Она разглядывала ожерелье так долго, что Карелли подумал, что он, должно быть, совершил роковую ошибку. Затем Диана посмотрела на него. Она не улыбнулась, но подарила ему сияющий взгляд голубых глаз, который проник до самого его сердца.
– Наденьте его на меня, милорд граф, – сказала Диана, вставая и поворачиваясь к нему спиной.
Ему пришлось опуститься на колени, чтобы выполнить ее просьбу, и когда он надел ожерелье, он поцеловал ее нежную шею около затылка. Девочка повернулась со смущенным видом, который она быстро сменила на насмешливую ярость.
– Вы позволяете вольности, сэр, – крикнула она.
Карелли умудрился сохранить спокойное лицо, хотя его удивило и тронуло, как этот семилетний ребенок копирует знатных дам.
– Прошу вашего прощения, герцогиня. Вы должны простить меня, ибо именно ваша красота покорила меня.
Она сразу же улыбнулась улыбкой ребенка и протянула ему руку.
– Я вас прощаю.
– В таком случае я осмелюсь просить о милости. Не откажетесь ли вы спеть для меня?
Герцог, наблюдавший за ними в кресле у камина, рассмеялся и захлопал в ладоши.
– Вы нашли путь к ее сердцу, милорд! Она готовила для вас песню с тех пор, как только мы узнали, что вы собираетесь приехать. Да, да, спой для нас, cara.
– Морис, вы должны аккомпанировать мне, – властно объявила Диана, занимая свою позицию рядом с клавесином, и Морис услужливо скользнул на место и стал ждать ее кивка. Песня была восхитительной, в голос Дианы – чистый и звонкий. Но больше всего Карелли поразил ее вид. Он знал, что никогда этого не забудет. Она стояла прямо и гордо, руки сжаты как раз у талии, голова откинулась немного назад, а пламя свечей превращало ее рыжеватые волосы в чистое золото.
Закончив петь, она повернулась к Карелли с нетерпением, опять по-детски, и спросила:
– Ну как, сэр, что вы думаете о моем исполнении?
– Оно более чем замечательно. Оно божественно, – ответил он, – я назвал бы вас, если можно, Божественной Дианой.
Девочка была польщена и засмеялась, потом дотронулась рукой до ожерелья.
– Мне нравится ваш подарок. Вы должны приехать на следующее Рождество.
Ее отец рассмеялся:
– Как, такая молодая и такая корыстная? Пригласи милорда ради него самого, малютка, а не ради его подарков.
Карелли, наблюдавший за ней, увидел, что ее задели слова отца и понял, что она вовсе не имела в виду нечто подобное, и быстро вставил:
– Если вы прикажете, герцогиня, я приеду. Я буду приезжать каждый год, если смогу.
Она кивнула и улыбнулась, посмотрев на него сияющими глазами. Герцог заметил простосердечно:
– Может быть, ты еще выйдешь за него замуж, малютка, когда вырастешь.
На этот раз она была уязвлена слишком сильно. Она повернулась к отцу разгневанная и оскорбленная.
– Я никогда не выйду замуж! – крикнула она яростно. – Я стану великой певицей!
Это была Двенадцатая ночь – ночь пророчеств. Карелли вспомнил об этом и вздрогнул от мгновенного и неожиданного предчувствия.
– Спойте снова для нас, герцогиня, – попросил он. – Спойте нам что-нибудь из сочинений Мориса.
Смягченная, она опять взялась за стансы, высокая для своего возраста, в прямом белом кружевном платье. «Если бы я женился, когда и Бервик, – подумал Карелли, – у меня сейчас могла быть дочь ее возраста». Теперь он уже чувствовал себя менее одиноким.
* * *
Первый новогодний день был таким замечательным и мягким, таким подходящим для преследования зверя, что все в семье встали пораньше, даже Сабина, которую общими усилиями подняли на спину крепкой кобылы-тяжеловоза, чем она безмерно гордилась.
– Я слышала, что королева Анна следует на охоту в двухколесной коляске. Она слишком толста, чтобы ездить верхом, – громыхала Сабина, и ее голос раздавался по всему двору. – Да, я почти на десять лет старше ее, но все еще могу сама сидеть в седле. Что скажешь, муженек? Мы покажем этим молокососам, где раки зимуют!
Индия, великолепная в темно-зеленом охотничьем костюме, в шляпе шириной в два фута и почти скрытая перьями, сжала губки, услышав речь своей вульгарной тетушки, но Франкомб, еще не севший на лошадь, подошел к своей жене, положил руку на ее ногу и улыбнулся ей.
– Ну что ж, голубка, мы им покажем. Разве у них охота по сравнению с Блайндберном. Это ловля бабочек на лужайке, почти что наша игра в охоту дома.
Сабина посмотрела на него с благодарной привязанностью и выпрямилась на лошади, чувствуя силу его большой руки на своей лодыжке долго после его ухода.
Индия скакала во главе процессии рядом с Мат-том. Их лошади почти не отличались друг от друга, за исключением того, что у лошади Матта была белая звезда, а у лошади Индии – белые бабки. Обе лошади шли в ногу и выгибали шеи так, словно танцевали. Их морды почти соприкасались, украшения уздечек звенели в унисон и рассыпали искры от раннего солнца. Матт глаз не спускал со своей жены, восхищаясь грацией ее осанки, длинной, красиво изогнутой шеей, ярким румянцем ее щек, которых то там, то здесь касались свисающие перья ее нелепой шляпы. Прошлой ночью – воспоминание о прошлой ночи согревало его с головы до ног – прошлой ночью они возобновили брачные отношения. Матт пребывал в нерешительности, хотя жаждал ее. Он сказал:
– Моя дорогая, ты не боишься забеременеть? Так мало времени прошло после Роберта. Я могу подождать, если надо.
Но она положила свои пальцы на его губы и прильнула к нему, шепча:
– О, мой дорогой муж, я во власти Бога. Если он пожелает, так тому и быть. Но я больше не могу вынести разлуку с тобой.
Ночь была прекрасна, а в это утро – вы только посмотрите на нее! Он думал, что любовь, которую она дает ему, делает ее прекрасной. Яркая, как павлин, стремительная, как ласточка, центр внимания. У нее зрелый ум. Ее смех, красота – все в ней притягивало взгляд каждого. И она принадлежала ему! В душе у него было смятение. Полночь и Звезда продолжали танцевать, высоко поднимая передние ноги и неся свои хвосты, как знамена.
Индия повернулась, чтобы поймать его взгляд.
– Муж, я в раздумье. Сейчас Кловер уже пятнадцать. Самое время выдать ее замуж. Что ты думаешь?
Матт улыбнулся в душе и спросил:
– Что заставило тебя вдруг подумать об этом?
– Это не вдруг. Я наблюдала за ней все Рождество. Я вышла замуж в пятнадцать, любовь моя, и ни минуты не пожалела об этом. И я придумала замечательный план. Она должна выйти замуж за твоего кузена Артура!
Довольная, она ждала его реакции. Он проворачивал сказанное в голове, и она подтолкнула его соображения:
– У нее есть состояние, но она не из знатной семьи.
– Эйлсбери очень уважаемый и старый род в стране, – поправил ее Матт.
Индия продолжала, будто не замечая его слов:
– А Артур обладает титулом и военным мундиром, но у него нет имения, и, настолько, насколько я могу судить, никакого дохода, кроме того, что он зарабатывает сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Наденьте его на меня, милорд граф, – сказала Диана, вставая и поворачиваясь к нему спиной.
Ему пришлось опуститься на колени, чтобы выполнить ее просьбу, и когда он надел ожерелье, он поцеловал ее нежную шею около затылка. Девочка повернулась со смущенным видом, который она быстро сменила на насмешливую ярость.
– Вы позволяете вольности, сэр, – крикнула она.
Карелли умудрился сохранить спокойное лицо, хотя его удивило и тронуло, как этот семилетний ребенок копирует знатных дам.
– Прошу вашего прощения, герцогиня. Вы должны простить меня, ибо именно ваша красота покорила меня.
Она сразу же улыбнулась улыбкой ребенка и протянула ему руку.
– Я вас прощаю.
– В таком случае я осмелюсь просить о милости. Не откажетесь ли вы спеть для меня?
Герцог, наблюдавший за ними в кресле у камина, рассмеялся и захлопал в ладоши.
– Вы нашли путь к ее сердцу, милорд! Она готовила для вас песню с тех пор, как только мы узнали, что вы собираетесь приехать. Да, да, спой для нас, cara.
– Морис, вы должны аккомпанировать мне, – властно объявила Диана, занимая свою позицию рядом с клавесином, и Морис услужливо скользнул на место и стал ждать ее кивка. Песня была восхитительной, в голос Дианы – чистый и звонкий. Но больше всего Карелли поразил ее вид. Он знал, что никогда этого не забудет. Она стояла прямо и гордо, руки сжаты как раз у талии, голова откинулась немного назад, а пламя свечей превращало ее рыжеватые волосы в чистое золото.
Закончив петь, она повернулась к Карелли с нетерпением, опять по-детски, и спросила:
– Ну как, сэр, что вы думаете о моем исполнении?
– Оно более чем замечательно. Оно божественно, – ответил он, – я назвал бы вас, если можно, Божественной Дианой.
Девочка была польщена и засмеялась, потом дотронулась рукой до ожерелья.
– Мне нравится ваш подарок. Вы должны приехать на следующее Рождество.
Ее отец рассмеялся:
– Как, такая молодая и такая корыстная? Пригласи милорда ради него самого, малютка, а не ради его подарков.
Карелли, наблюдавший за ней, увидел, что ее задели слова отца и понял, что она вовсе не имела в виду нечто подобное, и быстро вставил:
– Если вы прикажете, герцогиня, я приеду. Я буду приезжать каждый год, если смогу.
Она кивнула и улыбнулась, посмотрев на него сияющими глазами. Герцог заметил простосердечно:
– Может быть, ты еще выйдешь за него замуж, малютка, когда вырастешь.
На этот раз она была уязвлена слишком сильно. Она повернулась к отцу разгневанная и оскорбленная.
– Я никогда не выйду замуж! – крикнула она яростно. – Я стану великой певицей!
Это была Двенадцатая ночь – ночь пророчеств. Карелли вспомнил об этом и вздрогнул от мгновенного и неожиданного предчувствия.
– Спойте снова для нас, герцогиня, – попросил он. – Спойте нам что-нибудь из сочинений Мориса.
Смягченная, она опять взялась за стансы, высокая для своего возраста, в прямом белом кружевном платье. «Если бы я женился, когда и Бервик, – подумал Карелли, – у меня сейчас могла быть дочь ее возраста». Теперь он уже чувствовал себя менее одиноким.
* * *
Первый новогодний день был таким замечательным и мягким, таким подходящим для преследования зверя, что все в семье встали пораньше, даже Сабина, которую общими усилиями подняли на спину крепкой кобылы-тяжеловоза, чем она безмерно гордилась.
– Я слышала, что королева Анна следует на охоту в двухколесной коляске. Она слишком толста, чтобы ездить верхом, – громыхала Сабина, и ее голос раздавался по всему двору. – Да, я почти на десять лет старше ее, но все еще могу сама сидеть в седле. Что скажешь, муженек? Мы покажем этим молокососам, где раки зимуют!
Индия, великолепная в темно-зеленом охотничьем костюме, в шляпе шириной в два фута и почти скрытая перьями, сжала губки, услышав речь своей вульгарной тетушки, но Франкомб, еще не севший на лошадь, подошел к своей жене, положил руку на ее ногу и улыбнулся ей.
– Ну что ж, голубка, мы им покажем. Разве у них охота по сравнению с Блайндберном. Это ловля бабочек на лужайке, почти что наша игра в охоту дома.
Сабина посмотрела на него с благодарной привязанностью и выпрямилась на лошади, чувствуя силу его большой руки на своей лодыжке долго после его ухода.
Индия скакала во главе процессии рядом с Мат-том. Их лошади почти не отличались друг от друга, за исключением того, что у лошади Матта была белая звезда, а у лошади Индии – белые бабки. Обе лошади шли в ногу и выгибали шеи так, словно танцевали. Их морды почти соприкасались, украшения уздечек звенели в унисон и рассыпали искры от раннего солнца. Матт глаз не спускал со своей жены, восхищаясь грацией ее осанки, длинной, красиво изогнутой шеей, ярким румянцем ее щек, которых то там, то здесь касались свисающие перья ее нелепой шляпы. Прошлой ночью – воспоминание о прошлой ночи согревало его с головы до ног – прошлой ночью они возобновили брачные отношения. Матт пребывал в нерешительности, хотя жаждал ее. Он сказал:
– Моя дорогая, ты не боишься забеременеть? Так мало времени прошло после Роберта. Я могу подождать, если надо.
Но она положила свои пальцы на его губы и прильнула к нему, шепча:
– О, мой дорогой муж, я во власти Бога. Если он пожелает, так тому и быть. Но я больше не могу вынести разлуку с тобой.
Ночь была прекрасна, а в это утро – вы только посмотрите на нее! Он думал, что любовь, которую она дает ему, делает ее прекрасной. Яркая, как павлин, стремительная, как ласточка, центр внимания. У нее зрелый ум. Ее смех, красота – все в ней притягивало взгляд каждого. И она принадлежала ему! В душе у него было смятение. Полночь и Звезда продолжали танцевать, высоко поднимая передние ноги и неся свои хвосты, как знамена.
Индия повернулась, чтобы поймать его взгляд.
– Муж, я в раздумье. Сейчас Кловер уже пятнадцать. Самое время выдать ее замуж. Что ты думаешь?
Матт улыбнулся в душе и спросил:
– Что заставило тебя вдруг подумать об этом?
– Это не вдруг. Я наблюдала за ней все Рождество. Я вышла замуж в пятнадцать, любовь моя, и ни минуты не пожалела об этом. И я придумала замечательный план. Она должна выйти замуж за твоего кузена Артура!
Довольная, она ждала его реакции. Он проворачивал сказанное в голове, и она подтолкнула его соображения:
– У нее есть состояние, но она не из знатной семьи.
– Эйлсбери очень уважаемый и старый род в стране, – поправил ее Матт.
Индия продолжала, будто не замечая его слов:
– А Артур обладает титулом и военным мундиром, но у него нет имения, и, настолько, насколько я могу судить, никакого дохода, кроме того, что он зарабатывает сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112