Он все больше и больше овладевал ею. Если бежать, то куда? К голоду и лишениям, которые — что строить иллюзии? — продлятся недолго и закончатся смертью. Да и как бы далеко она ни бежала, этот человек ее найдет. Он всегда знает, где она и что делает. Она совершенно перед ним беспомощна.
— Граф Харл разрешил Ивару взять Ханну на юг, в Кведлинхейм. — Ее голос был слегка хриплым, она не знала почему. Не знала даже, говорит она или просто шевелит губами.
— Ханна? Вот как ее зовут. Я скоро стану аббатом, Лиат, а еще через несколько лет пресвитером, приближенным самой госпожи-иерарха. Я могу предложить ей больше, чем Ивар, что станет простым монахом. Если хочешь ее взять, не вижу препятствий с разрешением от ее родни. Так что?
Почему не подчиниться неизбежному? Если бы она лучше помогала в свое время отцу… Прояви она настойчивость, он бы жил экономнее… И если бы она не упросила его прошлой весной остаться в этом злополучном Хартс-Ресте…
Что толку бороться, если не оставалось шансов выиграть? Она не могла продолжать. С Ханной… будет не так страшно. Она сможет хотя бы учиться и дальше постигать тайны звезд. Может быть, даже сумеет разгадать тайну выжженной на древесине розы. Это будет ее утешением.
— Да. Я хочу, чтобы Ханна ехала с нами.
— Где книга, Лиат? — Его лицо не дрогнуло.
— Книга?..
— Книга, — отозвался он, — книга, Лиат. Скажи мне, где книга, и я позволю девушке ехать с нами.
Она закрыла глаза. Он коснулся ее пальцами, проведя вдоль шеи, где был ее рабский ошейник, не железный и не деревянный. Вообще нематериальный, но сковывавший куда сильнее настоящего. И они оба знали — он победил.
— В здании харчевни, под свиными кормушками.
Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб.
— Сейчас я поговорю с Биртой. Мы отправляемся через десять дней.
Она слышала дверной скрип, его разговор с миссис Биртой. Десять дней… Она закрыла лицо руками и лежала так, не думая ни о чем. Долго. Очень долго.
2
Для Лиат дни тянулись один за другим нескончаемой чередой. Выздоровление заняло много времени — дольше даже, чем предполагала миссис Бирта. Первое время она только спала тяжелым и прерывистым сном. По истечении десяти дней могла раз в день спуститься и подняться по лестнице.
Однажды в полдень ей удалось выбраться из дома и посидеть на скамье у входа, когда миссис Бирта готовила обед. Вдруг с работы прибежала Ханна. С раскрасневшимся на солнце лицом и со слезами на глазах. Она плакала:
— Ивар уехал сегодня утром. Я побежала к замку, когда об этом услышала, но было поздно. Он даже не оставил мне записки.
Лиат стало невыносимо стыдно.
— Это я виновата, прости. Ты была ему нужна. Нельзя было мне просить, чтобы тебя отправили со мной. Он не хотел становиться монахом. Хотел стать «драконом». И стал бы, если бы не я…
— Матерь Жизни, помилуй нас, — воскликнула Ханна с тоской в голосе, — ты хуже, чем он. Граф посылает с ним двух слуг, и в Кведлинхейме он будет не один. И если правда, что король останавливается там каждую весну, он увидится со своей сестрой Росвитой. С ней рядом при королевском дворе ему будет лучше, чем у отца. Он сможет даже войти в фавор к королю. Как ты думаешь?
Лиат понимала, что стоит за этими словами.
— Да, — подтвердила она, чувствуя, что Ханне нужна поддержка, — я тоже так думаю. Они будут учить его. — Она помолчала и взяла подругу за руку. Прислушалась, оглянулась, одни ли они в комнате. — Ханна, послушай. Ты умеешь хорошо считать, но я смогу научить тебя читать и писать. Тебе это понадобится, если станешь нашей кастеляншей.
Ханна вслед за ней оглянулась. В окно видно было, что дверь в летнюю кухоньку приоткрыта, оттуда доносились слова миссис Бирты, наказывавшей Карлу набрать яиц и пойти с ними в усадьбу Йохана, чтобы обменять их на пряности.
— Но я не была в церковной школе. Если научусь читать и писать, все будут звать меня колдуньей.
— Не больше, чем меня. Послушай, Ханна. Лучше бы тебе об этом узнать сейчас, нежели в Фирсбарге. Мой отец…
— Все знают, что твой отец был чародеем. Возможно, и монахом-расстригой. Иногда их изгоняют из церкви за то, что у них рождаются дети. Но редко. Должно быть еще более серьезное нарушение, чем связь с женщиной. Например, слишком сильный интерес к запрещенному знанию. Диакониса Фортензия много раз рассказывала истории о монахах, что читали в скрипториях запрещенные книги и вступали тем самым в общение с бесовским знанием. Но твой отец никогда не сделал ничего плохого, в отличие от старой Марты, что расставляла капканы на обидевших ее людей и хвасталась на всю округу, что соблазнила брата Роберта. Твой отец был добряком. А какой вред от магии, если она делает только добрые дела? Так говорила диакониса…
— Но отец не был настоящим волшебником. У него было знание, но ничто из сделанного им…
Ханна странно на нее посмотрела:
— Он был волшебником. Поэтому-то люди так радовались, когда он каждый раз откладывал свой отъезд. Ты не знала? А ведь никто не ходит к волшебнику, чьи чары бесполезны. Как насчет коровы Йохана-старшего, которая не могла разродиться, пока твой отец не произнес заклинания? А как насчет того дождя, что он призвал однажды на наши поля? Я могу тебе рассказать штук двадцать таких историй. А ты ничего не знала?
Лиат не могла пошевелиться от удивления. Единственное, что она помнила, — это светящихся бабочек, которые вспыхивали и исчезали в теплом летнем воздухе. Его волшебство ей казалось фантомом, что исчез со смертью мамы.
— Но… Что в этом такого? Погода может меняться и сама, без мага…
Ханна пожала плечами:
— А кто знает? Была ли это молитва, магия или просто счастливый случай? А что же с волком, нападавшим на стада, пока твой отец не поймал его силками из тростника? Без магии он бы не обошелся — из такой жалкой клетки сбежал бы любой волк.
Лиат помнила волка. Отец испугался, узнав, что хищник рыщет по холмам, пугает пастухов, но не убивает овец. Он вынужден был поймать волка и позволить пастухам убить его, но… Ей потом пришлось три недели с плачем отговаривать его от бегства из Хартс-Реста.
Ханна продолжала говорить:
— Может, он и не был таким настоящим волшебником, как бесы, создавшие Даррийскую Империю и построившие стену на юге, что тянется от одного моря до другого. Сейчас она совсем развалилась, так как нет больше магов, чтобы поддерживать ее.
— Не думаю, что отец был из этих магов, — Лиат обращалась скорее к себе, чем к Ханне, — он притворялся или даже пытался быть таким. Иногда у него получалось. Но истинным магом была моя мать. Это единственное, что я могу о ней сказать. За это ее и убили. Мне было тогда восемь лет, но я понимаю теперь, что это и была настоящая, истинная магия… — Она снова остановилась и оглянулась вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Граф Харл разрешил Ивару взять Ханну на юг, в Кведлинхейм. — Ее голос был слегка хриплым, она не знала почему. Не знала даже, говорит она или просто шевелит губами.
— Ханна? Вот как ее зовут. Я скоро стану аббатом, Лиат, а еще через несколько лет пресвитером, приближенным самой госпожи-иерарха. Я могу предложить ей больше, чем Ивар, что станет простым монахом. Если хочешь ее взять, не вижу препятствий с разрешением от ее родни. Так что?
Почему не подчиниться неизбежному? Если бы она лучше помогала в свое время отцу… Прояви она настойчивость, он бы жил экономнее… И если бы она не упросила его прошлой весной остаться в этом злополучном Хартс-Ресте…
Что толку бороться, если не оставалось шансов выиграть? Она не могла продолжать. С Ханной… будет не так страшно. Она сможет хотя бы учиться и дальше постигать тайны звезд. Может быть, даже сумеет разгадать тайну выжженной на древесине розы. Это будет ее утешением.
— Да. Я хочу, чтобы Ханна ехала с нами.
— Где книга, Лиат? — Его лицо не дрогнуло.
— Книга?..
— Книга, — отозвался он, — книга, Лиат. Скажи мне, где книга, и я позволю девушке ехать с нами.
Она закрыла глаза. Он коснулся ее пальцами, проведя вдоль шеи, где был ее рабский ошейник, не железный и не деревянный. Вообще нематериальный, но сковывавший куда сильнее настоящего. И они оба знали — он победил.
— В здании харчевни, под свиными кормушками.
Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб.
— Сейчас я поговорю с Биртой. Мы отправляемся через десять дней.
Она слышала дверной скрип, его разговор с миссис Биртой. Десять дней… Она закрыла лицо руками и лежала так, не думая ни о чем. Долго. Очень долго.
2
Для Лиат дни тянулись один за другим нескончаемой чередой. Выздоровление заняло много времени — дольше даже, чем предполагала миссис Бирта. Первое время она только спала тяжелым и прерывистым сном. По истечении десяти дней могла раз в день спуститься и подняться по лестнице.
Однажды в полдень ей удалось выбраться из дома и посидеть на скамье у входа, когда миссис Бирта готовила обед. Вдруг с работы прибежала Ханна. С раскрасневшимся на солнце лицом и со слезами на глазах. Она плакала:
— Ивар уехал сегодня утром. Я побежала к замку, когда об этом услышала, но было поздно. Он даже не оставил мне записки.
Лиат стало невыносимо стыдно.
— Это я виновата, прости. Ты была ему нужна. Нельзя было мне просить, чтобы тебя отправили со мной. Он не хотел становиться монахом. Хотел стать «драконом». И стал бы, если бы не я…
— Матерь Жизни, помилуй нас, — воскликнула Ханна с тоской в голосе, — ты хуже, чем он. Граф посылает с ним двух слуг, и в Кведлинхейме он будет не один. И если правда, что король останавливается там каждую весну, он увидится со своей сестрой Росвитой. С ней рядом при королевском дворе ему будет лучше, чем у отца. Он сможет даже войти в фавор к королю. Как ты думаешь?
Лиат понимала, что стоит за этими словами.
— Да, — подтвердила она, чувствуя, что Ханне нужна поддержка, — я тоже так думаю. Они будут учить его. — Она помолчала и взяла подругу за руку. Прислушалась, оглянулась, одни ли они в комнате. — Ханна, послушай. Ты умеешь хорошо считать, но я смогу научить тебя читать и писать. Тебе это понадобится, если станешь нашей кастеляншей.
Ханна вслед за ней оглянулась. В окно видно было, что дверь в летнюю кухоньку приоткрыта, оттуда доносились слова миссис Бирты, наказывавшей Карлу набрать яиц и пойти с ними в усадьбу Йохана, чтобы обменять их на пряности.
— Но я не была в церковной школе. Если научусь читать и писать, все будут звать меня колдуньей.
— Не больше, чем меня. Послушай, Ханна. Лучше бы тебе об этом узнать сейчас, нежели в Фирсбарге. Мой отец…
— Все знают, что твой отец был чародеем. Возможно, и монахом-расстригой. Иногда их изгоняют из церкви за то, что у них рождаются дети. Но редко. Должно быть еще более серьезное нарушение, чем связь с женщиной. Например, слишком сильный интерес к запрещенному знанию. Диакониса Фортензия много раз рассказывала истории о монахах, что читали в скрипториях запрещенные книги и вступали тем самым в общение с бесовским знанием. Но твой отец никогда не сделал ничего плохого, в отличие от старой Марты, что расставляла капканы на обидевших ее людей и хвасталась на всю округу, что соблазнила брата Роберта. Твой отец был добряком. А какой вред от магии, если она делает только добрые дела? Так говорила диакониса…
— Но отец не был настоящим волшебником. У него было знание, но ничто из сделанного им…
Ханна странно на нее посмотрела:
— Он был волшебником. Поэтому-то люди так радовались, когда он каждый раз откладывал свой отъезд. Ты не знала? А ведь никто не ходит к волшебнику, чьи чары бесполезны. Как насчет коровы Йохана-старшего, которая не могла разродиться, пока твой отец не произнес заклинания? А как насчет того дождя, что он призвал однажды на наши поля? Я могу тебе рассказать штук двадцать таких историй. А ты ничего не знала?
Лиат не могла пошевелиться от удивления. Единственное, что она помнила, — это светящихся бабочек, которые вспыхивали и исчезали в теплом летнем воздухе. Его волшебство ей казалось фантомом, что исчез со смертью мамы.
— Но… Что в этом такого? Погода может меняться и сама, без мага…
Ханна пожала плечами:
— А кто знает? Была ли это молитва, магия или просто счастливый случай? А что же с волком, нападавшим на стада, пока твой отец не поймал его силками из тростника? Без магии он бы не обошелся — из такой жалкой клетки сбежал бы любой волк.
Лиат помнила волка. Отец испугался, узнав, что хищник рыщет по холмам, пугает пастухов, но не убивает овец. Он вынужден был поймать волка и позволить пастухам убить его, но… Ей потом пришлось три недели с плачем отговаривать его от бегства из Хартс-Реста.
Ханна продолжала говорить:
— Может, он и не был таким настоящим волшебником, как бесы, создавшие Даррийскую Империю и построившие стену на юге, что тянется от одного моря до другого. Сейчас она совсем развалилась, так как нет больше магов, чтобы поддерживать ее.
— Не думаю, что отец был из этих магов, — Лиат обращалась скорее к себе, чем к Ханне, — он притворялся или даже пытался быть таким. Иногда у него получалось. Но истинным магом была моя мать. Это единственное, что я могу о ней сказать. За это ее и убили. Мне было тогда восемь лет, но я понимаю теперь, что это и была настоящая, истинная магия… — Она снова остановилась и оглянулась вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135