Но на этот раз она ногой не ступит на балкон.
Вальс казался ей весьма интимным, когда она танцевала его с Лайонелом, но с графом это ощущение было еще сильнее. Он такой высокий, думала она, и рука у него такая горячая и такая крепкая. Он прижимал ее к себе чуть сильнее, чем Лайонел, чуть сильнее, чем ее учитель танцев. Чуть-чуть. И во время танца она иногда касалась его, касалась грудью.
Теперь она уже пожалела о том, что у нее не хватило духу сказать ему «нет». Категорично и холодно. Дженнифер осмелилась поднять на него глаза. Он смотрел прямо в ее зрачки, и глаза его показались ей еще темнее, а взгляд еще более пристальным, чем раньше. Наверное, из-за того, что он смотрел сквозь прорези черной маски.
– Я думал, мы почти друзья, – сказал он тихо.
– Нет.
Дженнифер вдохнула поглубже, чтобы что-то добавить, но так и не смогла придумать ничего подходящего.
– Вам, должно быть, снова наговорили про меня, – продолжал он. – Наверное, мне не следовало уводить вас в сад, так? Он на вас злится? Поможет ли вам, если я попробую объяснить ему, что ничего предосудительного не было?
– Это правда, – спросила она, краснея оттого, что приходится говорить такое, – что вы бежали из Англии со своей мачехой?
– Ах, – ответил он, – они и в самом деле времени зря не теряли. Я бы не стал употреблять слова «бежал». Может сложиться впечатление, что я был движим чувством страха или вины. Да, я действительно сопровождал графиню Торнхилл, вторую жену моего отца, на континент.
Он очень внимательно смотрел на нее. Она заметила это, когда вновь подняла глаза.
– У нее ребенок от вас, – сказала она. Дженнифер не знала, как она осмелилась произнести такое.
– Она родила в Швейцарии дочь, – сказал он.
– И вы оставили их там.
Дженнифер внезапно стало трудно дышать. Она… Ей так хотелось, чтобы он сказал «нет». Ну почему Лайонел так беспечно позволил матери и тете уйти, оставив ее в одиночестве?
– Я оставил их там в их собственном доме, а сам вернулся в свой.
Мимо них проплыла пара, и он прижал ее к себе сильнее.
– Есть еще вопросы? – спросил он, когда опасность быть услышанными миновала.
– Нет.
Дженнифер была во власти того же чувства, что и тогда, в саду у Числи, когда он поцеловал ее. Совсем некстати это влечение напомнило о себе. Сейчас, когда он почти признал свой позор.
– Пожалуйста, не держите меня так крепко, это неприлично.
Она подняла глаза, и он немного отпустил ее. Но она вдруг поняла, что не может смотреть никуда, кроме его глаз.
– Не надо было вам приглашать меня на танец, – сказала Дженнифер. – Ни в первый раз, ни сегодня. Вы должны оставить меня.
– Почему? – Он спросил очень тихо, и звук его голоса подействовал на нее как ласка, словно он нежно провел ладонью по ее спине. – Из-за моей непорядочности или потому, что вы не можете сказать мне «нет»?
Дженнифер прикусила губу.
– Вы только что признались…
– Нет, – ответил он. – Я ни в чем не признавался. Я просто сообщил вам факты. Сплетники любят подтасовывать факты, ретушировать их, выпячивая одно и подтирая другое. В конце концов в них уже невозможно увидеть истину.
– Так вы хотите сказать, что факты не означают того, что должны означать?
– Ничего подобного я не говорил. Я. просто оставил за вами выбор интерпретировать известные вам события. Как расценить то, что Керзи и прочие ваши знакомые услужливо вам сообщили. Но ведь я вам нравился, не так ли? Мы были почти друзьями на празднике в саду, не так ли?
Глаза его притягивали ее взгляд, голос завораживал. Она хотела верить в его невиновность. Когда он был рядом, Дженнифер отказывалась видеть в нем негодяя, каким его считали все, кто знал, в чем он замешан. Когда она находилась с ним, он был ее другом. И… чем-то большим. Но тут, испугавшись, что мысли ее опять приняли не то направление, Дженнифер тряхнула головой.
– Скажите мне, – вдруг сказала она, глядя прямо ему в глаза, – что вы не виноваты в том, что о вас рассказывают.
– Жена моего отца никогда не была моей любовницей, – сказал Гейб. – Ее ребенок – не от меня. Я оставил их в уютном доме в полном достатке в Швейцарии и уехал, потому что в моем пребывании там более не было необходимости. Вы верите мне, Дженнифер?
И вновь что-то защемило у нее в душе при звуке ее имени, произнесенного Торнхиллом. И она слегка качнулась к нему. Но, коснувшись грудью лацкана его камзола, она отпрянула назад в испуге. Они были совсем рядом с распахнутой настежь дверью на террасу, и граф, вальсируя, повел ее туда. Дженнифер оказалась там до того, как догадалась оглянуться, не наблюдают ли за ними. У нее пропало ощущение времени и реальности, словно ее погрузили в транс. Она напрочь забыла о том, что вальсирует с Торнхиллом в переполненном зале и что любой их жест или движение не могли остаться незамеченными.
Она была даже благодарна ему за то, что он вывел ее на свежий воздух.
– Да, я верю вам, – сказала она. – Я верю.
– Габриэль, – проговорил он, склонив голову. – Так меня зовут.
– Габриэль?
Дженнифер вздрогнула и подняла на него удивленно-встревоженный взгляд.
«Габриэль…» – повторила она про себя. Как странно. Так значит, вот кто был ангелом, а вовсе не Лайонел, как решили они с Самантой. Не Лайонел, а этот, другой, кого они с кузиной окрестили Люцифером. Дженнифер очнулась и сразу отругала себя за столь глупые мысли.
– В ваших устах, – сказал он, – мое имя звучит как объяснение в любви.
Он сократил то крохотное расстояние, которое отделяло его губы от ее, и на краткое мгновение накрыл ее рот своим.
Едва ли это можно было назвать поцелуем. Это нежное прикосновение еще менее походило на поцелуй, чем то, что было между ними в саду. Но, каковы бы ни были его намерения, он запоздал на долю секунды и то, что должно было произойти в вечернем полумраке, случилось на глазах у сотен гостей – в освещенном проеме распахнутой двери.
Дженнифер застыла в ужасе, боясь повернуть голову, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом.
А он не отводил глаз от ее лица.
– Если вы сейчас прислушаетесь к своему сердцу, – сказал он, – и убедитесь, что там произошли перемены с тех пор, как вы последний раз его слушали, не оставляйте сей факт без внимания. Еще не поздно. Пока не поздно. Но скоро будет.
Дженнифер не сразу поняла, о чем он. Но, осознав, в страхе распахнула глаза.
– Ничего не изменилось, – сказала она. – Совсем ничего. Через месяц я выйду замуж. Я люблю его.
Глаза его улыбались, но как-то печально.
– Вы не говорили этого, когда мы беседовали в последний раз. Так значит, вы любите его? Это правда? Мои чувства к вам, то, что я испытываю с момента нашей встречи, – все это нисколько вами не разделено?
Дженнифер прикусила губу.
– Вы не должны этого говорить. Прошу вас. Вы сказали, что мы почти друзья, и все же пытаетесь меня расстроить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Вальс казался ей весьма интимным, когда она танцевала его с Лайонелом, но с графом это ощущение было еще сильнее. Он такой высокий, думала она, и рука у него такая горячая и такая крепкая. Он прижимал ее к себе чуть сильнее, чем Лайонел, чуть сильнее, чем ее учитель танцев. Чуть-чуть. И во время танца она иногда касалась его, касалась грудью.
Теперь она уже пожалела о том, что у нее не хватило духу сказать ему «нет». Категорично и холодно. Дженнифер осмелилась поднять на него глаза. Он смотрел прямо в ее зрачки, и глаза его показались ей еще темнее, а взгляд еще более пристальным, чем раньше. Наверное, из-за того, что он смотрел сквозь прорези черной маски.
– Я думал, мы почти друзья, – сказал он тихо.
– Нет.
Дженнифер вдохнула поглубже, чтобы что-то добавить, но так и не смогла придумать ничего подходящего.
– Вам, должно быть, снова наговорили про меня, – продолжал он. – Наверное, мне не следовало уводить вас в сад, так? Он на вас злится? Поможет ли вам, если я попробую объяснить ему, что ничего предосудительного не было?
– Это правда, – спросила она, краснея оттого, что приходится говорить такое, – что вы бежали из Англии со своей мачехой?
– Ах, – ответил он, – они и в самом деле времени зря не теряли. Я бы не стал употреблять слова «бежал». Может сложиться впечатление, что я был движим чувством страха или вины. Да, я действительно сопровождал графиню Торнхилл, вторую жену моего отца, на континент.
Он очень внимательно смотрел на нее. Она заметила это, когда вновь подняла глаза.
– У нее ребенок от вас, – сказала она. Дженнифер не знала, как она осмелилась произнести такое.
– Она родила в Швейцарии дочь, – сказал он.
– И вы оставили их там.
Дженнифер внезапно стало трудно дышать. Она… Ей так хотелось, чтобы он сказал «нет». Ну почему Лайонел так беспечно позволил матери и тете уйти, оставив ее в одиночестве?
– Я оставил их там в их собственном доме, а сам вернулся в свой.
Мимо них проплыла пара, и он прижал ее к себе сильнее.
– Есть еще вопросы? – спросил он, когда опасность быть услышанными миновала.
– Нет.
Дженнифер была во власти того же чувства, что и тогда, в саду у Числи, когда он поцеловал ее. Совсем некстати это влечение напомнило о себе. Сейчас, когда он почти признал свой позор.
– Пожалуйста, не держите меня так крепко, это неприлично.
Она подняла глаза, и он немного отпустил ее. Но она вдруг поняла, что не может смотреть никуда, кроме его глаз.
– Не надо было вам приглашать меня на танец, – сказала Дженнифер. – Ни в первый раз, ни сегодня. Вы должны оставить меня.
– Почему? – Он спросил очень тихо, и звук его голоса подействовал на нее как ласка, словно он нежно провел ладонью по ее спине. – Из-за моей непорядочности или потому, что вы не можете сказать мне «нет»?
Дженнифер прикусила губу.
– Вы только что признались…
– Нет, – ответил он. – Я ни в чем не признавался. Я просто сообщил вам факты. Сплетники любят подтасовывать факты, ретушировать их, выпячивая одно и подтирая другое. В конце концов в них уже невозможно увидеть истину.
– Так вы хотите сказать, что факты не означают того, что должны означать?
– Ничего подобного я не говорил. Я. просто оставил за вами выбор интерпретировать известные вам события. Как расценить то, что Керзи и прочие ваши знакомые услужливо вам сообщили. Но ведь я вам нравился, не так ли? Мы были почти друзьями на празднике в саду, не так ли?
Глаза его притягивали ее взгляд, голос завораживал. Она хотела верить в его невиновность. Когда он был рядом, Дженнифер отказывалась видеть в нем негодяя, каким его считали все, кто знал, в чем он замешан. Когда она находилась с ним, он был ее другом. И… чем-то большим. Но тут, испугавшись, что мысли ее опять приняли не то направление, Дженнифер тряхнула головой.
– Скажите мне, – вдруг сказала она, глядя прямо ему в глаза, – что вы не виноваты в том, что о вас рассказывают.
– Жена моего отца никогда не была моей любовницей, – сказал Гейб. – Ее ребенок – не от меня. Я оставил их в уютном доме в полном достатке в Швейцарии и уехал, потому что в моем пребывании там более не было необходимости. Вы верите мне, Дженнифер?
И вновь что-то защемило у нее в душе при звуке ее имени, произнесенного Торнхиллом. И она слегка качнулась к нему. Но, коснувшись грудью лацкана его камзола, она отпрянула назад в испуге. Они были совсем рядом с распахнутой настежь дверью на террасу, и граф, вальсируя, повел ее туда. Дженнифер оказалась там до того, как догадалась оглянуться, не наблюдают ли за ними. У нее пропало ощущение времени и реальности, словно ее погрузили в транс. Она напрочь забыла о том, что вальсирует с Торнхиллом в переполненном зале и что любой их жест или движение не могли остаться незамеченными.
Она была даже благодарна ему за то, что он вывел ее на свежий воздух.
– Да, я верю вам, – сказала она. – Я верю.
– Габриэль, – проговорил он, склонив голову. – Так меня зовут.
– Габриэль?
Дженнифер вздрогнула и подняла на него удивленно-встревоженный взгляд.
«Габриэль…» – повторила она про себя. Как странно. Так значит, вот кто был ангелом, а вовсе не Лайонел, как решили они с Самантой. Не Лайонел, а этот, другой, кого они с кузиной окрестили Люцифером. Дженнифер очнулась и сразу отругала себя за столь глупые мысли.
– В ваших устах, – сказал он, – мое имя звучит как объяснение в любви.
Он сократил то крохотное расстояние, которое отделяло его губы от ее, и на краткое мгновение накрыл ее рот своим.
Едва ли это можно было назвать поцелуем. Это нежное прикосновение еще менее походило на поцелуй, чем то, что было между ними в саду. Но, каковы бы ни были его намерения, он запоздал на долю секунды и то, что должно было произойти в вечернем полумраке, случилось на глазах у сотен гостей – в освещенном проеме распахнутой двери.
Дженнифер застыла в ужасе, боясь повернуть голову, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом.
А он не отводил глаз от ее лица.
– Если вы сейчас прислушаетесь к своему сердцу, – сказал он, – и убедитесь, что там произошли перемены с тех пор, как вы последний раз его слушали, не оставляйте сей факт без внимания. Еще не поздно. Пока не поздно. Но скоро будет.
Дженнифер не сразу поняла, о чем он. Но, осознав, в страхе распахнула глаза.
– Ничего не изменилось, – сказала она. – Совсем ничего. Через месяц я выйду замуж. Я люблю его.
Глаза его улыбались, но как-то печально.
– Вы не говорили этого, когда мы беседовали в последний раз. Так значит, вы любите его? Это правда? Мои чувства к вам, то, что я испытываю с момента нашей встречи, – все это нисколько вами не разделено?
Дженнифер прикусила губу.
– Вы не должны этого говорить. Прошу вас. Вы сказали, что мы почти друзья, и все же пытаетесь меня расстроить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62