Незадолго до сотогого хода чёрные и белые камни сблизились настолько, что начались мелкие локальные стычки: противники сошлись вплотную. Конечно, можно было ещё найти ходы, достаточно крупные с точки зрения ёсэ, но все-таки, проанализировать все варианты течения партии до конца было пока невозможно. Сколько бы вариантов не перебирать, ни об одном из них нельзя было судить наверняка, и вариантов этих было множество. Но, несмотря на это, Седьмой дан вряд ли удержался от анализа столь важной партии за время перерыва, ведь над 101 ходом он мог думать три месяца. И после всего этого вдруг понадобилось ещё три с половиной часа. Не маскировка ли это трёхмесячного анализа? Столь долгое раздумье казалось подозрительным не только мне, но и членам Оргкомитета, и наводило на недобрые мысли.
Даже Мэйдзин, когда Седьмой дан встал со своего места, тихо проворчал: “Ишь, какой усидчивый”. Не знаю, как в тренировочных, но серьёзных играх Мэйдзин никогда не позволял себе высказываться по адресу партнера. Кстати, Ясунага Четвертый дан, одинаково близко знакомый и с Мэйдзином, и с Отакэ, сказал:
— Эту партию, ни Мэйдзин, ни Отакэ во время перерыва, похоже, не анализировали. Отакэ — человек педантичный до чудачества, и неужели бы он стал анализировать игру, пола Мэйдзин лежит в больнице? Ни за что на свете!
Возможно, так оно и было. А может быть, Отакэ Седьмой дан потратил три с половиной часа не только на 101 ход, но и на то, чтобы вжиться снова в эту партию, проникнуться её духом, обдумать общеё положение сторон и, насколько это возможно, наметить стратегию на будущеё.
12
Мэйдзин в Прощальной партии впервые столкнулся с новыми правилами откладывания — с секретной записью хода. При возобновлении игры на второй день из сейфа павильона Коёкан достали запечатанный конверт, игроки в присутствии секретаря Ассоциации убедились, что печати целы, затем тот из участников, кто записал секретный ход, показал запись партнеру и сделал ход на доске. Такая же точно процедура повторялась и в Хаконэ, и позднеё, в Ито. Противник не должен был знать ничего про записанный ход.
По древнему обычаю не доигранные партии откладывали при ходе белых. Этим выражали почтительность по отношению к более сильному игроку, который обычно играл белыми. Сильный при этом получал преимущество. Поэтому недавно, чтобы устранить такое неравенство, решили откладывать игру в назначенное время, например, в пять часов, и последним делал ход тот игрок, который в пять часов думал над ходом. Затем решили сделать ещё один шаг, и стали этот последний ход записывать. Го, разумеется, лишь скопировало систему, которая уже давно применялась в сёги. Если ход противника известен, то над своим можно не спеша думать до следующей встречи, причем время на обдумывание может составлять несколько дней, и эти несколько дней не входят в контрольное время. Правила откладывания, как надеялись, помогут хоть в какой-то степени уравнять противников в правах.
Нельзя сказать, что последняя в жизни партия Мэйдзину давалась легко, и что он не пострадал от рационализма наших дней. Ведь сейчас вся игра до мелочей регламентирована, утрачено изящество Го как вида искусства, утрачено почитание старших, да и взаимное уважение людей, как будто уменьшилось. Прекрасные японские, да и вообще восточные обычаи забылись даже в Го — всё сейчас рассчитывают, все обставляют правилами. И переход в следующий дан, который сильно влияет на жизнь профессионала, ныне подчинен мелочной системе набора очков. В Го воцарилась тактика, которую можно назвать “победа любой ценой”; над красотой игры, её вкусом как вида искусства думать стало некогда. Сегодня господствует стремление играть во что бы то ни стало на равных, даже если твой противник — Мэйдзин, и дело здесь вовсе не в Отакэ Седьмом дане. Ведь Го не только искусство, это ещё и борьба, соревнование и, быть может, поэтому такой ход событий неизбежен.
Мэйдзин Хонинбо Сюсай в течении болеё чем тридцати дет ни разу не играл черными, он был Первым, возле которого не было Второго. При жизни Мэйдзина ни один из его соперников не поднялся до восьмого дана. Игроков своего поколения он полностью превзошел, а в следующем поколении уже не нашлось человека, способного соперничать с ним.
Громадным влиянием Хонинбо Сюсая, должно быть, объясняется и то, что сейчас, спустя десять лет после его смерти, в мире Го ещё не решено, как должен наследоваться титул Мэйдзина. Сюсай, наверное, был последним из Мэйдзинов, которые почитали традиции Го как образа жизни и искусства.
В сёги борьба за титул Мэйдзина показывает, что главным стали считать владычество, а сам титул превратился в своего рода “знак победы”, стал товаром, разыгрываемым участниками соревнований. Правда, Мэйдзина Сюсая, тоже видимо, можно обвинить в том, что он продал свою Прощальную партию газете за большие деньги. Но возможно и то, что он не столько сам стремился к этому, сколько позволил газете втянуть себя. А может быть, все это просто означает, что пожизненная система, при которой однажды поднявшись до титула Мэйдзина, человек так и оставался Мэйдзином до конца дней своих, система мастерских разрядов — данов и ученических — кю, как и система выдачи дипломов главами семейных школ, образующих замкнутый круг, система множества направлений в искусстве Го — рухнула, как и другие пережитки феодальной эпохи в Японии. Может быть, если Мэйдзину Сюсаю пришлось бы защищать свой титул ежегодно, как это делают нынче, он бы умер раньше.
В старину, став Мэйдзином, игрок опасался за свой авторитет, и, играя тренировочные партии, официальных встреч с соперниками старался избежать. Кажется, ни один из прежних Мэйдзинов не играл серьезной, официальной партии в возрасте 65 лет. Впрочем, в будущем вряд ли потерпят неиграющего Мэйдзина. Хонинбо Сюсаи стоял как раз на границе между старой и новой эпохами, какой бы смысл в эти слова ни вкладывать. Он пользовался и духовным авторитетом, как Мэйдзин старых времен, и в то же время имел все материальные выгоды, доступные в наши дни. Свою последнюю партию Мэйдзин играл как раз во время борьбы “идолопоклонников” с “иконоборцами”, возвышаясь над схваткой подобно чудом уцелевшему старинному идолу.
К тому же, Мэйдзину выпало счастье родиться в эпоху бурного развития страны после революции Мэйдзи. Взять, например, Ву Циньюаня. Ему не довелось встретиться с такими испытаниями, с которыми сталкивался Мэйдзин Сюсай в годы учебы. Допустим даже, что его талант выше, чем у Мэйдзина, — все равно, вряд ли он, один человек, сможет олицетворять собой современное Го. Имя Сюсая блистало в турнирах на протяжении трёх царствований — Мэйдзи, Тайсё и Сёва, и с этим именем связан нынешний расцвет игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Даже Мэйдзин, когда Седьмой дан встал со своего места, тихо проворчал: “Ишь, какой усидчивый”. Не знаю, как в тренировочных, но серьёзных играх Мэйдзин никогда не позволял себе высказываться по адресу партнера. Кстати, Ясунага Четвертый дан, одинаково близко знакомый и с Мэйдзином, и с Отакэ, сказал:
— Эту партию, ни Мэйдзин, ни Отакэ во время перерыва, похоже, не анализировали. Отакэ — человек педантичный до чудачества, и неужели бы он стал анализировать игру, пола Мэйдзин лежит в больнице? Ни за что на свете!
Возможно, так оно и было. А может быть, Отакэ Седьмой дан потратил три с половиной часа не только на 101 ход, но и на то, чтобы вжиться снова в эту партию, проникнуться её духом, обдумать общеё положение сторон и, насколько это возможно, наметить стратегию на будущеё.
12
Мэйдзин в Прощальной партии впервые столкнулся с новыми правилами откладывания — с секретной записью хода. При возобновлении игры на второй день из сейфа павильона Коёкан достали запечатанный конверт, игроки в присутствии секретаря Ассоциации убедились, что печати целы, затем тот из участников, кто записал секретный ход, показал запись партнеру и сделал ход на доске. Такая же точно процедура повторялась и в Хаконэ, и позднеё, в Ито. Противник не должен был знать ничего про записанный ход.
По древнему обычаю не доигранные партии откладывали при ходе белых. Этим выражали почтительность по отношению к более сильному игроку, который обычно играл белыми. Сильный при этом получал преимущество. Поэтому недавно, чтобы устранить такое неравенство, решили откладывать игру в назначенное время, например, в пять часов, и последним делал ход тот игрок, который в пять часов думал над ходом. Затем решили сделать ещё один шаг, и стали этот последний ход записывать. Го, разумеется, лишь скопировало систему, которая уже давно применялась в сёги. Если ход противника известен, то над своим можно не спеша думать до следующей встречи, причем время на обдумывание может составлять несколько дней, и эти несколько дней не входят в контрольное время. Правила откладывания, как надеялись, помогут хоть в какой-то степени уравнять противников в правах.
Нельзя сказать, что последняя в жизни партия Мэйдзину давалась легко, и что он не пострадал от рационализма наших дней. Ведь сейчас вся игра до мелочей регламентирована, утрачено изящество Го как вида искусства, утрачено почитание старших, да и взаимное уважение людей, как будто уменьшилось. Прекрасные японские, да и вообще восточные обычаи забылись даже в Го — всё сейчас рассчитывают, все обставляют правилами. И переход в следующий дан, который сильно влияет на жизнь профессионала, ныне подчинен мелочной системе набора очков. В Го воцарилась тактика, которую можно назвать “победа любой ценой”; над красотой игры, её вкусом как вида искусства думать стало некогда. Сегодня господствует стремление играть во что бы то ни стало на равных, даже если твой противник — Мэйдзин, и дело здесь вовсе не в Отакэ Седьмом дане. Ведь Го не только искусство, это ещё и борьба, соревнование и, быть может, поэтому такой ход событий неизбежен.
Мэйдзин Хонинбо Сюсай в течении болеё чем тридцати дет ни разу не играл черными, он был Первым, возле которого не было Второго. При жизни Мэйдзина ни один из его соперников не поднялся до восьмого дана. Игроков своего поколения он полностью превзошел, а в следующем поколении уже не нашлось человека, способного соперничать с ним.
Громадным влиянием Хонинбо Сюсая, должно быть, объясняется и то, что сейчас, спустя десять лет после его смерти, в мире Го ещё не решено, как должен наследоваться титул Мэйдзина. Сюсай, наверное, был последним из Мэйдзинов, которые почитали традиции Го как образа жизни и искусства.
В сёги борьба за титул Мэйдзина показывает, что главным стали считать владычество, а сам титул превратился в своего рода “знак победы”, стал товаром, разыгрываемым участниками соревнований. Правда, Мэйдзина Сюсая, тоже видимо, можно обвинить в том, что он продал свою Прощальную партию газете за большие деньги. Но возможно и то, что он не столько сам стремился к этому, сколько позволил газете втянуть себя. А может быть, все это просто означает, что пожизненная система, при которой однажды поднявшись до титула Мэйдзина, человек так и оставался Мэйдзином до конца дней своих, система мастерских разрядов — данов и ученических — кю, как и система выдачи дипломов главами семейных школ, образующих замкнутый круг, система множества направлений в искусстве Го — рухнула, как и другие пережитки феодальной эпохи в Японии. Может быть, если Мэйдзину Сюсаю пришлось бы защищать свой титул ежегодно, как это делают нынче, он бы умер раньше.
В старину, став Мэйдзином, игрок опасался за свой авторитет, и, играя тренировочные партии, официальных встреч с соперниками старался избежать. Кажется, ни один из прежних Мэйдзинов не играл серьезной, официальной партии в возрасте 65 лет. Впрочем, в будущем вряд ли потерпят неиграющего Мэйдзина. Хонинбо Сюсаи стоял как раз на границе между старой и новой эпохами, какой бы смысл в эти слова ни вкладывать. Он пользовался и духовным авторитетом, как Мэйдзин старых времен, и в то же время имел все материальные выгоды, доступные в наши дни. Свою последнюю партию Мэйдзин играл как раз во время борьбы “идолопоклонников” с “иконоборцами”, возвышаясь над схваткой подобно чудом уцелевшему старинному идолу.
К тому же, Мэйдзину выпало счастье родиться в эпоху бурного развития страны после революции Мэйдзи. Взять, например, Ву Циньюаня. Ему не довелось встретиться с такими испытаниями, с которыми сталкивался Мэйдзин Сюсай в годы учебы. Допустим даже, что его талант выше, чем у Мэйдзина, — все равно, вряд ли он, один человек, сможет олицетворять собой современное Го. Имя Сюсая блистало в турнирах на протяжении трёх царствований — Мэйдзи, Тайсё и Сёва, и с этим именем связан нынешний расцвет игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35