Миронов выставил два дозора, остальным повелел ужинать и отдыхать.
А утром все и случилось.
Снова осмотрев ущелье и оба склона, командир повел группу наверх, дабы связаться с базой и доложить о "чистоте" квадрата. И тут с какого-то сопливого уступа, где и пяток баранов рядком не поместится, долбанул гранатомет.
Лидером шел сержант – вроде, опытный вояка и должен был заметить, предвидеть… Или хотя бы насторожиться. Теперь никто не знает, о чем он там думал…
Парня разорвало на "пельмени", а шедшего вторым Миронова шибануло взрывной волной, отбросило метра на три назад, ударило о землю. И за этим он совершенно не почувствовал осколка, пробившего и жилет, и запасной магазин в кармашке. Оглушенный, он даже пытался подняться и дал пару очередей по уступу, но душившая боль в груди, заставила согнуться, закашляться. В легких что-то жгло и клокотало; изо рта при кашле летели пенистые кровяные клочья…
Та схватка была скоротечной – и боем-то не назовешь. Завидев такой поворот, бойцы озверели и в живых не оставили ни одного из четверых бандитов. Да и то, правда – к чему эти условности? Следствия, суды, сроки…
Потом рысцой таранили на себе раненного командира наверх, орали матом в эфир – вызывали "вертушку". Счет времени в то утро капитан потерял: то бился в кашле, то затыкал бинтом перевязочного пакета крохотную дырку на груди под правым соском, через которую при каждом выдохе сочилась кровь. Казалось, и часа не прошло с момента взрыва, как оказался на операционном столе. На самом деле хирурги им занялись лишь под вечер…
Нога подживала быстро. Пришедшая на смену костылей палочка, скоро тоже оказалась ненужной и заняла постоянное место в углу палаты. Спецназовец при ходьбе заметно прихрамывал, но решительно управлялся без вспомогательных приспособлений. И вскоре военврач поддался на уговоры: оформил выписку, вручил пакет документов и, пожав на прощание руку, пожелал боле не появляться в госпитале. И вот, по истечении десяти дней скучного пребывания в палате, он снова возвращается в бригаду…
Друзья встретили тепло, однако комбриг, обняв, отчего-то избегал смотреть в глаза. Спустя час построил на плацу подчиненных, торжественно вручил капитану "Орден мужества" и… негромко попросил зайти в кабинет.
– Тут такое дело, Игорь… Да ты садись – чего на одной ноге маешься? – начал он, постукивая карандашом по какому-то листку с гербовыми печатями. – В общем, все как водится в нашей богатой на дураков державе. Сначала прислали приказ о награждении, а следом… вот… еще одна писулька подоспела.
– "Привет" от контрразведки? – догадался капитан.
– Он самый. Только через наше командование.
– И что пишут?
– А!… – переломил тот в сердцах карандаш. – Приказ о твоем переводе.
– О каком переводе? Куда?! – опешил Миронов.
– Не кипятись. Сначала пришел приказ о снятии с должности командира роты. Звонили, пытались с замом убедить, отстоять… Не вышло – распоряжение исходит сверху. Из Москвы. Тогда связались с кадровиком из штаба – попросили пособить: дескать, штат бригады укомплектован и других должностей нет. В итоге нам предложили либо вывести тебя за штат, либо временно перевести.
– Понятно, – мрачно выдавил капитан. – И куда же?
– Не тушуйся, Игорь – не все так плохо, как кажется. Выхлопотали неплохое местечко – самый юг Краснодарского края. Перекантуешься с годик – отдохнешь, послужишь в человеческих условиях. А как страсти улягутся – мы тебя обратно вытащим.
– И на том спасибо.
– Не вешай нос. Сейчас выделю тебе машину. Поезжай, представься командиру части, а оттуда – в отпуск. Тебе три месяца отгулять полагается: по ранению, старые долги по отпускам. Пока познакомишься с новыми товарищами, пока войдешь в курс… Не успеешь оглянуться и год проскочит.
* * *
Небольшая воинская часть – что-то вроде батальона охраны, располагалась на самой окраине Адлера. Длинный бетонный забор, соседствующий с утопающими в зелени домишками; металлические ворота с кривыми и давно не знавшими краски звездами; скромное КПП с полусонным бойцом, пропускающим на территорию части любого желающего…
Та же расслабуха царила и внутри периметра. По плохо выметенным асфальтовым дорожкам шатались бойцы с расстегнутыми куртками или без головных уборов; повсюду валялись окурки. Офицеров и вовсе не было видно.
Капитан с десантным ранцем и с чемоданом без труда отыскал штаб, поинтересовался у дежурного лейтенанта, на месте ли командир.
– А где ж ему быть? – даже не потрудившись встать и проверить документы, лениво листал тот какую-то книгу. – Только сейчас обеденный перерыв и к нему лучше не соваться.
– Обеденный перерыв? – усмехнулся Игорь. – Может в вашей части и учет бывает?
– У нас тут и не такое бывает, – проворчал тот.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, спецназовец решительно постучал в дверь с табличкой "Командир в/ч…"
– Да, – послышался недовольный голос, затем гулко звякнула посуда.
Капитан перешагнул порог:
– Разрешите?
– Ты кто? – мутным взглядом уставился на него подполковник. Рубашка была расстегнута до пупка, на рабочем столе царил полный бардак.
– Капитан Миронов. Прибыл для прохождения дальнейшей службы.
– Миронов… Миронов… А откуда прибыл?
– Из отдельной бригады специального назначения.
– А-а! Миронов! – вскочил тот со стула, – это который из госпиталя после ранения?!
– Так точно. Из 22-го госпиталя выписан вчерашним числом.
Командир небольшой воинской части подошел и крепко пожал руку:
– А как по имени-отчеству?
– Игорь Львович.
– Клади свои вещички и присаживайся, Игорь Львович. Это хорошо. Даже здорово – настоящий, повоевавший спецназовец нам не помешает. Ну, а я – подполковник Обухов. В неофициальной, так сказать, обстановке – Юрий Иванович. Вот, значит, и познакомились…
Миронов устроился на одном из гостевых стульев, окинул взглядом скромный кабинет.
– Знаю-знаю… – приговаривал подполковник, роясь в ящиках стола, – наслышан и о тебе, и о твоем конфузе перед контрразведкой, и об операции в Дагестане…
– Быстро ползут слухи.
– А причем тут слухи? Всю информацию почерпнул из твоего личного дела.
– Разве оно уже пришло?
– А то! – плюхнул он на стол толстую папку. – Вот оно – узнаешь? – и с тяжелым вздохом добавил: – Когда поступает команда из столицы, у наших штабистов включается, так сказать, форсаж…
Обухову на вид было лет срок пять – сорок восемь. Явно засиделся в подполковниках – либо не имел за плечами академии, либо не желал идти на повышение и менять насиженное и отнюдь неплохое место службы. Миронову он показался доброжелательным, приветливым человеком.
Однако к папке с личным делом нового подчиненного Обухов интереса не проявил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
А утром все и случилось.
Снова осмотрев ущелье и оба склона, командир повел группу наверх, дабы связаться с базой и доложить о "чистоте" квадрата. И тут с какого-то сопливого уступа, где и пяток баранов рядком не поместится, долбанул гранатомет.
Лидером шел сержант – вроде, опытный вояка и должен был заметить, предвидеть… Или хотя бы насторожиться. Теперь никто не знает, о чем он там думал…
Парня разорвало на "пельмени", а шедшего вторым Миронова шибануло взрывной волной, отбросило метра на три назад, ударило о землю. И за этим он совершенно не почувствовал осколка, пробившего и жилет, и запасной магазин в кармашке. Оглушенный, он даже пытался подняться и дал пару очередей по уступу, но душившая боль в груди, заставила согнуться, закашляться. В легких что-то жгло и клокотало; изо рта при кашле летели пенистые кровяные клочья…
Та схватка была скоротечной – и боем-то не назовешь. Завидев такой поворот, бойцы озверели и в живых не оставили ни одного из четверых бандитов. Да и то, правда – к чему эти условности? Следствия, суды, сроки…
Потом рысцой таранили на себе раненного командира наверх, орали матом в эфир – вызывали "вертушку". Счет времени в то утро капитан потерял: то бился в кашле, то затыкал бинтом перевязочного пакета крохотную дырку на груди под правым соском, через которую при каждом выдохе сочилась кровь. Казалось, и часа не прошло с момента взрыва, как оказался на операционном столе. На самом деле хирурги им занялись лишь под вечер…
Нога подживала быстро. Пришедшая на смену костылей палочка, скоро тоже оказалась ненужной и заняла постоянное место в углу палаты. Спецназовец при ходьбе заметно прихрамывал, но решительно управлялся без вспомогательных приспособлений. И вскоре военврач поддался на уговоры: оформил выписку, вручил пакет документов и, пожав на прощание руку, пожелал боле не появляться в госпитале. И вот, по истечении десяти дней скучного пребывания в палате, он снова возвращается в бригаду…
Друзья встретили тепло, однако комбриг, обняв, отчего-то избегал смотреть в глаза. Спустя час построил на плацу подчиненных, торжественно вручил капитану "Орден мужества" и… негромко попросил зайти в кабинет.
– Тут такое дело, Игорь… Да ты садись – чего на одной ноге маешься? – начал он, постукивая карандашом по какому-то листку с гербовыми печатями. – В общем, все как водится в нашей богатой на дураков державе. Сначала прислали приказ о награждении, а следом… вот… еще одна писулька подоспела.
– "Привет" от контрразведки? – догадался капитан.
– Он самый. Только через наше командование.
– И что пишут?
– А!… – переломил тот в сердцах карандаш. – Приказ о твоем переводе.
– О каком переводе? Куда?! – опешил Миронов.
– Не кипятись. Сначала пришел приказ о снятии с должности командира роты. Звонили, пытались с замом убедить, отстоять… Не вышло – распоряжение исходит сверху. Из Москвы. Тогда связались с кадровиком из штаба – попросили пособить: дескать, штат бригады укомплектован и других должностей нет. В итоге нам предложили либо вывести тебя за штат, либо временно перевести.
– Понятно, – мрачно выдавил капитан. – И куда же?
– Не тушуйся, Игорь – не все так плохо, как кажется. Выхлопотали неплохое местечко – самый юг Краснодарского края. Перекантуешься с годик – отдохнешь, послужишь в человеческих условиях. А как страсти улягутся – мы тебя обратно вытащим.
– И на том спасибо.
– Не вешай нос. Сейчас выделю тебе машину. Поезжай, представься командиру части, а оттуда – в отпуск. Тебе три месяца отгулять полагается: по ранению, старые долги по отпускам. Пока познакомишься с новыми товарищами, пока войдешь в курс… Не успеешь оглянуться и год проскочит.
* * *
Небольшая воинская часть – что-то вроде батальона охраны, располагалась на самой окраине Адлера. Длинный бетонный забор, соседствующий с утопающими в зелени домишками; металлические ворота с кривыми и давно не знавшими краски звездами; скромное КПП с полусонным бойцом, пропускающим на территорию части любого желающего…
Та же расслабуха царила и внутри периметра. По плохо выметенным асфальтовым дорожкам шатались бойцы с расстегнутыми куртками или без головных уборов; повсюду валялись окурки. Офицеров и вовсе не было видно.
Капитан с десантным ранцем и с чемоданом без труда отыскал штаб, поинтересовался у дежурного лейтенанта, на месте ли командир.
– А где ж ему быть? – даже не потрудившись встать и проверить документы, лениво листал тот какую-то книгу. – Только сейчас обеденный перерыв и к нему лучше не соваться.
– Обеденный перерыв? – усмехнулся Игорь. – Может в вашей части и учет бывает?
– У нас тут и не такое бывает, – проворчал тот.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, спецназовец решительно постучал в дверь с табличкой "Командир в/ч…"
– Да, – послышался недовольный голос, затем гулко звякнула посуда.
Капитан перешагнул порог:
– Разрешите?
– Ты кто? – мутным взглядом уставился на него подполковник. Рубашка была расстегнута до пупка, на рабочем столе царил полный бардак.
– Капитан Миронов. Прибыл для прохождения дальнейшей службы.
– Миронов… Миронов… А откуда прибыл?
– Из отдельной бригады специального назначения.
– А-а! Миронов! – вскочил тот со стула, – это который из госпиталя после ранения?!
– Так точно. Из 22-го госпиталя выписан вчерашним числом.
Командир небольшой воинской части подошел и крепко пожал руку:
– А как по имени-отчеству?
– Игорь Львович.
– Клади свои вещички и присаживайся, Игорь Львович. Это хорошо. Даже здорово – настоящий, повоевавший спецназовец нам не помешает. Ну, а я – подполковник Обухов. В неофициальной, так сказать, обстановке – Юрий Иванович. Вот, значит, и познакомились…
Миронов устроился на одном из гостевых стульев, окинул взглядом скромный кабинет.
– Знаю-знаю… – приговаривал подполковник, роясь в ящиках стола, – наслышан и о тебе, и о твоем конфузе перед контрразведкой, и об операции в Дагестане…
– Быстро ползут слухи.
– А причем тут слухи? Всю информацию почерпнул из твоего личного дела.
– Разве оно уже пришло?
– А то! – плюхнул он на стол толстую папку. – Вот оно – узнаешь? – и с тяжелым вздохом добавил: – Когда поступает команда из столицы, у наших штабистов включается, так сказать, форсаж…
Обухову на вид было лет срок пять – сорок восемь. Явно засиделся в подполковниках – либо не имел за плечами академии, либо не желал идти на повышение и менять насиженное и отнюдь неплохое место службы. Миронову он показался доброжелательным, приветливым человеком.
Однако к папке с личным делом нового подчиненного Обухов интереса не проявил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68