— Неплохое название, Пэт.
Она встала, тогда он спросил удивленно:
— А твои образцы? Разве ты не собираешься заняться ими?
— Только не сегодня, утром.
Не раздеваясь, она повалилась на кровать.
— Они же испортятся! И фонарь у тебя на шлеме я еще не исправил.
— Утром, — устало повторила она. И почувствовав вялость в теле, он удержался от дальнейших возражений.
Когда спустя несколько часов Хэма разбудил тошнотворный запах гниющих растений, Пэт спала по-прежнему, так и не сняв одежды. Он выбросил мешок с образцами наружу, а затем стянул с нее малицу. Она, едва шевельнулась, пока он осторожно укутывал ее одеялом.
Пэт так больше и не вспомнила о мешке. На следующее утро, если эту бесконечную ночь можно было назвать утром, сами не зная для чего, они вновь устало брели по унылому плато. Фонарь на шлеме девушки так и не горел. Как и вчера, с левой стороны не утихал дикий хохот ночных демонов, искаженный завыванием Нижнего Ветра и оттого еще более зловещий. Дважды брошенные издали камни ударялись в ледяные шпили неподалеку, выбивая искры сверкающих осколков. В полном молчании, безразличные ко всему, словно чем-то зачарованные, и при этом чувствуя удивительную ясность в голове, они все дальше и дальше уходили от ракеты.
Пэт обратилась к первому попавшемуся созерцателю.
— Мы снова здесь, Оскар, — сказала она, безуспешно пытаясь придать голосу оттенок прежней бодрости и уверенности в себе. — Как прошла ночь?
— Я думал, — прощелкало существо.
— О чем же ты думал?
— Я думал о… — Голос умолк.
Лопнул стручок, и в ноздри им ударил на удивление приятный острый запах.
— О… нас?
— Нет.
— О Вселенной?
— Нет.
— О… Да к чему все это? — тихо сказала она. — Мы можем спрашивать его до бесконечности и так никогда и не набрести на нужный вопрос.
— Если он вообще существует — этот вопрос, — добавил Хэм. — Откуда ты знаешь, может, у нас и слов-то таких нет? Мы даже не знаем, способен ли наш мозг усвоить их идеи. Должно быть, есть понятия, которые мы вообще не в состоянии постичь.
Слева от них с глухим хлопком лопнул еще один стручок. В свете огней Хэм увидел, как облачко пыли, подхваченное Нижним Ветром, словно вуаль, окутало Пэт и как та глубоко вдохнула ароматный воздух. Даже странно, до чего приятен был этот запах, особенно с тех пор, как он стал напоминать тот самый, нанюхавшись которого в каньоне, они едва не расстались с жизнью. При этой мысли он ощутил смутное беспокойство, однако никак не мог понять его причину.
Он вдруг осознал, что оба они стоят перед созерцателем и молчат. В конце концов, они пришли, чтобы задавать вопросы!
— Оскар, в чем смысл жизни? — спросил он.
— Нет смысла. Не существует смысла.
— Зачем же тогда за нее бороться?
— Мы за нее не боремся. Жизнь не имеет значения.
— Но когда вас не станет, мир будет существовать по-прежнему! Вас это не трогает?
— Когда нас не станет, этого никто не заметит, кроме триоптов, которые нас едят.
— Которые вас едят… — эхом отозвался Хэм.
Ему показалось, что в словах Оскара скрыто что-то важное.
Туман безразличия, плотным одеялом укутавший его мозг, немного рассеялся. Он взглянул на Пэт, стоявшую рядом, равнодушную ко всему вокруг; в ярком свете фонаря он различал за защитными очками ее серые глаза. Она отрешенно смотрела прямо перед собой то ли в пустоту, то ли в себя. Из-за гряды раздавались вопли и дикий смех обитателей тьмы.
— Пэт, — позвал он.
Ответа не было.
— Пэт, — повторил он, взяв ее за руку, — нам надо возвращаться. — Справа от них лопнул стручок. — Нам надо возвращаться, — повторил он.
Внезапно из-за гряды на них обрушился целый град камней. Один попал ему в шлем, и передний фонарь с глухим звуком разлетелся на куски. Другой ударил Хэма в руку, причинив боль, хотя ему показалось странным, как мало его это трогает.
— Нам надо возвращаться, — он упрямо повторял одно и то же.
Наконец, не шевельнувшись, Пэт едва прошептала:
— А зачем?
Он нахмурился. Зачем? Чтобы вернуться в Зону Сумерек? Перед его глазами возникла Эротия, затем картина медового месяца, который они думали провести на Земле, а потом сразу несколько картин из земной жизни: Нью-Йорк, школьный двор с деревом посередине, залитая солнечным светом ферма, где он провел свое детство. Но все это показалось ему слишком далеким, нереальным. Боль от сильного удара в плечо вернула его к действительности, и он успел заметить, как от шлема Пэт отскочил камень. У нее горели уже только два фонаря — сзади и справа, и до него с трудом дошло, что на его шлеме не разбиты лишь левый и задний. На гребне гряды слева от них появились призрачные тени, а вокруг все чаще свистели камни и, ударяясь в скалы, высекали целый дождь ледяных осколков. Огромным усилием воли он заставил себя положить руку ей на плечо.
— Нам надо возвращаться! — тихо сказал он.
— К чему все это?
— Они убьют нас, если останемся.
— Да, я знаю, но…
Но он не стал ее слушать, а грубо схватил за руку и упрямо потащил к ракете. Спотыкаясь, она побрела за ним.
Пэт и Хэм повернулись, и свет их задних фонарей осветил гряду. Раздалось дикое гиканье триоптов, и пока бесконечно медленно они пробирались к ракете, вопли стали доноситься уже справа и слева. Хэм понял, что это означает: эти дьяволы окружили их, стремясь зайти вперед, куда разбитые фонари не отбрасывали спасительного света.
Пэт двигалась совершенно отрешенно, не прилагая ни малейших усилий, — она просто подчинялась Хэму, который тащил ее за руку. Между тем самому Хэму каждый новый шаг давался все труднее. А там — прямо перед ними — двигались тени, слышались вопли, гиканье, и дьяволы жаждали их крови. Он повернул голову так, чтобы правый фонарь осветил пространство впереди. Триопты отпрянули в тень гряды и стали завывать из своих укрытий. Однако идти так было очень неудобно, Хэм поминутно спотыкался и падал.
Из последних сил Хэм тянул за собой Пэт, пока та окончательно не опустилась на лед, даже не делая попытки подняться.
— Все это ни к чему, — бормотала она, когда Хэм поднял ее и поставил на ноги.
В мозгу у Хэма забрезжила идея: он взял Пэт на руки таким образом, чтобы правый фонарь на ее шлеме светил вперед. И вот так, пошатываясь от усталости, он все-таки добрался до освещенного пространства вокруг ракеты, открыл входной люк и, словно мешок, опустил жену на пол салона.
Прежде чем закрыть люк, Хэм успел заметить, как триопты с воем и улюлюканьем, едва касаясь льда, метнулись к гряде, где равнодушно дожидались своей участи Оскар и его племя.
Ракета летела на безопасной высоте. Орбитальные измерения показывали, что даже высочайшие пики Гор Вечности не достигают высоты сорока миль. Отсюда, с высоты двухсот тысяч футов, уже был заметен изгиб линии горизонта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10