— Ты такая же упрямая и слепая, как все Ховарды, Грейс. Вы трое поразительно похожи друг на друга.
Только Пол был иным.
Грейс удивленно посмотрела невестке в глаза.
— Мартин плакал, — продолжала Этель. — Можешь себе представить, меня это просто напугало. Никогда не думала, что увижу, как муж плачет. И он все говорил и говорил о том, как высмеивал и обижал маленького Пола. Плакал о том, что позволил брату уехать и потом даже не пытался общаться с ним.
— Это Мартин надумал пригласить меня на Рождество?
— Это была моя идея, — сказала Этель, — но я знала, что он этого хочет, Грейс, и папа тоже, хотя ни тот ни другой не признались бы в этом и через тысячу лет. За двадцать лет замужества я отлично изучила обоих, уж поверь мне.
С братом Грейс разговаривала мало. Их отношения никогда не были особенно близкими. Мартин был старше ее на пять лет. Будучи в детстве несколько вялым, но трудолюбивым и усидчивым мальчиком, он прилагал все усилия, чтобы стать достойным старшим сыном своего отца. И видел, как его младшая сестра, своевольная, дерзкая, часто непослушная, завладела всей любовью отца, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы эту любовь заслужить.
Они презирали друг друга, порой даже ненавидели. Но не искал ли каждый в другом хотя бы малейшего намека на желание сблизиться и полюбить? Грейс думала сейчас об этом. Странно было вернуться в родной дом и быть вовлеченной в отношения, которые она давно считала умершими, более объективно оценивая притом и свою семью, и то, как она вела себя в прошлом.
— Я видела новые ограды и участок, который осушен пять или шесть лет назад, — сказала она однажды брату после прогулки в экипаже. — Этель говорит, что имение сейчас процветает больше чем когда-либо. Ты много поработал, брат.
Мартин вгляделся в нее, словно пытаясь понять, нет ли в словах сестры скрытого сарказма.
— Да, пожалуй, это так, — сказал он. — Папа в последние годы утратил интерес к земле, а кроме меня, ею некому было заниматься.
— Ты отлично справился.
Грейс слегка коснулась кончиками пальцев его руки. Они редко прикасались друг к другу. Мартин неловко отдернул руку и снова взглянул на сестру.
— Известие о твоем замужестве поразило нас, — признался он. — Ты счастлива, Грейс?
— Да. Да, счастлива.
— Он моложе тебя, — отрывисто произнес Мартин.
— Да. На десять лет.
— На десять? — Мартин отвел взгляд в некотором смущении. — Что ж, главное, чтобы ты была счастлива.
Лорд Поли не часто выходил из своих покоев, но Грейс считала своим долгом навещать его дважды в день — одна после завтрака, а попозже вместе с Перигрином.
— Вот ты и дома, — повторял отец почти каждое утро.
— Да, отец. Я приехала домой. Погостить.
Однажды он вдруг спросил ее:
— Пол страдал? Или смерть была мгновенной?
— Мгновенной. Так считал врач. Одним ударом бык сломал ему шею. В Эбботсфорде Пола чтут как героя. Он спас жизнь сыну одного из работников графа Эмберли.
Отец хмыкнул и спустя несколько секунд негромко произнес:
— Безрассудный молодой глупец.
— Ему пришлось бы по душе такое определение, — мягко ответила Грейс. — Полу нравилось быть таким. Безрассудным во имя Христа, как сказал апостол Павел.
Отец хмыкнул еще раз, но не прибавил ни слова.
— Ты изменилась, — сказал он во время другого ее визита.
— Правда? Неудивительно, я стала старше на десять лет.
Лорд взглянул на нее озабоченно:
— Смею заметить, что ты в конце концов усвоила уроки, которые я пытался тебе преподать, пока ты росла. Я избаловал тебя. Не проявил достаточной твердости. Это была моя вина. Я имею в виду то, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54