Где-то, по левую сторону от него, в зарослях деревьев горько плакала женщина.
Он не считал себя суеверным, однако обладал довольно живым для мужчины воображением. И теперь, стоя в темноте и вслушиваясь в безутешные, перекрывающие шум ветра женские рыдания, почувствовал, как у него все застыло внутри. На несколько секунд он ощутил весь ужас и отчаянье несчастной Нэнси Горриндж, словно это она сама вцепилась в него своими холодными пальцами. Ее тоска и боль заставили его содрогнуться. Прошлое как бы наложилось на настоящее. Затем это мгновение прошло. Это был плач настоящей живой женщины. Он нажал кнопку фонарика и сошел с дороги в темноту под деревьями.
Где-то в двадцати ярдах от края торфяника он увидел небольшую деревянную избушку; ее тускло освещенное окно отбрасывало квадрат света на соседний вяз. Он подошел к ней, бесшумно ступая по промокшей земле, и толкнул незапертую дверь. В лицо ему пахнул теплый, густой запах дерева, смешанный с запахом парафина и еще кое-чего, — с запахом человеческого жилища. В драном, плетенном из ивовых прутьев кресле сидела девушка, освещенная светом стоящей на перевернутом ящике лампы.
На какое-то мгновение ему показалась, что перед ним животное, которое попало в ловушку. Они молча смотрели друг на друга. При его появлении рыдания мгновенно прекратились, как если бы были притворными, и на него уставились недоверчивые, горящие враждой глаза. Может, это животное и попало в беду, но оно находилось на своей территории и было готово обороняться. Когда она заговорила, ее голос прозвучал неприязненно и без всякого страха:
— Кто вы?
— Меня зовут Адам Делглиш. А вас?
— Морэг Смит.
— Я слышал о вас, Морэг. Вы должны были вернуться в больницу сегодня вечером.
— Ну да. И мисс Коллинз велела мне доложить обо всем руководству общежития, если хотите знать. Я просилась обратно в крыло медперсонала, раз мне нельзя больше оставаться в Найтипгейл-Хаус. Но как же! Нет и нет! Я слишком хорошо ладила с докторами! Так что к ним мне нельзя. А в Найтингейл-Хаус на меня катят черт знает что. Я просила позволения поговорить с Матроной, но сестра Брамфет сказала, что ее не следует беспокоить.
Она замолчала и принялась подкручивать огонь в лампе. Пламя вспыхнуло ярче. Она пристально посмотрела на Делглиша:
— Адам Делглиш. Чудное имя! Вы новенький, да?
— Я приехал сюда только сегодня утром. Полагаю, вам известно о сестре Фоллон. Я детектив. Хочу выяснить, как умерли она и сестра Пирс.
В первый момент ему показалось, что это известие вызовет у нее очередной приступ рыданий. Она открыла было рот, но, словно опомнившись, вздохнула и вновь закрыла его. Затем угрюмо сказала:
— Я ее не убивала.
— Сестру Пирс? Разумеется, пет. С какой стати?
— Кое-кто думает иначе.
— Кто это?
— Да тот инспектор, черт бы его побрал. Билл Бейли. Я знаю, куда он клонит. Задавал всем вопросы, а сам все время пялился на меня. Что вы делали с того момента, как встали? Чё, черт побери, он думает, я делала? Работала! Вот чё я делала. Любили ли вы сестру Пирс? Не обошлась ли она с вами когда-нибудь грубо? Пусть бы попробовала! И чё прицепился? Я даже не была с ней знакома. Да и в Найтингейл-Хаус прожила не более недели. Но я догадываюсь, чё он добивается. Всякий раз одно и то же. Свалить все на бедную горничную.
Делглиш прошел в глубь домика и уселся на стоявшую у стены скамью. Он хотел поговорить с Морэг, и случай для этого представился как нельзя более подходящий.
— Думаю, вы ошибаетесь, — начал он. — Инспектор Бейли вас вовсе не подозревает. Он сам мне это говорил.
Она недоверчиво хмыкнула:
— Да как можно верить хоть одному полицейскому? Господи, разве мой папаша не говорил мне об этом? Еще как подозревает. Чертов извращенец этот Бейли. Господи, да мой папаша порассказал бы вам кое-что об этой полиции.
Не сомневаюсь, полиции тоже есть что порассказать о твоем папаше, подумал Делглиш, однако отклонил этот предмет беседы как малопродуктивный. Само имя инспектора вызвало у Морэг целый поток обвинений, и она явно собралась их продолжить. Делглиш поспешил защитить своего коллегу:
— Инспектор Бейли лишь делает свою работу. Он не хотел запугать вас. Я сам полицейский и тоже должен задать вам кое-какие вопросы. Мы все так поступаем. У меня ничего не выйдет, если вы мне не поможете. Если сестра Пирс и сестра Фоллон были убиты, то я должен найти, кто это сделал. Они были совсем молоденькими. Сестра Пирс приблизительно вашего возраста. Не думаю, что им хотелось умереть.
Он не знал, как Морэг воспримет его призыв помочь правосудию, но заметил вспыхнувший огонек в ее настороженных острых глазках.
— Помочь вам! — В ее голосе звучала ирония. — Не смешите меня. Вы не тот тип, кому надо помогать. Кому, как не вам, знать, как молоко попало в кокосовый орех.
Делглиш задумался над этим неожиданным высказыванием и решил, что, при отсутствии доказательства обратного, оно должно означать комплимент. Он поставил свой фонарь на скамью стеклом вверх, так что тот отбросил на потолок яркое пятно света, и, теснее прижавшись спиной к стене, прислонился головой к толстой связке висевшего над ним волокна. И неожиданно почувствовал себя уютно.
— Вы часто приходите сюда? — как бы приглашая к беседе, поинтересовался он.
— Только когда я в растрепанных чувствах, — Ее тон предполагал, что это тот самый случай, когда любая здравомыслящая женщина примет меры предосторожности. — Здесь мне никто не мешает — произнесла она, а потом, словно защищаясь, Добавила: — Не мешал.
Делглиш уловил упрек:
— Я больше не потревожу вас здесь.
— О, я не об этом. Вы можете приходить, если захотите.
Возможно, ее голос звучал не слишком ласково, но она, несомненно, выразила ему доверие. Какое-то время они сидели молча, словно двое заговорщиков.
Эти толстые стены как бы сближали их, отгораживая от воя ветра и окружая покоем. Внутри домика воздух был сыроватым и прохладным, резко пахнувшим деревом, парафином и перегноем. Делглиш огляделся по сторонам. Здесь было довольно уютно. В углу лежала охапка соломы, стоял еще один стул, точно такой же, как тот, на котором устроилась Морэг, и перевернутый, покрытый клеенкой ящик, служивший столом. На нем он распознал след керосинового примуса. На одной из висевших на стене полок была пара кружек и алюминиевый чайник. Он решил, что в былые времена этим домиком пользовался садовник, который мог уединиться и отдохнуть здесь от работы, а также хранить свои припасы. Весной и летом это тихое, окруженное деревьями и птичьим пением место, подумал Делглиш, служило идеальным убежищем. Но сейчас была середина зимы.
— Простите мое любопытство, но разве вам не уютней в своей собственной комнате? Где вас никто не мог бы потревожить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Он не считал себя суеверным, однако обладал довольно живым для мужчины воображением. И теперь, стоя в темноте и вслушиваясь в безутешные, перекрывающие шум ветра женские рыдания, почувствовал, как у него все застыло внутри. На несколько секунд он ощутил весь ужас и отчаянье несчастной Нэнси Горриндж, словно это она сама вцепилась в него своими холодными пальцами. Ее тоска и боль заставили его содрогнуться. Прошлое как бы наложилось на настоящее. Затем это мгновение прошло. Это был плач настоящей живой женщины. Он нажал кнопку фонарика и сошел с дороги в темноту под деревьями.
Где-то в двадцати ярдах от края торфяника он увидел небольшую деревянную избушку; ее тускло освещенное окно отбрасывало квадрат света на соседний вяз. Он подошел к ней, бесшумно ступая по промокшей земле, и толкнул незапертую дверь. В лицо ему пахнул теплый, густой запах дерева, смешанный с запахом парафина и еще кое-чего, — с запахом человеческого жилища. В драном, плетенном из ивовых прутьев кресле сидела девушка, освещенная светом стоящей на перевернутом ящике лампы.
На какое-то мгновение ему показалась, что перед ним животное, которое попало в ловушку. Они молча смотрели друг на друга. При его появлении рыдания мгновенно прекратились, как если бы были притворными, и на него уставились недоверчивые, горящие враждой глаза. Может, это животное и попало в беду, но оно находилось на своей территории и было готово обороняться. Когда она заговорила, ее голос прозвучал неприязненно и без всякого страха:
— Кто вы?
— Меня зовут Адам Делглиш. А вас?
— Морэг Смит.
— Я слышал о вас, Морэг. Вы должны были вернуться в больницу сегодня вечером.
— Ну да. И мисс Коллинз велела мне доложить обо всем руководству общежития, если хотите знать. Я просилась обратно в крыло медперсонала, раз мне нельзя больше оставаться в Найтипгейл-Хаус. Но как же! Нет и нет! Я слишком хорошо ладила с докторами! Так что к ним мне нельзя. А в Найтингейл-Хаус на меня катят черт знает что. Я просила позволения поговорить с Матроной, но сестра Брамфет сказала, что ее не следует беспокоить.
Она замолчала и принялась подкручивать огонь в лампе. Пламя вспыхнуло ярче. Она пристально посмотрела на Делглиша:
— Адам Делглиш. Чудное имя! Вы новенький, да?
— Я приехал сюда только сегодня утром. Полагаю, вам известно о сестре Фоллон. Я детектив. Хочу выяснить, как умерли она и сестра Пирс.
В первый момент ему показалось, что это известие вызовет у нее очередной приступ рыданий. Она открыла было рот, но, словно опомнившись, вздохнула и вновь закрыла его. Затем угрюмо сказала:
— Я ее не убивала.
— Сестру Пирс? Разумеется, пет. С какой стати?
— Кое-кто думает иначе.
— Кто это?
— Да тот инспектор, черт бы его побрал. Билл Бейли. Я знаю, куда он клонит. Задавал всем вопросы, а сам все время пялился на меня. Что вы делали с того момента, как встали? Чё, черт побери, он думает, я делала? Работала! Вот чё я делала. Любили ли вы сестру Пирс? Не обошлась ли она с вами когда-нибудь грубо? Пусть бы попробовала! И чё прицепился? Я даже не была с ней знакома. Да и в Найтингейл-Хаус прожила не более недели. Но я догадываюсь, чё он добивается. Всякий раз одно и то же. Свалить все на бедную горничную.
Делглиш прошел в глубь домика и уселся на стоявшую у стены скамью. Он хотел поговорить с Морэг, и случай для этого представился как нельзя более подходящий.
— Думаю, вы ошибаетесь, — начал он. — Инспектор Бейли вас вовсе не подозревает. Он сам мне это говорил.
Она недоверчиво хмыкнула:
— Да как можно верить хоть одному полицейскому? Господи, разве мой папаша не говорил мне об этом? Еще как подозревает. Чертов извращенец этот Бейли. Господи, да мой папаша порассказал бы вам кое-что об этой полиции.
Не сомневаюсь, полиции тоже есть что порассказать о твоем папаше, подумал Делглиш, однако отклонил этот предмет беседы как малопродуктивный. Само имя инспектора вызвало у Морэг целый поток обвинений, и она явно собралась их продолжить. Делглиш поспешил защитить своего коллегу:
— Инспектор Бейли лишь делает свою работу. Он не хотел запугать вас. Я сам полицейский и тоже должен задать вам кое-какие вопросы. Мы все так поступаем. У меня ничего не выйдет, если вы мне не поможете. Если сестра Пирс и сестра Фоллон были убиты, то я должен найти, кто это сделал. Они были совсем молоденькими. Сестра Пирс приблизительно вашего возраста. Не думаю, что им хотелось умереть.
Он не знал, как Морэг воспримет его призыв помочь правосудию, но заметил вспыхнувший огонек в ее настороженных острых глазках.
— Помочь вам! — В ее голосе звучала ирония. — Не смешите меня. Вы не тот тип, кому надо помогать. Кому, как не вам, знать, как молоко попало в кокосовый орех.
Делглиш задумался над этим неожиданным высказыванием и решил, что, при отсутствии доказательства обратного, оно должно означать комплимент. Он поставил свой фонарь на скамью стеклом вверх, так что тот отбросил на потолок яркое пятно света, и, теснее прижавшись спиной к стене, прислонился головой к толстой связке висевшего над ним волокна. И неожиданно почувствовал себя уютно.
— Вы часто приходите сюда? — как бы приглашая к беседе, поинтересовался он.
— Только когда я в растрепанных чувствах, — Ее тон предполагал, что это тот самый случай, когда любая здравомыслящая женщина примет меры предосторожности. — Здесь мне никто не мешает — произнесла она, а потом, словно защищаясь, Добавила: — Не мешал.
Делглиш уловил упрек:
— Я больше не потревожу вас здесь.
— О, я не об этом. Вы можете приходить, если захотите.
Возможно, ее голос звучал не слишком ласково, но она, несомненно, выразила ему доверие. Какое-то время они сидели молча, словно двое заговорщиков.
Эти толстые стены как бы сближали их, отгораживая от воя ветра и окружая покоем. Внутри домика воздух был сыроватым и прохладным, резко пахнувшим деревом, парафином и перегноем. Делглиш огляделся по сторонам. Здесь было довольно уютно. В углу лежала охапка соломы, стоял еще один стул, точно такой же, как тот, на котором устроилась Морэг, и перевернутый, покрытый клеенкой ящик, служивший столом. На нем он распознал след керосинового примуса. На одной из висевших на стене полок была пара кружек и алюминиевый чайник. Он решил, что в былые времена этим домиком пользовался садовник, который мог уединиться и отдохнуть здесь от работы, а также хранить свои припасы. Весной и летом это тихое, окруженное деревьями и птичьим пением место, подумал Делглиш, служило идеальным убежищем. Но сейчас была середина зимы.
— Простите мое любопытство, но разве вам не уютней в своей собственной комнате? Где вас никто не мог бы потревожить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96