ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Судя по А.Н. Толстому, зимой 1918 года в петроградских квартирах можно было услышать такие разговоры: «Генерал Гофман в Брест-Литовске высек, как мальчишек, наших «дорогих товарищей»… Я патриот, господа, я русский, черт возьми. Но, право, я готов аплодировать генералу Гофману… В конце концов не приходится же нам выбирать: в конце концов - ни керосину, ни сахару, ни полена дров».
На совещании 13 февраля у кайзера аргументы военной партии восторжествовали и было решено «нанести короткий, но сильный удар» по российским войскам, который позволил бы Германии и Австро-Венгрии «захватить большое количество военного снаряжения». Решено было оккупировать Украину, всю Прибалтику вплоть до Нарвы и оказать вооруженную поддержку Финляндии. Поскольку германские газеты поддерживали дезинформацию о том, что наступления не будет, Троцкий в течение нескольких дней мог изображать из себя героя, который развязал «гордиев узел» брестских переговоров, прекратив войну и не подписав «позорный» мир.
По условиям перемирия военные действия могли быть возобновлены после предупреждения через семь дней. 16 февраля Германия объявила о прекращении перемирия и о начале боевых операций с 12 часов дня 18 февраля. Вечером 17 февраля состоялось заседание ЦК. Меньшинство (В.И. Ленин, И.В. Сталин, Я.М. Свердлов, Г.Я. Сокольников и И.Т. Смилга) выступило «за немедленное предложение Германии вступить в новые переговоры для подписания мира». Отвергнув это предложение, большинство (Л.Д. Троцкий, Н.И. Бухарин, А.А. Иоффе, М.С. Урицкий, Н.Н. Крестинский, Г.И. Ломов) решило «выждать с возобновлением переговоров о мире до тех пор, пока в достаточной мере не проявится германское наступление и пока не обнаружится его влияние на рабочее движение». Было очевидно, что в случае возобновления переговоров Германия навяжет более худшие условия мира, но до начала наступления имелась возможность, по крайней мере, многое эвакуировать из районов, которые пришлось бы уступить захватчикам. Эта возможность оказалась утраченной в результате голосования в ЦК.
18 февраля австро-германские войска начали наступление по всему фронту. В тот же день на заседании ЦК Ленин потребовал немедленно послать телеграмму в Германию с предложением мира. Прогноз Троцкого, что «немец не пойдет», провалился. В ответ на требование Ленина Троцкий доказывал, что «сейчас масса начинает только переваривать то, что происходит; подписание мира теперь же внесет только сумбур в наши ряды; то же самое в отношении немцев, которые полагают, что мы только дожидаемся ультиматума. Возможно, что они рассчитывают на психологический эффект». В итоге предложение Ленина об отправке телеграммы было вновь отклонено 6 голосами против 7.
Вечером того же дня опять состоялось заседание ЦК. Его открыл Троцкий сообщением о взятии немцами Двинска (Даугавпилса) и их наступлении на Украину. Теперь он предложил обратиться в Вену и Берлин с запросом, «чего они требуют», вновь следуя «тактике затягивания», которая благоприятствовала австро-германскому наступлению. В ответ на это предложение Сталин заявил: «Надо сказать прямо, по существу: немцы наступают, у нас нет сил, пора сказать прямо, что надо возобновить переговоры».
Теперь Ленин не только выступил за подписание мира, но и решительно осудил политику «игры в переговоры», одностороннюю мобилизацию, объявленную Троцким, и его средний курс между миром и войной. Ленин заявил: «Шутить с войной нельзя. Мы теряем вагоны, и ухудшается наш транспорт. Теперь невозможно ждать, ибо положение определено вполне. Народ не поймет этого: раз война, так нельзя было демобилизовать. Немцы будут теперь брать все. Игра зашла в такой тупик, что крах революции неизбежен, если дальше занимать политику среднюю».
В ответ на выступление Ленина Троцкий вновь предложил «затребовать формулированные немецкие требования с обязательством дать ответ в определенный срок». Он стал напоминать, что политику «игры в переговоры» правительство вело с согласия Ленина. Видимо, чувствуя, что «средняя линия» окажется под огнем критики и сторонников мира, и сторонников войны, он стал осуждать политику затяжек переговоров, которую проводило правительство и он лично в течение двух месяцев. И все же в конце заседания он вновь внес предложение: «Не требовать перемирия, но запросить, чего они требуют».
Протокольная запись заседания не позволяет понять, почему вместо этого предложения было поставлено на голосование предложение Ленина: «Следует ли немедленно обратиться к немецкому правительству с предложением немедленного заключения мира?» Против этого предложения проголосовало 5, за - 7, включая Троцкого.
Почему Троцкий снял свой проект и поддержал предложение Ленина, остается неясным. Также непонятно, почему двум авторам противоположных предложений - Ленину и Троцкому было поручено подготовить окончательный текст обращения в Берлин и Вену. Вероятно, в конце вечернего заседания 18 февраля Троцкий понял по реакции присутствовавших, что его предложение могло быть отвергнуто объединенными голосами сторонников мира и сторонников войны. В этих условиях он, видимо, счел нужным не настаивать на своей политике и согласился с позицией Ленина. Теперь «средняя линия» выглядела для всех капитуляцией перед Центральным блоком. Каждый час наступления немцев и новые территориальные потери России усугубляли вину тех, кто продолжал цепляться за лозунг «ни мира, ни войны». Срыв Троцким переговоров в Бресте выглядел вопиющей ошибкой, порожденной его самонадеянностью и приведшей к сокрушительному поражению России. Версия Троцкого о его дипломатической победе в Бресте лопнула. По словам М.Н. Покровского, «последовал оглушительный удар брестской катастрофы - для Троцкого это была именно катастрофа. Катастрофа, он не мог этого не сознавать - не будучи гением, Троцкий все же и не тупица, - вызванная на три четверти его легкомыслием. Легкомысленнее подойти к такой ответственнейшей функции, как руководство внешней политикой первого социалистического государства в мире было нельзя».
Условия, которые были предъявлены Советской России Центральными державами 21 февраля 1918 года, существенно отличались в худшую сторону от тех требований, которые выдвигал Кюльман 10 февраля. 3 марта мир был подписан на этих разорительных условиях. Россия потеряла территорию общей площадью около одного миллиона квадратных километров и должна была заплатить Германии 6 миллиардов марок. Через полтора года после подписания мира в Бресте в ряде казарм Германии можно было послушать лекцию, посвященную сравнительному анализу Брестского и Версальского договоров. Лектор, бывший фронтовик, уверенно доказывал справедливость Брестского мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190