Узнав, что атаман вернулся живой, здоровый, – казаки помчались вперед в Азов с вестями добрыми…
Казачьи посты от Валуек стояли до самого Азова. На радостях они пели песни, зажгли в злак торжества и славы смоляные бочки, подпалили снопы соломы, поднятые на длинных кольях по обочинам дороги. Шапки летели вверх! Трещали выстрелы из самопалов.
Полные будары плыли от Воронежа – богатые, нарядные. На них пестрели казачьи шапки и дорогие зипуны. Знамя, жалованное царем, плескалось на ветру. С реки неслась любимая песня:
А и по край было моря синего,
Что на устье Дону-то тихого,
На крутом красном бережку,
На желтых рассыпных песках –
Стоит крепкий Азов-город,
Со стеною белокаменною,
Земляными раскатами,
И ровами глубокими,
И со башнями караульными…
На бударах пили вино, плясали казаки…
Подъехал атаман Татаринов на белом коне к крепости, – и сердце и душа его наполнились великим торжеством и радостью. Ташканская стена была усеяна людьми: донцы и запорожцы стояли с поднятыми саблями и пиками. Шапки кверху летели. Приветственные крики потрясали воздух.
Грянули со всех четырех сторон крепости дружные залпы казацких самопалов.
С Азова – русской крепости – гремели орудийные залпы из забранных у турок пушек и четырех казачьих фальконетов. Эхо приветливо отвечало с Дона-реки и с моря синего.
Татаринов, дернув узду горячего коня, вихрем помчался к крепости, крича:
– Гей-гуляй!..
Ленинград, 1945–1948 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Казачьи посты от Валуек стояли до самого Азова. На радостях они пели песни, зажгли в злак торжества и славы смоляные бочки, подпалили снопы соломы, поднятые на длинных кольях по обочинам дороги. Шапки летели вверх! Трещали выстрелы из самопалов.
Полные будары плыли от Воронежа – богатые, нарядные. На них пестрели казачьи шапки и дорогие зипуны. Знамя, жалованное царем, плескалось на ветру. С реки неслась любимая песня:
А и по край было моря синего,
Что на устье Дону-то тихого,
На крутом красном бережку,
На желтых рассыпных песках –
Стоит крепкий Азов-город,
Со стеною белокаменною,
Земляными раскатами,
И ровами глубокими,
И со башнями караульными…
На бударах пили вино, плясали казаки…
Подъехал атаман Татаринов на белом коне к крепости, – и сердце и душа его наполнились великим торжеством и радостью. Ташканская стена была усеяна людьми: донцы и запорожцы стояли с поднятыми саблями и пиками. Шапки кверху летели. Приветственные крики потрясали воздух.
Грянули со всех четырех сторон крепости дружные залпы казацких самопалов.
С Азова – русской крепости – гремели орудийные залпы из забранных у турок пушек и четырех казачьих фальконетов. Эхо приветливо отвечало с Дона-реки и с моря синего.
Татаринов, дернув узду горячего коня, вихрем помчался к крепости, крича:
– Гей-гуляй!..
Ленинград, 1945–1948 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133