Более того, потоки крови Возвышенных, которым суждено залить пламя народного гнева, направят несметные богатства в надлежащие сундуки. Имущество приговоренных, автоматически отчисляемое в пользу государства, будет использовано для высших и лучших целей – то есть для снаряжения и содержания армии, от которой теперь все больше зависела безопасность партии экспроприационистов, а стало быть, и всей нации. Эту великую чистку Уисс считал желательной и поэтому необходимой; а эти два качества по мере его возвышения становились вовсе неразличимыми.
Для Уисса вопрос был решен. Казни Возвышенных будут проводиться публично – это уж непременно. Народ Вонара заслуживает подобного зрелища – одновременно приятного и назидательного; преступные же Возвышенные заслужили все виды унижения, а Уисс – удовлетворения. Решение его было окончательным, оставались кое-какие конкретные мелочи. Во всех существующих разновидностях массовых казней был какой-то, да изъян – или слишком медленно, или много крови, или уж слитком жутко, а то и чересчур дорого. Некоторые варианты казались лучше остальных, но даже лучшие из них не решали проблем с логическими последствиями казни – уничтожением или захоронением трупов, а также уборкой места казни. Ни одного по-настоящему удовлетворительного способа так и не нашлось, пока не появилась Кокотта, чья стремительная и восхитительно опрятная манера еды сразу всем полюбилась. Наконец нашелся палач, чье изысканное мастерство освобождало его новых приверженцев-экспроприационистов от обвинений в варварстве.
Уисс в'Алёр был в восторге и мечтал скорее продемонстрировать народу добродетели Кокотты. Осуществить это казалось несложно, поскольку четверо оставшихся из приговоренных нирьенистов по-прежнему содержались в казематах «Гробницы». За один-единственный день была сооружена большая платформа на колесах – нечто вроде сухопутной баржи. На это транспортное средство с почестями водрузили Кокотту, закутанную в черный холст, и ночью повезли по темным улицам из Арсенала в «Гробницу».
* * *
– Где же ты была? Чем ты занималась все это время? – Элистэ постукивала каблучком. За ее нетерпением крылось глубокое беспокойство. Кэрт, просто одетая, с огрубевшими от работы руками и деревенским акцентом, могла сравнительно безопасно расхаживать по улицам Шеррина. Эти прогулки доставляли удовольствие горничной и информацию ее хозяйке, сидевшей взаперти и изголодавшейся по новостям. Но иногда Элистэ начинала тревожиться: вдруг с Кэрт что-нибудь случится там, на улицах? Несчастный случай, болезнь или нападение. Каждая Возвышенная несла ответственность за безопасность и благополучие ее служанок.
– Так где ты была? – резко повторила она.
– В «Гробнице», госпожа. То есть около нее. – Слегка бледная и какая-то рассеянная, Кэрт, видимо, не замечала раздражения хозяйки.
– О чем ты говоришь? Объясни немедленно. Хотя подожди. У тебя измученный вид. Я разрешаю тебе сесть. Ты больна? Ты собираешься упасть в обморок, биться в судорогах и прочее?
– Нет, госпожа. – Кэрт машинально присела на краешек обитого парчой кресла. – Я в порядке, клянусь вам…
– Ты уверена? Ну тогда говори.
– Хорошо. Мне есть что рассказать. Дело было так. Я шла купить этих сахарных вафелек, госпожа, без которых вы жить не можете, и, сами понимаете, мне нужно было пройти мимо старой тюрьмы, чтобы попасть на мост к рынку. Ну вот, иду я и вижу, что все эти городские толпятся у ворот, я и остановилась узнать, что к чему. Стала спрашивать, но никто толком ничего не знал, тогда я стала протискиваться вперед, добралась до ворот и увидела, на что все глазеют. Там эта штука, прямо во дворе «Гробницы». Она похожа на большой-пребольшой свинцовый шкаф, внутри заостренные шипы, а наверху всякие рога, шары и прочая дребедень. И она большая, госпожа. Прямо громадина.
– Да что же это за штука?
– Вот и я гадала. И всех там расспрашивала, но никто не знал. А некоторые твердили, что это одна из Оцепенелостей, вроде той, которая, как сторожевой пес, стоит у Северных ворот. И это правда, она была на ту похожа, только совсем другая.
– В каком отношении другая?
– По ферме, но дело не в этом У этой сверху что-то горит разными цветами и вроде как-то шевелится. Эта… ну, не спит. И, конечно, люди ломали голову, откуда она взялась, как сюда попала и зачем. Я-то не понимаю, что это за штуковина, но знаю, что мне такое не по нутру.
– Так эта тайна осталась неразгаданной?
– Да нет, госпожа, только говорить тяжко.
– Тяжко?
– Через какое-то время, – продолжала Карт, – из тюрьмы вышел солдат и прибил к стене объявление. Кто-то прочел его вслух. Там говорилось, что четверо предателей-нирьенистов будут приведены во двор в три часа пополудни. Так что все догадались, зачем эта штука там стоит.
– И ты ждала так долго, чтобы посмотреть на публичную казнь? – дрогнувшим от гнева голосом спросила Элистэ. Она была потрясена и одновременно чувствовала отвращение, однако против воли заинтересовалась рассказом.
– Что ж, мне выбирать не приходилось, госпожа. – Круглое лицо Кэрт вспыхнуло. – К тому времени я уже не могла бы оттуда выбраться. Я стояла у самых ворот, с прижатым к решетке носом, а толпа сзади меня становилась все больше, и я там застряла без движения.
– Вот как?
– Правда, госпожа. А еще – как я узнала, что будет, так почему-то не могла отвернуться.
Элистэ кивнула, молча и пристыженно признавая, что понимает.
– Должно быть, слухи пошли по всему городу, – продолжала Кэрт, – потому что люди шли и шли, и площадка перед воротами была такой забитой, что не проехала бы ни карета, ни даже портшез. Кто-то там выпивал, кто-то буянил, некоторые смеялись, перешучивались. А некоторые стали ну прямо мерзкие. Но большинство стояли тихо и ожидали. Ровно в три они вышли из «Гробницы» – солдаты, охрана и все такое. И один там был – говорили, что это главный начальник «Гробницы» Довель Эгюр. И еще палач – такой огромный, – Борло сын-Бюни, тот, что у нас жил, помните? – рядом с ним просто щенок, и говорили, что это Бирс, родственник Уисса в'Алёра, но точно не поручусь И четыре пленника, – чтоб мне лопнуть, если они не были раздеты догола! Госпожа, вот ей-ей, они были голые, как цыплята, которых сейчас бросят в кастрюлю.
– Как это гнусно! – вспыхнула Элистэ. – Какие скоты эти экспры! К чему им такая мелкая бессмысленная жестокость?
– Точно не скажу, госпожа, но я прямо еле на ногах устояла. Не знала, куда смотреть, да и другие тоже. Некоторые захихикали – знаете, как вот ежели человек сбит с толку, но не хочет показать. Но смеялись недолго, и, я думаю, пленники даже не услышали – такие они были убитые, что ничего не замечали. Мне стало жалко их, госпожа, и не только мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227
Для Уисса вопрос был решен. Казни Возвышенных будут проводиться публично – это уж непременно. Народ Вонара заслуживает подобного зрелища – одновременно приятного и назидательного; преступные же Возвышенные заслужили все виды унижения, а Уисс – удовлетворения. Решение его было окончательным, оставались кое-какие конкретные мелочи. Во всех существующих разновидностях массовых казней был какой-то, да изъян – или слишком медленно, или много крови, или уж слитком жутко, а то и чересчур дорого. Некоторые варианты казались лучше остальных, но даже лучшие из них не решали проблем с логическими последствиями казни – уничтожением или захоронением трупов, а также уборкой места казни. Ни одного по-настоящему удовлетворительного способа так и не нашлось, пока не появилась Кокотта, чья стремительная и восхитительно опрятная манера еды сразу всем полюбилась. Наконец нашелся палач, чье изысканное мастерство освобождало его новых приверженцев-экспроприационистов от обвинений в варварстве.
Уисс в'Алёр был в восторге и мечтал скорее продемонстрировать народу добродетели Кокотты. Осуществить это казалось несложно, поскольку четверо оставшихся из приговоренных нирьенистов по-прежнему содержались в казематах «Гробницы». За один-единственный день была сооружена большая платформа на колесах – нечто вроде сухопутной баржи. На это транспортное средство с почестями водрузили Кокотту, закутанную в черный холст, и ночью повезли по темным улицам из Арсенала в «Гробницу».
* * *
– Где же ты была? Чем ты занималась все это время? – Элистэ постукивала каблучком. За ее нетерпением крылось глубокое беспокойство. Кэрт, просто одетая, с огрубевшими от работы руками и деревенским акцентом, могла сравнительно безопасно расхаживать по улицам Шеррина. Эти прогулки доставляли удовольствие горничной и информацию ее хозяйке, сидевшей взаперти и изголодавшейся по новостям. Но иногда Элистэ начинала тревожиться: вдруг с Кэрт что-нибудь случится там, на улицах? Несчастный случай, болезнь или нападение. Каждая Возвышенная несла ответственность за безопасность и благополучие ее служанок.
– Так где ты была? – резко повторила она.
– В «Гробнице», госпожа. То есть около нее. – Слегка бледная и какая-то рассеянная, Кэрт, видимо, не замечала раздражения хозяйки.
– О чем ты говоришь? Объясни немедленно. Хотя подожди. У тебя измученный вид. Я разрешаю тебе сесть. Ты больна? Ты собираешься упасть в обморок, биться в судорогах и прочее?
– Нет, госпожа. – Кэрт машинально присела на краешек обитого парчой кресла. – Я в порядке, клянусь вам…
– Ты уверена? Ну тогда говори.
– Хорошо. Мне есть что рассказать. Дело было так. Я шла купить этих сахарных вафелек, госпожа, без которых вы жить не можете, и, сами понимаете, мне нужно было пройти мимо старой тюрьмы, чтобы попасть на мост к рынку. Ну вот, иду я и вижу, что все эти городские толпятся у ворот, я и остановилась узнать, что к чему. Стала спрашивать, но никто толком ничего не знал, тогда я стала протискиваться вперед, добралась до ворот и увидела, на что все глазеют. Там эта штука, прямо во дворе «Гробницы». Она похожа на большой-пребольшой свинцовый шкаф, внутри заостренные шипы, а наверху всякие рога, шары и прочая дребедень. И она большая, госпожа. Прямо громадина.
– Да что же это за штука?
– Вот и я гадала. И всех там расспрашивала, но никто не знал. А некоторые твердили, что это одна из Оцепенелостей, вроде той, которая, как сторожевой пес, стоит у Северных ворот. И это правда, она была на ту похожа, только совсем другая.
– В каком отношении другая?
– По ферме, но дело не в этом У этой сверху что-то горит разными цветами и вроде как-то шевелится. Эта… ну, не спит. И, конечно, люди ломали голову, откуда она взялась, как сюда попала и зачем. Я-то не понимаю, что это за штуковина, но знаю, что мне такое не по нутру.
– Так эта тайна осталась неразгаданной?
– Да нет, госпожа, только говорить тяжко.
– Тяжко?
– Через какое-то время, – продолжала Карт, – из тюрьмы вышел солдат и прибил к стене объявление. Кто-то прочел его вслух. Там говорилось, что четверо предателей-нирьенистов будут приведены во двор в три часа пополудни. Так что все догадались, зачем эта штука там стоит.
– И ты ждала так долго, чтобы посмотреть на публичную казнь? – дрогнувшим от гнева голосом спросила Элистэ. Она была потрясена и одновременно чувствовала отвращение, однако против воли заинтересовалась рассказом.
– Что ж, мне выбирать не приходилось, госпожа. – Круглое лицо Кэрт вспыхнуло. – К тому времени я уже не могла бы оттуда выбраться. Я стояла у самых ворот, с прижатым к решетке носом, а толпа сзади меня становилась все больше, и я там застряла без движения.
– Вот как?
– Правда, госпожа. А еще – как я узнала, что будет, так почему-то не могла отвернуться.
Элистэ кивнула, молча и пристыженно признавая, что понимает.
– Должно быть, слухи пошли по всему городу, – продолжала Кэрт, – потому что люди шли и шли, и площадка перед воротами была такой забитой, что не проехала бы ни карета, ни даже портшез. Кто-то там выпивал, кто-то буянил, некоторые смеялись, перешучивались. А некоторые стали ну прямо мерзкие. Но большинство стояли тихо и ожидали. Ровно в три они вышли из «Гробницы» – солдаты, охрана и все такое. И один там был – говорили, что это главный начальник «Гробницы» Довель Эгюр. И еще палач – такой огромный, – Борло сын-Бюни, тот, что у нас жил, помните? – рядом с ним просто щенок, и говорили, что это Бирс, родственник Уисса в'Алёра, но точно не поручусь И четыре пленника, – чтоб мне лопнуть, если они не были раздеты догола! Госпожа, вот ей-ей, они были голые, как цыплята, которых сейчас бросят в кастрюлю.
– Как это гнусно! – вспыхнула Элистэ. – Какие скоты эти экспры! К чему им такая мелкая бессмысленная жестокость?
– Точно не скажу, госпожа, но я прямо еле на ногах устояла. Не знала, куда смотреть, да и другие тоже. Некоторые захихикали – знаете, как вот ежели человек сбит с толку, но не хочет показать. Но смеялись недолго, и, я думаю, пленники даже не услышали – такие они были убитые, что ничего не замечали. Мне стало жалко их, госпожа, и не только мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227